Корзина желаний

«Желание осуществилось, – подумал корзинщик с грустью. – Элеса обрела то, что хотела. Все изменилось: она никогда не встречалась со мной и полюбила кого-то другого; может быть, это Саджир, а может быть – кто-то еще. Есть ли у нее теперь дети и если да, похожи ли они на тех, что были у нас?..»

Он думал об Иси, Эбране и Гете как о своих детях, хотя и не мог забыть слова Иси о том, что она не его дочь. Было ли это правдой или же Элеса изобрела эту ложь, а потом внушила ее дочери, чтобы отвратить ее от отца?.. Это было уже неважно. Все изменилось. Оставалось надеяться лишь, что получив новую жизнь и вернув свою молодость, Элеса проживет более счастливую жизнь, чем та, которую она прожила с ним.

Вздохнув, Вийон поднялся, вышел из дома и осторожно притворил за собой дверь. Может быть, теперь он переедет сюда на время, пока не решит поселится в доме мастера Байла, ведь эта хибара на Горелой улице принадлежала и ему тоже – а может быть, и нет. Кто знает, как все сложится? Вийон снова подумал о неизбежном разговоре с Бейзом Лекаридом и вновь отогнал эти мысли, ибо ничего хорошего они не несли.

По засыпающему городу Вийон направился в обратный путь, а когда прибыл на место, то развел огонь во дворе, и бросил в пламя корзину желаний и ловца снов. Первое следовало сделать в любом случае, ибо он откуда-то знал, что каждая корзина подходит лишь для одного желания, и не удержит другого. Но вещь эта, даже употребленная, оставалась необычной, поэтому ее следовало уничтожить, поставив последнюю точку. Что до ловца сновидений – плетенка Мелана Ортцена уже отдала Вийону все, что могла, и даже более того, и теперь следовало вернуть все на место – в частности, лавку, которую засосал в себя ловец, а может быть, и нескольких людей. Торговать за одним столом с Меланом становилось уже неудобно.

Когда огонь догорел, Вийон разворошил угли, сполоснул у колодца руки и лицо, вернулся к сараю и вытянулся на своей лежанке.

– Нейсинаран, – проговорил он, смотря в потолок. И когда хлопанье крыльев нарушило тишину, а тень призрачного ястреба загородила обзор перед Вийоном, корзинщик, закрывая глаза, негром но произнес:

– Разыщи сон, в котором живет покойная Ирцина Тозол, и отведи меня к ней.

Да, он решил для себя совсем недавно, что не станет лезть в дела великих – но ведь он и не собирался, не так ли? Он просто нанесет визит пожилой женщине, которой наверняка уже наскучили ее воспоминания, пусть даже и самые лучшие, и вежливо поинтересуется, все ли у нее хорошо и нет ли вестей от Айнри Тозола? Наверняка она будет не прочь поболтать о своем сыне, все матери это любят.

В круговороте призрачных образов и бликов, тусклых линий, переплетающихся знаков и вещей, наполовину растворенных в сумеречном мареве, Вийон увидел себя и огромного ястреба, сидящего на его левой руке. Ястреб разевал клюв и вертел головой, но не кричал.

– Ну же, – Вийон сделал легкое движение рукой, подталкивая птицу. – Лети.

Несколько секунд ястреб оставался неподвижен; Вийон подумал было, что неудача постигнет его и здесь, и место обитания своей матери Айнри Тозол защитил от поисков также надежно, как и себя самого. Но нет: когда Вийон уже почти уверился, что ничего не выйдет, Союзник вдруг оттолкнулся от его руки и полетел вперед, в марево из бликов и несформировавшихся вещей. Вийон двинулся за ним, с каждым шагом все глубже погружаясь в сон. Окружающее пространство усложнялось и раздавалось вширь, вещи становились все более отчетливыми, блики и тени складывались так, чтобы дополнять общую картину и придавать ей больше достоверности, а не нарушать ее целостность.

«Неужели весь мир, вся вселенная такова? – Подумал Вийон. – В ней нет вещей, нет ничего независимого – есть только я и то, что я вижу?..»

Красочные пейзажи сменяли друг друга: горы, морское побережье, шумный город, кладбище, подземные пещеры, мистические древние места с торчащими из земли идолами, парящие в небе дворцы из платины и хрусталя, океан, вставший стеной по левую руку от одинокого путника… Картины сменяли друг друга, и невозможно было уже разобраться, какие из них отражают «реальный мир» (чтобы ни значило это слово), а какие – видения или образы, рождающиеся в сознании человека от соприкосновении с невыразимыми мирами духов.

