Кошка в сапожках и маркиз Людоед

– Почему сразу – я? Имело место недоразумение. Сущие пустяки, но лучше бы нам музицировать в вашем замке.

Несколько секунд Огрест смотрел на меня, как будто прикидывал – как половчее придушить меня без лишних хлопот, но побеседовать на эту тему мы не успели, потому что появилась барышня Дайана Миттеран в сопровождении Ринальдины и Терезы.

Я не смогла отказать себе в удовольствии полюбоваться, глядя как Дайана сначала недоумённо, а потом настороженно рассматривает следы подтаявшего снега, оставленные гостями, а потом окликнула:

– Барышня Миттеран! Идите сразу сюда!

Дайана подняла голову, увидела меня и милорда Огреста, и на её лице появилась нежная улыбка.

– Вы встречаете меня? Как мило, - Дайана поднялась по лестнице, едва касаясь пальцами перил, а ногами – ступеней. – Добрый день, барышня Ботэ. Добрый день, милорд Огрест.

Маркграф пробормотал в ответ что-то непонятное, а я расцеловала Дайану и её сопровождающих в румяные от мороза щёчки и предложила пройти на третий этаж:

– Открыта дамская комната, так что раздеться будет удобнее там. Марлен будет очень рада вас видеть.

– И я тоже рада увидеть её, - защебетала соловьём Дай ана. – Такая милая девочка, она мне так нравится, и она такая музыкальная… Если милорд не против, я могла бы позаниматься с Марлен, научить её играть на лютне. Лютня более популярна, чем мандолина…

– Марлен уже играет на тамбурине, - перебила я её щебет. – Проходите, прошу.

– Надеюсь, сегодня милорд не откажется выпить чаю в нашей компании, - Дайана улыбалась так сладко, что вполне могла бы заменить патоку в рождественском пудинге. – В прошлый раз нам было одиноко без вас. Не дайте нам заскучать сегодня.

Огрест снова промычал что-то непонятное, и я ответила я за него:

– Конечно, месье маркиз будет счастлив почаёвничать с нами. Главное, чтобы ему не было скучно.

– О нет! – воскликнула Дайана. – Мы не позволим вам скучать, милорд. Лично я приложу все усилия, чтобы вас развлечь.

– Благодарю, - выдавил Огрест, наконец-то, что-то членораздельное.

– Будем вас ждать, - барышня Миттеран бросила на него нежный и многозначительный взгляд из-под ресниц.

– С нетерпением, - подхватила я, взяла под руку Ринальдину и начала подниматься по лестнице вместе с тремя барышнями, подталкивая их, чтобы шли быстрее, и сказала, обернувшись: - Месье Огрест, если ещё кто-то придёт, отправьте наверх, будьте любезны.

– Кто-то придёт? – тут же поинтересовалась Дайана. – Вы кого-то ждёте?

– Не знаю, - ответила я, беззаботно. – Возможно. Я ещё мало с кем знакома в этом городе.

Она не поняла, но насторожилась, как лисица во время облавы, когда услышала девичьи голоса и звон струн, и резко спросила:

– Что это?

– Гости, - я распахнула дверь зала, пропуская Дайану и её подруг. – Сейчас у нас будет настоящий оркестр. Это так мило, правда?

Судя по тому, как Дайана поджала губы, миленьким наш оркестр ей не показался. Но барышня Миттеран очень быстро взяла себя в руки, и уже через секунду улыбалась и раздавала поцелуи направо и налево. С особенным чувством она облобызала Марлен, довольно сдержанно похвалила тамбурин и начала расхваливать игру на лютне – мол, только на лютне играют настоящие аристократки.

Я быстро пресекла эту болтовню, предложив Дайане сначала снять шубу и шапку и отогреть пальцы.

– Всякий инструмент хорош по-своему, - сказала я, усаживая Марлен на стульчик посредине девичьего цветника. – И её величество, к примеру, больше любит мандолину, чем лютню.

