Корзина желаний
Шрифт:
Глава 3
Следующим утром четыре корзинщика, как обычно, с самого утра принялись за работу. Ближе к полудню Огис и Майрын ушли на рынок, а Вийон и Флеб остались делать корзины, которые будут продавать завтра.
– Ты плохо сделал, посоветовав торговцу обратиться к Крысиному Мастеру, – посмотрев на товарища, Вийон осуждающе покачал головой. – Что у него украли? Деньги? Эти воры – такие же люди, как мы с тобой, им нечего есть, а нарей богат. Ты подумал о том, что с ними сделает Крысиный Мастер? Это не стоит того, что они украли…
Флеб пренебрежительно отмахнулся.
– Не мне об этом судить, и дела Куона и Мастера с этими воришками – это их дела, а не мои. Разве я заставлял нарея платить Мастеру? А Мастера – делать то, что он делает? Я помог чужеземцу лишь тем, что дал ему выбор.
– Пусть воров искала бы стража,
Флеб рассмеялся.
– Стража? Она не стала шевелить и пальцем, узнав, что Куона ограбили во время, о благоприятности или неблагоприятности которого ему ничего не было известно. Ты сам прекрасно знаешь, как они поступают в таких случаях.
Вийон, скрепя сердце, был вынужден согласиться со справедливостью того, что говорил его молодой товарищ. Потерявший деньги в неблагоприятный период сам виноват в своей неудаче, а тот, кто не удосужился узнать волю богов, отраженную в положении звезд, в полете птиц, виде внутренностей или в виде какого-либо иного знака – виноват вдвое. В то же время, если бы Куона ограбили в благоприятный период, стража также не стала бы долго думать, а, узнав имя того, кто сделал неверное предсказание, заявилась бы к астрологу, авгуру или хироманту, и содрала бы потерянные деньги с него – если бы только предсказатель не сумел бы доказать, что ограбление уберегло ограбленного от еще большего зла, и, таким образом, может считаться благоприятным событием. Единственное время, в которое стража могла начать расследование – это время неопределенности, когда может случится и хорошее, и дурное, но, будучи существами от природы ленивыми и жадными, стражники и тогда не стали бы шевелиться, не получив соответствующего вознаграждения. Таковы были реалии Нижнего города – здесь каждый мог рассчитывать на себя и еще, может быть, на своих соседей и родичей, но только не на закон.
Следующий час корзинщики работали молча – пока не приехал Бейз на телеге, загруженной свежими ветками. Вийон и Флеб сложили вязанки тонких прутьев в сарай, а Бейз, еще раз напомнив Вийону о том, что он уже сегодня же должен найти себе жилье, отбыл.
Плетя корзины, Вийон думал, как быть.
– Сегодня я ничего не смогу продать, – поделился он вслух своими размышления. – Значит, ничего не остается, как взять в долг, вот только у кого?
– Разве у тебя нет ни сестер, ни братьев? – Спросил Флеб. – Мне казалось, был кто-то…
– Одна сестра не живет в Дангилате – она уехала отсюда с мужем на побережье. Другая замужем за служкой в храме Солнца, но в их доме мне появляться нельзя – они там живут по строгим правилам, а гешцы – ты слышал? – издали буллу, согласно которой тот, кто пытается вызнать волю богов путем обращения к предсказателям, совершает непростительный грех, ибо, если бы боги хотели сообщить свою волю людям, они бы прямо о ней и сказали…
– Совсем с ума они там посходили, в своем Геше, – откликнулся Флеб. – Правильно сделал Лекхан, что прогнал из нашего королевства этих мракобесов.
– Прогнать-то прогнал, но для светлых жрецов гешский авторитет – все равно на высоте, пусть даже вслух об этом при властях они не скажут. Рунтар, муж моей сестры Яски, сказал, что ни помогать, ни общаться со мной не станет, пока я не покаюсь за то, что хожу к астрологам. А как я перестану? – Вийон всплеснул руками. – Тогда совсем ничего знать не буду, стану торговать в неудачное время и беду на себя навлеку.
– У тебя, кажется, был еще брат, – напомнил Флеб.
– Был, Варкин. Но я одалживался у него слишком часто, он больше не станет помогать мне. У него своя семья и дети, о которых надо думать.
– Тогда обратись к какому-нибудь ростовщику. Возвращать придется больше, чем брал, но что поделать?
– Пожалуй, ты прав, – кивнул Вийон. – Так я и сделаю.
