Корунд и саламандра. Серебряный волк

По крайней мере, добавляю про себя, будет чуть меньше сил на эту боль…

5. Смиренный Анже, послушник монастыря Софии Предстоящей, что в Корварене

Что же не так со смертью Марго? Что за беда пришла в Славышть? Я ищу Юлину брошку… зря забыл я о ней! Даже не знаю, как жили они с Ожье эти годы… но ведь я делал то, что было мне поручено. Даже за время, потраченное на Леку и Сергия, мне иногда стыдно — пусть оно обернулось пользой для дознания, но я ведь не мог предугадать это. И все-таки…

От себя правды не скроешь. С того дня, как узнал, что Юлия ждет сына, я даже не прикоснулся к ее брошке. Потому что было время, когда и я мечтал о сыне… потому что думал я об одной, а вспоминалась — другая. И теперь мне стыдно и горько, и никак не получается найти Юлию, плачущую над мертвой королевой Двенадцати Земель. Где ж ты, Юли?!

6. Возвращение любителя рисковать

— Мама! Мамочка, что стряслось? Ты плакала?

— Почему ты здесь, Софи? Да еще так поздно? — Юлия прислоняется к стене, судорожно втягивая холодный ночной воздух. Отец Лаврентий поддерживал ее, пока вел, но сейчас он ушел с Васюрой проводить гонца.

— Я тебя весь вечер ищу! Папочка вернулся.

— Господи, что с ним в этот раз?!

Софка по-взрослому вздыхает:

— Ну, он говорит, что ничего страшного. Но я все равно попросила отца Ерему побыть с ним.

— Идем.

— Ты иди, он уж, наверное, заждался. А мне еще Васюру найти надо. Ой, да вон он идет… Господин советник! — Звонкий голос разносится по двору, Васюра приостанавливается, вертит головой. Шел он, похоже, к казармам. Софка спрыгивает с крыльца и кидается догонять. — Господин советник, подождите!

— Что, Софьюшка? — Васюра через силу выдавливает улыбку, и Софи укоризненно хмурится. Уж будто она не знает, когда Васюра настоящий, а когда — нет!

— Господин советник, папочка просил, чтобы вы к нам зашли.

— Вернулся?! — выдыхает Васюра. Вот теперь — настоящий… Софи кивает не столько «господину советнику», сколько своим мыслям о нем. — Ну, пошли. Что на этот раз? На лоскутки не порвали?

— Почему сразу на лоскутки, — обиженно фыркает Софка. Приноровиться к шагу Васюры может не каждый: длинноногий «господин советник» двигаться медленно попросту не умеет. Но Софи держится рядом легко, она тоже слывет торопыгой вполне заслуженно.

— Был бы цел, тебя не гонял бы. Так что?

— Стреляли в него. Я мамочке не стала говорить, но папочка просто упал с коня посреди двора. Не знаю, как бы я справилась, если б не отец Ерема.

— А он-то что у вас делал?

Софи пожимает плечами:

— Ну, он заходит иногда. Спрашивает, что пишет Серенький. И еще мамочка ему про Корварену рассказывает.

Уж будто вы не знаете, отчетливо звучит в голосе Софки. Васюра кивает и прибавляет шагу.

Юлечка, конечно, успевает первой. Сидит на краешке кровати, держит мужа за руку, и отец Еремий что-то тихо ей втолковывает, осторожно ощупывая грудь Ожье.

— С возвращеньицем, — здоровается Васюра. — Опять заигрался и вовремя уйти не успел? Никогда ты рисковать не отучишься… Здравствуйте, отец Ерема.

— Не рисковал, — шепчет Ожье. На губах пузырится кровь. — Кто-то предал. Ждали.

Юлия всхлипывает.

— Мамочка! — Софка подскакивает бойким чертиком. — Папочка поправится, вот увидишь! Правда же, отец Ерема?

— Истинная правда, чадушко. А теперь отведи маму в ее спальню и утешь. Я знаю, у тебя получится.

Софи хмыкает — точь-в-точь как Васюра. И величественно разрешает:

— Ладно уж, секретничайте! Пойдем, мамочка.

7. Смиренный Анже, послушник монастыря Софии Предстоящей, что в Корварене

Значит, Юлия отдала брошку дочке… ну, вряд ли девочка знает о том, что может быть важно для дознания. И все же…

Бедовая Серегина сестренка, мне жаль с тобою расставаться. Наверное, я вернусь еще к тебе. Ты выросла… ты стала красавицей. Но ты все равно больше похожа на своего брата, чем на ту, которую я до сих пор боюсь вспоминать.

8. Карел, изгнанник

Корварена не заметила нашего возвращения. Ну, идут себе по улицам трое парней в форменных беретах королевской гвардии… Кто знает, что береты эти дал нам сэр Оливер, чтобы без вопросов провести через посты? Что во дворце ждет условленного сигнала королева, а гвардейцы, верные королю, еще вчера отправились в Южную миссию встречать прибывающее на той неделе посольство империи? А если б и знали — кому есть до этого дело? Черными тучами нависло над Корвареной ожидание зимы. Корварена стынет, и не холодный ветер с Реньяны тому виной.

Мы спускаемся к реке, идем по набережной, у меня чешется шрам и ноют плечи.

— Что у вас случилось? — спрашивает Карел.

— Не отвлекайся, — бурчит Лека. — Наши дела подождут.

Карелу тоже не по себе, понимаю я. Интересно, став королем, он придет хоть раз на площадь Королевского Правосудия?

— Лека, надень амулет, — прошу я. — Пожалуйста. А то у меня ощущение, что снова к столбу иду.

Лека достает серебряный шнурок, протягивает руку:

— Завяжи.

Привычно затягиваю «счастливый узел». Мне так и не удалось поговорить с Лекой о доме. И письмо до сих пор у меня за пазухой.

— Прости, — говорит Лека.

— Брось. У нас теперь есть еще один резон уладить здешние дела.

— Верно. Ладно, пошли.

Дома разбегаются, открывая белые стены часовни Последней Ночи. Карел поправляет берет и ускоряет шаг.

Площадь пуста. Еще бы: кто придет сюда по своей воле?!

— Ждите здесь, — бросает нам Карел. Взбегает по высоким ступенькам часовни. Изнутри слышны визгливые голоса. Лека стаскивает берет, прячет за пазуху, роняет вполголоса: «Ты тоже лучше сними». Несколько тягуче длинных минут — и над головой бухает колокол. Раз, другой, третий… все чаще… кажется, само небо гудит, звенит, дрожит, пробирает до сокровенных глубин души… Я словно воочию вижу, как по всей Корварене открываются двери, и бредут к зловещей площади хмурые, испуганные люди, не смея ослушаться зова Правосудия.

Появляется Карел — встрепанный, раскрасневшийся и злой. Резко выдыхает сквозь зубы. Поправляет берет, украдкой гладит рукоять Тени — и, чеканя шаг, идет к помосту. На площадь выходят первые горожане, из тех, кто живет совсем рядом.

— С Богом, — неслышно шепчет Лека. Наше дело — держаться рядом и помалкивать: две шпаги, готовые прикрыть, пока не подоспеет подмога. Я обвожу взглядом редкую пока толпу, смотрю на серый лоскут Реньяны за острыми крышами. Потираю шрам, стараясь не обращать внимания на бегущий по спине холодок.