Кошечка в сапожках (сборник)
Шрифт:
— Меня ожидает мистер Хэрли, — солгал он. — Вы не могли бы сказать, в какой он комнате?
— В одиннадцатой, предпоследняя справа.
— Спасибо, — сказал он, раскрыл зонтик и шагнул в дождь.
Подход, который он разработал, был довольно простым. Мистер Хэрли? Это вы, да? Я Мэтью Хоуп, адвокат. Из фирмы «Саммервилл и Хоуп». Я представляю интересы Ральфа Пэрриша, которого обвиняют в убийстве собственного брата, Джонатана Пэрриша. Этак вот спокойненько, все дальше и дальше…
А теперь надо изменить ритм. Мистер Хэрли, мой клиент назвал ваше имя как свидетеля событий, которые произошли утром
Так, хорошо. Здесь возможны две реакции. Да, я тот самый человек, которого ваш клиент видел убегающим, и я в самом деле свидетель убийства, но я боялся сам предлагать свои услуги. Убийство совершил не ваш клиент, его совершил… Кто же? Таков был первый возможный сценарий: доброжелательный свидетель указывает на истинного убийцу. В этом случае неприятности Пэрриша станут достоянием прошлого, а заодно и неприятности Мэтью.
Но вот второй сценарий. Гораздо опаснее. Я не понимаю, о чем, черт вас подери, вы говорите. В таком случае мистер Хэрли, этот предполагаемый мужчина в черном, становился также и предполагаемым убийцей. И что же дальше? Извините, что побеспокоил вас, сэр, и — уматывать отсюда побыстрее, прежде чем Хэрли…
Прежде чем что?
Мэтью хотелось, чтобы Уоррен Чамберс со своим пистолетом был здесь, в «Прибрежном замке Кале»! Низко пригнув голову, держа зонтик наклонно, словно черный щит, отражающий встречный ветер и беснующийся дождь, Мэтью ринулся через внутренний дворик, обегая лужи, перескакивая через ручейки и проделывая довольно неплохо забег по пересеченной местности, пока не провалился по голень в какую-то рытвину, до краев наполненную холодной бурой водой.
— Черт подери! — воскликнул он и услышал позади себя серебристый смех.
Он повернулся и увидел Ирен Маккоули, стоявшую снаружи у дверей конторы. Руки она уперла в бедра, а ноги были длинными и стройными, как он и думал. Тугие черные шорты, свободная черная блузка без спины, ножки в черных сандалиях на высоких каблуках и без задников были слегка расставлены. Он вдруг понял, что она ему напомнила: афишу фильма «Проклятый янки», когда он был еще подростком, и эту картину крутили в Чикаго. Лола, получающая все, что захочет, желанная, с ее раздвинутыми ножками в нижнем белье и на высоких каблучках; стрельни-ка ей прямо в промежность, Гвен.
— Это действительно плохое место, — сказала Ирен. — Здесь многие попадаются. Мне надо было предупредить вас.
— Лучше поздно, чем никогда, — угрюмо буркнул он.
Его туфли, носки да и брюки тоже были в грязи. Он посмотрел на все это, приподнял промокшую брючину, вынул ногу из туфли, а когда опустил, вода так и захлюпала в мокасине.
— Позвольте мне предложить вам полотенце, — сказала Ирен и пошла обратно, в контору.
Мэтью последовал за ней. Он стоял на ступеньке у входа, под зонтиком, и чувствовал себя довольно глупо.
— Давайте уж, заходите, — сказала она. — Здесь нет бесценного персидского ковра.
Если уж на то пошло, там вообще не было ковра, а был зеленый линолеум, протертый до дыр перед стойкой и диваном, стоявшим у противоположной
стены. Наружная дверь громко захлопнулась за ним.Когда он сидел на диване, стягивал с ноги мокасин и носок, когда принимал из рук женщины с серьезными голубыми глазами и блестящими коричневыми волосами чистое белое полотенце, он испытал странное чувство — будто все это уже было когда-то: он сидел в этой маленькой комнате, калорифер исходил сухим теплом, пахло мокрой одеждой, дождь все лил и лил, а эта женщина протягивала ему чистое белое полотенце.
— Спасибо, — сказал он.
Их глаза встретились.
— Мне надо было предупредить вас, — снова сказала она.
Он начал старательно вытирать ногу.
— Позвольте, я отожму ваш носок.
— Нет, ну что вы в самом деле…
— Мне это нетрудно, — сказана она и взяла с пола носок.
Ее рука промелькнула перед ним, на ногтях был ярко-красный маникюр. Ирен открыла наружную дверь и стояла, придерживая ее бедром; она выжимала носок, а дождь так и хлестал.
Да, он уже был здесь раньше и переживал эти мгновения.
— Я люблю дождь, — вдруг сказала она.
Наружная дверь снова захлопнулась.
— Позвольте, я положу его на калорифер.
— Мне действительно нужно повидать мистера Хэрли.
— Да никуда он не денется в такой дождь, — сказала она и отправилась за стойку. Он смотрел, как она расправляет носок на защитной сетке электрического калорифера. — Надо засыпать эту яму, как только закончится сезон. Придет лето, здесь будет мертво, как на кладбище, и у меня будет много времени.
Дождь настойчиво колотил по крыше. От голубого носка поднимался пар.
— Надо последить, чтобы он не сгорел, — сказала она и улыбнулась. — Вы приехали в Калузу? Или живете здесь?
— Я здесь живу.
Их глаза снова встретились.
— Может, вы смогли бы приехать и помогли бы мне засыпать эту яму, — сказала она. — Как-нибудь летом.
Стучал дождь, воздух был душный и влажный. Тишина. И отчетливое сознание, что он уже здесь был. Этот протертый линолеум. Эти окна с жалюзи. И даже этот календарь на стене. И дождь, обволакивающий, поглощающий — молотящий по крыше.
— Думаете, вы сможете это сделать? — спросила она.
— Может быть, ваш муж захочет сам это сделать? — сказал он.
— Маловероятно.
— Ах, нет?
— Если учесть, что он умер года четыре назад…
— Мне очень жаль, — сказал Мэтью.
— А мне не очень.
Мэтью улыбнулся.
— Как поживает мой носок? — спросил он.
— Вы, кажется, очень торопитесь повидаться с Хэрли, — сказала Ирен.
— Я не хочу упустить его.
— А может, вам стоит подумать, не упускаете ли вы что-нибудь еще? — Она подошла к калориферу и дотронулась до носка. — Нет, все еще сырой.
— В любом случае мне придется его надеть, — сказал он.
Она пожала плечами, сняла носок с калорифера и отдала ему.
— Вы долго у него пробудете? — спросила она.
— Я и сам не знаю.
— Я собираюсь часа в четыре что-нибудь выпить. Буду рада, если вы присоединитесь ко мне.
— У меня назначена еще одна встреча на пять часов.
— Ох, — сказала она.
Ирен смотрела на него, пока он надевал носок и мокасин.
— Я не знаю, как вас зовут, — сказала она.