Корпус обреченных

— Ситуативные альянсы — самые выгодные, ваша светлость. Впрочем, вы уже и так многое сделали для того, чтобы поставить Павловичей на место. Ведь теперь сын Павла Дмитриевича пойдет под суд… После такого скандала ни одна из европейских принцесс и не посмотрит в его сторону. А значит, амбициозные планы Дмитрия Павловича пойдут прахом.

Я многозначительно взглянул на пустующие стулья.

— Европейские принцессы, возможно, и откажутся от союза с Павловичами. Но вы сами видите, что в столице их влияние очень сильно. Ведь им удалось настроить против нас многие Большие Дома.

— Уверяю вас, Алексей Иоаннович, это ненадолго. Вокруг нас тоже есть коалиция. Павловичи слишком полагаются на свое происхождение и считают, что оно дает им полный светский иммунитет. Поверьте, после решения суда ситуация драматично изменится.

— Но раз все уже почти случилось, и я пусть и невольно, но отомстил за вас, зачем же вашей семье крепкий союз с моей?

Ида хищно улыбнулась.

— Затем, ваша светлость, этого скромного отмщения нам недостаточно. Мы Юсуповы, ваша светлость. Мы всегда все делаем с полной широтой души. Казним, милуем, работаем, любим и ненавидим — никаких полумер.

Музыка начала стихать, и я подвел девушку к ее брату.

— Феликс Феликсович, — поклонился я. — Я попал в плен очарования вашей сестры.

Младший Юсупов взял Илу за руку.

— Как жаль, что мне придется ждать еще целый год, прежде чем я смогу ангажировать и вашу сестрицу на вальс, Алексей Иоаннович. Уже сейчас о ее красоте и грации ходят восхищенные слухи. Полагаю, первый полноценный выход Татьяны Иоанновны в свет произведет фурор.

— Смею на это надеяться, Феликс Феликсович.

— Молю вас, просто Феликс. Окажите мне честь, отказавшись от этих громоздких формальностей. Я и правда надеюсь стать вам другом, тем более что вскоре нам обоим предстоит защищать честь наших семей в Спецкорпусе.

Младшего Феликса я с трудом представлял в казарме. Пусть он и обладал алмазным ранговым перстнем, как и отец, но мне Юсупов казался… слишком возвышенным, что ли. От него веяло гедонизмом и даже каким-то декадентством. Хотя в общении он был приятен и держался без томности.

— В таком случае, Феликс, и я требую, чтобы вы звали меня просто Алексеем.

Ида переливчато рассмеялась, словно зазвенел серебряный колокольчик.

— Ох, молодые люди, оставлю вас пообщаться. Я так и не сделала комплимент вееру княгини Цициановой. А ведь это французский винтаж…

Феликс младший печально улыбнулся, когда Ида проплыла мимо нас, заставив гостей поворачивать головы ей вслед.

— Как же я порой жалею, что она родилась не принцессой…

— Она легко может ею стать в браке, — ответил я.

— Для Иды титул никогда не значил много. То есть, значит, конечно, но в пределах разумного. Стать баронессой она не согласится, но не будет жертвовать всем своим комфортом только ради красивого титула или звучной фамилии. Как и для всех женщин нашего рода душевная близость значит для нее гораздо больше.

— Выходит, с Павлом Дмитриевичем она ее ощутила? — мрачно улыбнулся я.

Феликс младший дернулся как от пощечины.

— Тише, умоляю вас. Что ж, ей так казалось. Ваш дальний родич умеет быть чертовски галантным и способен очаровать любую женщину. Это мог быть неплохой альянс, но я рад, что он не случился. Шампанского, ваша светлость?

— Увы, мне еще не положено.

— Как и мне. Но это праздник в вашем доме и в вашу честь. И я за вас выпью. Вы очень понравились моей сестре, уж я-то способен это заметить. Признаюсь, вы первый человек после той… неприятности, который заставил ее глаза сиять.

А мне понравилась она, но это еще совершенно ничего не значило. Мне много кто нравился. И бунтарка Кати, и увлеченная магией великая княжна Марина, и целеустремленная Оксана. Каждая женщина — особенная и может очаровать этой изюминкой. Но для доверия нужно нечто большее.

В соседнем зале появились мои родители и старшие Юсуповы, и их тут же окружили гости. Полилась светская беседа, а я оставил Юсупова общаться с Эристовыми. Как раз когда я хотел присоединиться к родителям, меня догнала Аграфена.

— Ваша светлость, мне отзвонились. Ждем высочайших гостей через пятнадцать минут. Все подготовлено к встрече.

Что ж. Они собрались даже раньше, чем я предполагал.

— Благодарю, Аграфена. Доложи родителям.

— Уже, ваша светлость.

Я кивнул и принялся искать Оксану. Наш придворный фотограф нашелся на лестничной галерее в компании одной из княжон Цициановых.

— Пожалуйста, головку чуть на меня, вот так, вполоборота… Да, прекрасно. И ручку чуть выше, в пальчиках немного напряжения… Отлично! — Прозвучал звук спущенного затвора, вспышка озарила ярким светом всю лестницу. — Вы восхитительны, ваше сиятельство!

Я решил не смущать девушек и остался подглядывать за работой Оксаны в дверном проеме. А у нее получалось! Костенко и сама словно забыла о том, где находилась и с кем разговаривала — настолько была погружена в творческий процесс и затягивала в него наших гостей.

— Готово, ваше сиятельство.

— Благодарю вас, Оксаночка! — Цицианова — кажется, это была Элла, крепко подала руки моей журналистке. — Не могу дождаться готовых фотографий!

— Завтра я все проявлю и отправлю вам готовые снимки через пару дней. — Костенко обернулась. — Ой! Ваша светлость…

— Не хотел вам мешать, дамы.

— Что вы, ваша светлость! Мы уже закончили, — смущенно улыбнулась Элла Цицианова. — Пойду поищу сестру.

Княжна почти что убежала в парадный зал, что вызвало у меня улыбку. И почему девушки так смущаются, когда за ними наблюдают? Ведь когда они позволяют себе быть самими собой, это всегда гораздо приятнее.

— Отпугиваете мою клиентуру, ваша светлость? — широко улыбнулась Оксана.

— А уже выстроилась очередь?

— Некоторые решили дать мне шанс, а я и не против. Вдруг во мне едва не умер великий фотограф?

— Через десять минут и узнаем, — отозвался я. — Передохни пока и приготовь новые пленки. Скоро прибудет императорская семья. Государь с супругой и великий князь с семьей.

Оксана уронила бы фотоаппарат, не повесь она его шлейку на шею.

— Я не ослышалась, ваша светлость? Алексей, какого черта?!

— Они пойдут по этой лестнице. Мы встретим их в холле. Сними приветственные кадры, банкет фотографировать нельзя. Только сам прием и танцы.

Костенко, казалась, одеревенела.