Кошачий патруль

— На тысячу рублей, — ответил Кудесников ледяным тоном. Глаза у него тоже сделались ледяными.

— Полторы, и я прямо сейчас начинаю рассказывать. Слово — время, а время — денежка.

Сыщик некоторое время пристально смотрел свидетелю в глаза. Они были круглыми, грязно-зелеными, с веселой хитринкой.

— По рукам.

Он приготовился слушать, но Малюгин был намерен получить деньги вперед. Сошлись на авансе. Арсений достал из бумажника пятисотку и положил на стол между ними. Петр Петрович придвинул купюру к себе и для верности поставил на нее сахарницу.

— В общем, я видел, как он упал и схватился за грудь. Изо рта у него слюна потекла. Коричневая. Смотреть неприятно было. Я справа от него проходил, только что с поезда. То есть когда поезд подошел, ему как раз плохо стало. Потом пассажиры пошли потоком, а он, получается, на платформе остался, уже не смог внутрь войти. Значит, обтекала его толпа с двух сторон. Я был совсем близко. И вот я слышу — хрипит. Оборачиваюсь — валится. Свалился он и лежит, глаза закатил. Ну, к нему все бросились…

— И вы тоже бросились? — перебил Арсений.

— Нет, я в сторонке встал, чтобы все видно было. Но близко не подходил. Там и так от добровольцев отбою не было.

Он еще некоторое время в красочных подробностях описывал события, произошедшие у него на глазах. Как прибежала дежурная по станции, потом медсестра, милиционер и наконец появились врач и санитары. Ничего особенного, такого, что могло бы навести на след, Малюгин не рассказал.

— А перед тем как он упал, с ним кто-нибудь рядом стоял? Может, разговаривал?

— Откуда ж мне знать? Я ж говорю — подъехал на поезде прямо перед тем, как случилось это прискорбнейшее происшествие.

Кудесников был вынужден расстаться с обещанной тысячей. После чего поблагодарил Петра Петровича за оказанное содействие. Хотел сказать еще какие-то вежливые слова, но тот неожиданно заявил:

— Ну, я знаю кое-кого, кто видел больше. И не только видел, но и сфотографировал. Могу с вами поделиться. Всякая тайна, было бы вам известно, язык оттягивает.

— Почему же вы сразу не сказали? — рассердился Арсений. Задавая этот вопрос, он уже знал ответ.

Малюгин пожевал губами и изрек:

— Это стоит отдельных денег.

— Сколько?

— Пятьсот рублей. Только как честный человек должен предупредить: милиции этот свидетель известен. Его на допрос вызывали — все честь по чести.

— Черт с вами, вот ваши деньги, — Кудесников ловко засунул купюру под сахарницу.

— Я ж многого не прошу. Кто много просит, того ветер в канаву сносит, — выдал очередную сентенцию свидетель.

— Короче.

— Значит, есть там один служащий, на станции, он фотоаппарат в лотерею выиграл месяц назад. Так теперь ходит, как больной, все подряд снимает. В разной, значит, технике. С разных ракурсов. Его так и прозвали — Генка-щелчок. Представляете?

— Хотите сказать, он сфотографировал того человека, которому стало плохо? — с недоверием спросил Арсений.

— Со всех сторон сфотографировал.

— Фамилию скажите.

— Фамилию скажу, только Генки сейчас в городе нет, он в Ростов к родственникам уехал.

— Надолго?

— А сколько вы бы за те фотографии заплатили? — прищурился Малюгин.

— А сколько бы Генка попросил? — включился в игру Арсений.

— Пятьсот рублей, — строгим голосом ответил свидетель. — Это учитывая, что у милиции такие снимки тоже есть. А так бы сильно дороже взял.

— Хотите сказать, что вы можете достать этого Генку-щелчка?

— У кого глаз зоркий, тому далеко летать не надо, — хихикнул Петр Петрович. — Фотографии у меня с собой. Я их у него, значит, выкупил, когда объявление ваше увидел. Провел, значит, предварительную подготовку к встрече. Молодец я?

Кудесников молча достал очередную пятисотку и повертел ею перед собой. Малюгин приподнял сахарницу, и сыщик сунул купюру под нее. Оба они сейчас были похожи на игроков, ставящих деньги на кон.

Завладев фотографиями, Кудесников принялся рассматривать их со всех сторон. Кругом люди, лица. На первый взгляд ничего особенного. Но может быть, при более подробном изучении тут что-то и всплывет. Вдруг он заметит в толпе кого-то знакомого? По крайней мере будет знать, какие козыри на руках у следствия. Или нет там никаких козырей вообще.

— Я напоследок вот что хочу сказать. — Малюгин погладил рукой лысину, потом схватил салфетку и вытер влажную ладонь. — Есть еще одна штука, о которой милиция не знает.

«Слушайте, любезный, — хотел сказать Кудесников. — Какого черта вы тянете кота за хвост?! Выкладывайте все, что знаете, я куплю вашу информацию сразу, одним махом». Так он поступил бы на заре своей карьеры. А вот сегодня промолчал, только мысленно дал Малыгину пинка под зад. Просто очень хотелось.

— Смотрю, вы весьма деятельный человек, — вместо этого похвалил он. — Не поленились провести настоящее расследование.

— А чего лениться? — задорно спросил Малюгин. — Вместе с лентяем его счастье спит.

Кудесников дернул уголком рта, показав, что оценил шутку. Потом навалился грудью на стол:

— Что я покупаю на этот раз?

— Еще несколько снимочков, — заерзал свидетель, который любил выделываться перед благожелательно настроенной публикой, но как только чувствовал недовольство, сразу начинал нервничать. — Правда, снимочки не ахти.

— Рассказывайте, откуда они.

— На станции есть уборщик, слегка придурковатый. Зовут его Василием. Генка-щелчок у него идеал, значит. И вот картина — один ходит, все вокруг на камеру щелкает. А второй за ним с мобильником таскается и тоже, значит, фотографирует. Хочет соответствовать своему кумиру. Милиция на Василия никакого внимания не обратила. Какой с него спрос? А я обратил. И снимочки — они вот тут у меня, в конвертике.

— Плачу еще штуку, — непререкаемым тоном заявил Арсений.

— За вот такую мою личную находку?! Полторы.

— Штуку, и довольно. Во-первых, милиция до этого уборщика обязательно доберется. Во-вторых, фотографии наверняка практически повторяют те, которые делал ваш Генка. Правильно ведь? И в-третьих, кроме меня, вам больше за них никто ничего не даст. Если только следователь — по макушке. Когда узнает про вашу инициативу нагло выкупать свидетельские показания.

— Ладно, давайте штуку, — быстро согласился торговец информацией и нервно побарабанил пальцами по столу.