Корректировка 2

— А что?

— Ничего. Просто так спросил. Красивая девушка. Очень красивая! Мечта поэта!

— Красивая, — согласился я.

Ухватив меня за воротник и притянув к самому лицу, Тинатин спросила с подозрением:

— О чем это вы там шепчетесь?

— Ни о чем, — ответил я ей на ушко. — Шато в тебя влюбился. Видишь страдает? Нальем-ка вина и выпьем за любовь.

— Да пошел он… козел, — отмахнулась безжалостное создание.

Шато курил сигарету за сигаретой и видимо страдал. Мне стало его жаль.

За одним из столов мужчины затянули песню. Её подхватили сидящие за другими столами. Шато не утерпел и вклинился в многоголосье, сразу обратив на себя внимание. Появившийся, Гиви подал бас, а Адамчик — второй голос.

Я восторженно слушал.

Тина презрительно улыбалась.

Последние звуки застольной повисли в воздухе, и зазвенели бокалы.

Кто-то крикнул:

— За здоровье уважаемого Гиви и его гостей!

Мужчины с шумом подхватили тост, и Гиви долго кланялся направо и налево.

От одного из столиков поднялся мордастый усатый мужчина подозвал Адамчика и что-то сказал ему. Официант включил магнитофон, раздалась зажигательная музыка и мордастый неожиданно пустился в пляс.

Музыка подхватила мужчин со всех столиков, и они образовали круг. Мордастый усач танцевал с пожилым золотозубым мужчиной, остальные хлопали в такт.

Шота увлёк нас к танцующим. Нам не пришлось протискиваться. Мужчины вежливо расступились перед девушкой и расширили круг.

Я шёл чуть позади Тины, оберегая ее от излишнего внимания. Она привлекала взгляды мужчин, вызывая прямо-таки физическое косоглазие.

Усач вызвал Тину на танец. Сперва она отказалась. Но мордастый не унимался, и она таки вошла в круг.

Как она танцевала! Грациозно, извиваясь всем телом и вытянутыми над головой руками, слегка смещаясь по невидимой окружности: ноги делали шажок вправо, вперед, влево, назад. Ее изящная гибкая фигурка, находящаяся в непрерывном движении, напоминала тонкую струйку дыма на ветру.

Усач отплясывал, вокруг неё, что-то типа Лезгинки, смешно скалясь, тараща глаза и восклицая: «Вах, вах!»

Шато сперва усердно хлопал в ладоши, а потом тоже впрыгнул в круг и утянул с собой меня. Я сначала растерялся, а потом спьяну стал выделывать коленца ногами, смешав твист, чарльстон и рок-н-ролл в танцевальный микс. Раздались смешки.

— Что это ваш друг танцует? — я услышал, как спросил кто-то у Шато.

— Что умеет, то и танцует, — ответил тот. — Он же русский, из Ленинграда.

— Из Ленинграда? Тогда он молодец, клянусь честью!

Известие о том, что я из Ленинграда, пошло по кругу. Смешки прекратились, и удары в ладоши стали сильнее. Когда танец закончился, круг смешался и меня подхватили под руки сразу несколько человек. Я чуть не стал яблоком раздора, потому что каждый тянул меня к своему столу, непременно выпить за дружбу народов. В итоге, я совсем окосел.

Выручила Тинатин. Она не только сама освободилась от посторонней опеки, но буквально, силой утянула из чужих рук, пьяного меня.

— Ваше благородие порядком нарезалось, — констатировала она, — чувствую, нам пора восвояси.

Когда мы вернулись к столу, тут же змеем искусителем нарисовался Гиви, спросил:

— Дорогие гости, чем вас еще угостить?

— Я бы выпила чаю, — бескомпромиссно заявила Тина.

— У нас еще полно вина! — запротестовал я.

— Дама хочет чаю, — мягко упрекнул меня Гиви.