– Ну кто же может поспорить со вкусом её величества, - промурлыкала Дайана, награждая меня холодным взглядом.

Наконец, собрались все, и только тут я поняла, что переусердствовала в своём рвении. Девицы горели желанием играть, и пришли даже те, кто не мог взять ни одной верной ноты.

Барышня Миттеран скромно помалкивала, но посматривала на меня со злорадством.

– Так дело не пойдёт, - решила я после десяти минут мучений. – Прошу прощения, но с подобным исполнением наш оркестр забросают снежками. Решено: нам нужен хор. Не обижайтесь, девушки, но сейчас я отберу, кто у нас будет петь, а кто – играть.

Я мигом разделила гостей на две группы – в первой остались те, кто мог выдавать узнаваемую мелодию, во вторую отправились все остальные. Получился оркестр из десяти музыкантов (Дайана, Ринальдина, Тереза вошли в их число) и хор на тридцать с лишним человек.

С музыкой пошло гораздо легче, а вот хор никак не желал петь слаженно. Я чуть не надорвала горло, но пение никогда не было моей сильной стороной, и мой слишком слабый голос тонул в безбрежном море какофонии.

Пытаясь объединить девиц, поющих кто во что горазд, я размахивала руками, наподобие ветряной мельницы, и орала мелодию во всю голову, когда девицы вдруг замолчали – да так дружно, что просто удивительно.

Музыканты тоже перестали играть, и я великолепно и в одиночестве прокричала пару тактов, прежде чем обнаружила, что все смотрят куда-то за мою спину.

Оглянувшись, я обнаружила милорда Огреста. Он только что вошёл и наблюдал за нами с непроницаемым лицом.

– Что случилось? – спросила я у него.

– Это я у вас хотел спросить, - галантно ответил он.

– Мы репетируем, - напомнила я ему.

– Ни за что бы не поверил, - сказал он всё с тем же непроницаемым выражением лица. – Но, может быть, вы прервётесь? В столовой всех ждут чай и сладости.

– Отлично! – подхватила я, украдкой вытирая вспотевший лоб. – Сейчас нам очень кстати чашечка горячего чая. Прошу вас, барышни! А на репетицию соберёмся во вторник, в это же время. Прошу не опаздывать.

Музыкальные инструменты были отправлены в чехлы, и начался исход барышень из зала. Они опять потекли мимо маркграфа ручейком, улыбаясь, кокетливо трепеща ресницами, краснея и бледнея, благодаря за гостеприимство и всё такое ля-ля-ля.

Мы с Марлен уходили последними, и маркграф вдруг наклонился ко мне и шепнул на ухо:

– У вас великолепный дискант, барышня Ботэ.[1]

– У меня сопрано, - поправила я его, ничуть не смутившись.

Он хотел сказать что-то ещё, но тут Дайана оглянулась, и милорд Огрест сделал вид, что решил потрепать Марлен по голове. Получилось плохо, потому что Марлен сразу же вывернулась из-под его руки и умчалась вон из зала, по коридору.

– Фальцет, - сказала я, глядя вслед девочке.

– Что? – переспросил Огрест, и в его голосе ясно послышалось разочарование.

– У вас – фальцет, - пояснила я. – Пытаетесь изображать нянюшку, но получается плохо. Надо побольше искренности,[2] - и я пошла за гостями, не дожидаясь, что скажет господин маркграф.

Чай удался лучше, чем музицирование, девицы весело обсуждали сегодняшнее событие, хвалили «Винартерту» и поглощали торт и сладости с завидным аппетитом. Марлен не отставала, и, похоже, чувствовала себя на седьмом небе, когда Дайана или кто-то ещё из барышень заговаривали с ней. Я наблюдала за девочкой и думала, что ей нужно совсем другое общение. Не с девицами на выданье, которые только и щебетали, что о лентах, пряжках и кружевах, а с ровесниками – с обыкновенными детьми, которые любят кататься с горки, играть в снежки, слушать сказки и шалить по поводу и без повода.