И вот, на холме, над городом, немного похожим на Дангилату, но меньшим по размеру и без трех колец стен, Вийон увидел старую башню. У входа в нее стояла скамейка, на которой сидела женщина средних лет в красивом платье и легкой накидке, закрывавшем ее голову и плечи. Нейсинаран пропал из виду, и это стало знаком, что цель Вийона достигнута.

Он подошел ближе и сел на край скамейки, противоположный тому, что занимала женщина. Она даже не взглянула на него, хотя и не могла не заметить, что он подошел – любовалась городом и плывущим над ним облаками.

– Простите, госпожа… – Заговорил Вийон.

Теперь она обернулась и посмотрела на Вийона внимательно и с удивлением – может быть даже, с удивлением подчеркнуто нарочитым, как будто бы он сделал нечто неожиданное и оригинальное. Женщина была моложе той, которую помнил Вийон, когда она приходила за Айнри – но, без всякого сомнения, это была она.

– Удивительное дело, ты разговариваешь!.. – Произнесла Ирцина таким тоном, как если бы при ней заговорил плюшевый медведь или как если бы на вопрос «сколько будет 2 + 2 ?» маленькая собачка отчетливо протявкала четыре раза. – Я думала, что знаю всех призраков этого места, способных на такое.

– Я не призрак, госпожа, – ответил Вийон. – Я друг вашего сына, Айнри Тозола, и пришел узнать, все ли у него хорошо…и у вас?

– Все замечательно, – ответила женщина с едва заметной иронией. – Лучше и быть не может. Вот только… у Айнри нет друзей. Императорский двор – совсем не то место, где следует заводить друзей, это я ему всегда говорила. Знакомиться, искать союзников, завоевывать доверие врагов, ожидая подходящего момента для нанесения удара – да. Заводить дружеские связи – да, может быть. Но не друзей.

– К счастью, я никогда не был при дворе и никогда там не буду, – ответил Вийон. – Вы говорите об этом месте так, как будто бы там собрались какие-то звери, волки и скорпионы, а не люди…

– Так и есть, – согласилась Ирцина.

Ненадолго установилась тишина.

– Госпожа, могу я спросить?

– Да, конечно.

– Почему вы дали своем сыну женское имя?

– Оно не женское, – подбородок Ирцины качнулся из стороны в сторону, выражая отрицание. – В Эйнаваре и кое-где у нас встречается похожее имя, которое дают девицами «Анрия». Я и хотела так назвать своего ребенка, поскольку по гороскопу должна была родиться девочка, но либо ошибся астролог, либо я неправильно определила время зачатия – и на свет появился сын. Тогда я взяла другое имя, похожее на то, что хотела дать изначально – хальстальфарское «Айнри». Айнри, Джетри, Ингви… у людей с другого берега Выплаканного моря полным-полно таких имен, и все их носят мужчины…

– Вот как… а я все гадал, почему же так…

– Ну вот, теперь, когда я развеяла твое любопытство, развей мое и ты, – улыбнулась женщина. – Где вы подружились с Айнри?

– Это случилось очень давно, – с охотой приступил к рассказу Вийон. – Помните, как он сбегал от вас в Нижний город, когда был еще ребенком? Меня зовут Вийон Рауп и вот тогда мы с ним…

Он не договорил, потому что Ирцина вдруг начала смеяться. Она заливалась смехом, искренне хохотала, позабыв о приличиях (ведь благородным дамам не следует громко смеяться) и едва не свалилась с лавочки.

«Что с ней такое? – Обеспокоенно подумал Вийон. – Она что, сумасшедшая? Мертвая женщина – это еще куда ни шло, но безумная мертвая женщина – это уже слишком!»

– Ох, Вийон!.. Вийон! – Женщина еще несколько раз повторила его имя, постепенно успокаиваясь. Потом она посмотрела на небо и произнесла:

– Святые боги, Айнри, ну что у тебя в голове!..

Вийон молча сидел на своем месте, не зная, как себя с ней вести и что говорить. Женщина вновь повернулась к нему. Она улыбалась, и глаза ее лучились озорством и весельем.