— Гиви, он алкоголик, да? Только о вине и думает, — пожаловалась Тинатин, с фальшивым сочувствием.

— Какой алкоголик, — засмеялся Гиви. — Нормальный мужчина, да. Раз с такой, вах, красавицей приехал. Какой вам чай — крепкий или слабый?

— Крепкий, если можно, — попросила Тина.

Вернулся Шато.

— Я устала, — заявила ему Тина. — Можно уехать?

— Желание дамы — закон! — провозгласил Шато. — Мы поедем, мы помчимся на оленях утром ранним…

Мне показалось, что он плохо держится на ногах. Как же мы поедем? Не то, чтобы я беспокоился, будучи сам сильно нетрезвым, но по инерции опасался.

— Едем. Где Гиви? — сказал Шато. — Надо попрощаться. Невежливо…

Как назло, Гиви не было видно в зале.

Адамчик примчался к нам с подносом, на котором стояли три бутылки шампанского, и ваза с конфетами.

— От них, — сказал он и показал глазами на щекастого с товарищами.

— Я никого из них не знаю, — удивился Шато. — Но, это не имеет значения. Адамчик! На тот стол ответных шесть бутылок шампанского! — он отсчитал пару десяток. — И чтобы все разом!

— Я не смогу отнести шесть бутылок за раз.

— Возьми тележку. Учить тебя, что ли?

— Это можно, — Адамчик умчался.

— Что за гусарство? — холодно удивилась Тина.

— Не осуждайте меня, мадемуазель! — сказал Шато. — Это наш древний, прекрасный обычай. Если мы сейчас же не уйдем, они нам пошлют двенадцать бутылок.

— В таком случае, поспешим, — сказала Тинатин с неприкрытым сарказмом, — не то в заведении Гиви иссякнут запасы шампанского.

Я взял бутылку и попытался читать этикетку. Чтение давалось с трудом, пытаясь сфокусироваться, я закрывал то один, то другой глаз, от чего бутылка смещалась по азимуту и пропадала из виду.

— Да ты совсем плох, надо выйти на воздух, — сказала Тинатин.

Когда мы выходили из зала, Адамчик осторожно катил к противоположному столику тележку, уставленную дребезжащими бутылками шампанского.

* * *

Проснулся я в мягкой постели. Не сразу понял, где. Первое время глаза никак не желали фокусироваться. Рядом кто-то сопел. Я протянул руку и нащупал, что-то мягкое и теплое, даже горячее. «Что-то» фыркнуло, сбросило мою руку и принялось сопеть дальше, а я почувствовал неудержимое желание сходить по-малому. К этому времени, сообразил, что, во-первых, нахожусь в собственном номере, а во-вторых, спал почему-то в брюках, хоть и босиком. Рубашка вместе с носками валялась на полу рядом с постелью. Обернувшись, обнаружил торчащую из-под одеяла женскую головку с копной растрепанных каштановых волос. Тем временем позывы к мочеиспусканию стали нестерпимыми и соскочив с ложа, я стремглав понесся в уборную.

Там, сделав все неотложные дела, преодолевая лень, забрался под душ, сполоснулся и почистил зубы, всё-таки гостья в номере. Кто же это? Неужели… мучимый любопытством, я собрался вернуться в зал и сразу по выходу из уборной чуть не налетел на Тинатин. Девушка была злая, голая и лохматая.

— Господи, долго как… думала обоссусь… да, дай же пройти.

Шествуя к ложу, я слышал её журчащий ручеек, пытаясь вспомнить обстоятельства вчерашнего вечера. Но всему мешал, только что увиденный кадр, прошмыгнувшей мимо, невероятно сексапильной особы — от того плоть моя неудержимо воспряла, а мысли сбились в кучу. Как мы оказались с Тиной в одной постели, что мы там делали? Во благо ли это мне было или во зло? Ничего неясно. Сколько в мире тайн. Непроницаемая завеса тайн.