Еще час он занимался корзинами, а затем, аккуратно сложив свою работу в сарай и прибрав за собой, отправился в Средний город. На углу Сытной улицы он заметил повозку с «императорской кашей» и длинной очередью, выстроившейся к ней, и поспешно занял место, ибо со вчерашнего дня ничего не ел. «Императорскую кашу», самую простую и дешевую, варили и раздавали в Нижнем городе бесплатно, ибо власти города справедливо полагали, что лучше дать бедняку немного еды, чем ждать, пока этот бедняк убьет кого-нибудь или ограбит, чтобы прокормиться. Привозя большие чаны с горячей кашей на какую-нибудь оживленную улицу, работники обычно кричали, что это дар сострадательного императора своим подданным, но иногда богачи
и сановники, желая получить народную поддержку, также повозки с кашей, похлебкой или хлебом, и тогда прославляли уже их.Отстояв очередь, горячего Вийон так и не получил – к тому моменту, когда он оказался перед раздачей, каша уже закончилась, но зато ему дали несколько сухарей и яблок – не так уж плохо, а если подумать о том, что это лучше, чем ничего, то и совсем хорошо. Перекусив, Вийон наконец добрался до ворот в обветшалой стене, что отделяла Средний город от Нижнего. Он опасался, что стража на воротах может не пропустить его из-за бедной одежды с множеством заплат, но на этот раз обошлось, и его, кажется, вовсе не заметили.
Ростовщики занимали Второкошельную улицу Среднего города, они давали деньги в рост обеспеченным горожанам, ремесленникам и даже выходцам из Нижнего города; в Верхнем же, как говорили, находилась Первокошельная улица, блиставшая умопомрачительным богатством, обеспечивавшая деньгами наиболее состоятельных горожан, купцов и вельмож.
Прошел час, затем другой и третий. Вийон ходил от дома к дому, послушно дожидался своей очереди, беседовал с ростовщиками, глядевшими на него сверху вниз – и уходил ни с чем. Никто не хотел давать денег бедняку просто так, под честное слово или под вексель, каждый желал получить что-нибудь в обеспечение долга, но у Вийона не было ничего, что могло бы стать надежным залогом, ведь по сути, кроме нескольких корзин и драной одежды, он не имел никакого иного имущества. Меж тем, день близился к вечеру, Вийон стал опасаться, что так и не найдет способ раздобыть средств, достаточных, чтобы снять самое дешевое жилье. Видя его отчаянье, один из ростовщиков посоветовал обратиться к Собирателю Дней, живущему в конце Второкошельной улицы. Прозвище это (или же это был титул?) сразу же не понравилось Вийону и насторожило его, ибо подобное именование в Ильсильваре, как правило, получал лишь тот, кто обладал особенной властью, и в большинстве случаев эта власть имела мистический характер. Однако, ему не пожелали ничего объяснять и просто выгнали за порог; Вийон пошел к следующему ростовщику, потом к следующем, и в какой-то момент история повторилась, ему вновь, в ответ на мольбы, равнодушно посоветовали Собирателя Дней, и вновь выгнали, ничего не объяснив. Между тем, уже смеркалось, лавки ростовщиков закрывались – да и будь они открыты, что толку? Вийон обошел уже почти все. Не видя другого выхода, Вийон развернулся и направился к дому в конце Второкошельной улицы – самому большому и богатому дому в этом районе. Дом выглядел столь изысканно и солидно, что корзинщик усомнился, пустят ли его хотя бы на порог. Однако, его пустили, попросили немного подождать, а затем провели в кабинет из красного дерева, где на одном из двух, поставленных напротив друг друга, диванов, возлежал Кусса Кутит, темнокожий и широкогубый Собиратель Дней. Поморщившись, он несколько секунд разглядывал гостя, а затем сделал ленивый жест, указывая на противоположный диван. Между диванами находился столик из красного дерева, а на столике высился кальян, одна из трубок которого покоилась в руке Куссы и время от времени прикладывалась к его губам. К курению кальяна гостю он, впрочем, присоединиться не предложил.
– Приветствую, господин, – Вийон поспешно поклонился, и лишь затем осторожно примостился на краешек дивана. – Да пребудет благодать в вашем доме!..
Он замолчал, ожидая ответа, но Кусса Кутит просто курил и молча поглядывал на него. Вийон откашлялся.
– Так получилось, что мне нужны деньги… и мне сказали, что вы можете помочь… Мне нужно совсем немного, всего лишь сикталь или хотя бы несколько рикталей, чтобы снять угол в каком-нибудь доме, я заработаю и верну, клянусь вам!..
– Не сомневаюсь, что вернешь, – наконец заговорил Кусса, и его хриплый и одновременно гнусавый голос заполнил комнату. Не будучи громким, вместе с тем, этот голос содержал в себе уверенность и власть. – Но ты должен будешь оставить залог, таковы правила.
– У меня ничего нет, господин! Я простой корзинщик… вряд ли вас заинтересует моя плошка, старый нож или износившиеся сапоги, которые я надеваю зимой – а больше у меня ничего нет!
– В залог ты оставишь десять лет своей жизни, – отмел слова Вийона Собиратель Дней. – Обычно я за столь ничтожную сумму требую меньше, но опыт подсказывает, что бедные люди скорее предпочтут расстаться с годом или два, чем станут возвращать долг. А что я буду делать с годом или два какого-то нищего? Десять лет – это уже хоть что-то, и есть надежда, что ты все же пошевелишься и найдешь способ вернуть мне мои деньги… естественно, с процентами.