Кошмар на улице Зелёных драконов

«Надо было оставить тебя сдохнуть от ее рук» — мрачно отозвался голос, но уже не из моей головы, а откуда сбоку.

Вскочил. Огляделся. Нету никого.

Проворчал:

— Сам тогда будешь охотиться на драконов.

Он промолчал. Как будто самому гоняться за этою мразью чешуйчатой ему не хотелось. Хотя… может такое быть.

Присел у ручья. Воды отпил. Ничего так. Почти такая же вкусная, как и прежде. Только остатки ее крови и внутренностей, приставших к моей одежде…

Морщась, влез в ручей. Заставил себя омыться, раны разбередив. Вылезши, вспомнил, что купаться можно было и без одежды. Тьфу. Еще и рану будет мокрая ткань ворошить.

Поминая известных мне богов и демонов, рубашку снял. Выжал, морщась. Понес в руке, пошел в одних штанах и сапогах промокших. Пусть раны на воздухе обсохнут.

Вода противно хлюпала в сапогах. Но если кто—то опять внезапно на меня кинется — хоть соловьи эти озверелые — сподручнее в обуви убегать. Целее ноги будут.

Меч, погодя, додумался вытянуть, рубаху на нем растянул.

Несколько шагов счастья. Я уже начал задумываться о еде. Благо из слитков, что мы добыли с кланом, денег немного осталось.

Кстати, клан Хэ У… интересно, они передохли все или кто—то еще жив? На свободе бродит или сидит у моего врага в плену? Писем, впрочем, чтоб я кого—то спасал из чьих—то лап, не было. Да они и не знают, где я брожу. Может, думают, что я сгорел вместе со всеми этими.

И вообще странно… если этот мой демон Хэ У… принц демонов, ну надо же? А правда ли? В общем, если он сам не хочет открыто гоняться за драконами, что ж он просил меня называть другим его имя?

Остановился.

Столько лет клану Хэ У.

Что ж ты такой тупой—то, Ян Лин?

Демон не просто охотится на драконов. Он твоими руками даже объявил им войну. Чтобы некий парень по кличке Хэ У шлялся по Поднебесной несколько лет и периодически расспрашивал где—то кого—то о драконах.

Сплюнул.

Мне повезло, что драконы до сих пор не приползли и не прилетели по мою душу.

Но этот старик Хэ У… я имя его напомнил им, а они молчат, как будто притихли? То ли мелкий совсем демон — и принцем был только самоназванным, то ли… велика персона? Раз уж они сразу придушить моего хозяина не решились.

К утру только нашел живую деревню. Там меня едва не убили оружием подручным — о случившемся со многими соседями были уже наслышаны. В кровожадных соловьев не поверили. На смех подняли.

Но лучше немного поиграть свихнувшегося, чем быть забитым камнями и мотыгами и прочей ерундой. По сравнению со смертью от рук спятивший девки, бывшей кровожадным чудовищем—соловьем, смерть от полевых и садовых принадлежностей — так себе смерть. Смешная. Нелепая.

Короче, я поиграл в слабоумного. Они вначале не поверили — меч же — но со временем мне удалось обрывками почти бессвязной речи убедить их, что я — родственник кого—то с погибшей деревни, возвратился могилу отца помянуть, полить вином, а тут… короче, со временем мне поверили, я даже порыдал у кого—то на плечо. Придурище! Но тьма преисподней, эта девка и попытки сбежать от нее выпили все мои силы!

Ночь я проспал запертым в сарае.

На заре проснулся, выломал дверь и украл чью—то лошадь. Деньги, правда, последние оставил, где лежал. На соломе.

Лошадь была без седла, без упряжи. Просто жрала траву у колодца. А я тут. Лежала, ха—ха!

На ржание лошади, отчаянно пытавшейся меня сбросить, выскочили все. А я, раны уже перевязавший рубахою укоротившейся, опять разбередил плоть.

Но лошади надоело, что на ней кто—то висит, вцепившись в гриву. Притихла. Когда легонько ткнул в бок ногой — погнала вперед. Умеренно быстро. Ленивая скотина! Или необъезженная.

Хотя поняв, что меня не сбросить, пошла уже тише.

К полудню я, надеясь, что от кровожадных соловьев уже далеко, даже прилег уснуть. И пламя преисподней с этой упрямой лошадью! Пусть прет, куда ей угодно!

Уже засыпая, вспомнил, что кошель оставил из—за нее. Но глаза открывать было уже лень.

Проснулся через пару часов. Час Козы, судя по солнцу. Ну, что ж.

Лошадь щипала траву возле. Жить своею головою не привыкла скотина. Пожевав уныло травы — от голода усталое тело крутило нестерпимо — я влез на лошадь. Сегодня уже не рыпалась.

И погнал ее в Шоу Шан.

Плащ я тоже с кошелем забыл, но и демоны с ним.

Раз тот дракон напал именно на этот город, то он мог вернуться туда еще. Скажем, той шумной девки ему не хватило — тощая слишком или слишком с норовом — мог вернуться за другой. Или ему просто нравилось, как люди визжат от его появления.

Тем более, Ли У сказал, что тот, кто его спас, жил какое—то время в пещере под храмом драконов Вэй, а в пещере мощное было колдовство. Впору сотворить такое только бессмертному даосу, демону или… дракону. Может, тому самому, может, другому. Или там жил Хэ У, или другой приятель, или раб его. На дракона—то охотились уже двое мы, или, может, даже больше.

Ли У… надеюсь, парень живой.

Бо Хай появился в воздухе возле меня, сидящим почти на голове лошади. То есть, торча по грудь из нее.

Я из—за засранца с лошади навернулся! На ходу!

— Прости, я не хотел… — смущенно сказал призрак, появляясь возле меня на земле.

— Ничего, я уже тебя убил, — кровожадно улыбнулся.

Он притих, растерянно.

Напуганная моим воплем скотина убегла.

Свиток 7 — Игра в вэйцы —15

Вэй Мин

Люди шарахнулись. Кто—то испуганно переступил через обломанный забор. Забора я не видел, но чуял их трепещущиеся от ужаса ауры.

Когда я зубами вцепился в мое запястье, ауры их шарахнулись еще дальше, рассыпались, удаляясь.

— Нет… — я смеялся сквозь слезы. — Нет! Ты не можешь умереть!

Он дернулся, когда брызги моей крови упали на его одежды, поверх засохшего кровавого пятна. Так не почует.

Я набрал полный рот своей крови и склонился к его губам. Вот уж не думал, что придется прибегать к этой глупости, когда слышал на уроках старшего брата о ней. Вот уж не ждал, должно быть, и он, что я этот способ, целуя, кровь передать, использую, чтобы брата младшего спасти его!

Кровь скатилась по плотно сжатым губам, стекла по шее, влилась в его волосы, прошла по побелевшим прядям. Не изменилось ничего. Младший брат все так же лежал неподвижно.

Мрачно ударил кулаком по земле.

Я ненавидел его. Их. Их двоих! Проклятую госпожу!

Но воспоминание о том, что он тридцать три года по ночам отпаивал и омывал своей кровью меня, помогая мне прожить еще немного, жгло мое сердце уже не одну сотню лет. Если надо мне — такому беспомощному — кровью своей брата выпоить его — я это сделаю! Сделаю, чтобы только отдать свой долг и забыть. Может, тогда я наконец—то смогу забыть?