Кошмар в августе

Звонок телефона не дал закончить фразу. Даша приложила палец к губам и сняла трубку.

— Слушаю вас.

— Добрый день, Юлию Сергеевну, пожалуйста, — раздался густой начальственный бас.

— Ее нет. Я могу что-нибудь передать?

— Да, передайте, что...

Юркевич встала и помахала рукой, показывая, что уходит. Даша энергичным жестом заставила ее сесть обратно.

— Как, простите? — переспросила она звонившего. — Телефонограмма? Вы хотите передать телефонограмму?

Голос стал чуть раздраженнее.

— Вы домработница?

— Что-то в этом роде.

— Тогда, если вас не затруднит, возьмите, пожалуйста, ручку и запишите.

— Сейчас, одну минутку...

Даша вытащила салфетку:

— Говорите, записываю.

— Беременность не наступает. Согласен на уколы. Сообщите цену материала.

Мягкая салфетка продавливалась, гелевые чернила растекались.

— «...не наступает… материала». Простите, а как ваше имя? От кого телефонограмма?

— Пероцкий Георгий Никитович. Вы все записали?

— Слово в слово.

— Когда вы сможете передать?

— Как только она придет.

— А когда она придет?

— В двадцать три девятнадцать. Всего хорошего, — пробормотала Даша. И, повесив трубку, задумчиво повторила: «Беременность не наступает, согласен на уколы...» Интересно, кому уколы, ему, что ли?

— Как вообще она может заниматься такой гадостью? — Блондинка брезгливо тряхнула пальцами. — Что за работа для женщины?

— Что ты имеешь в виду?

— Копаться в чьих-то яйцах.

Даша вздохнула: ни возраст, ни одежда, ни относительно удачное замужество так и не сделали из разболтанной школьницы светскую даму.

— По-твоему, это работа для настоящих мужчин? — только и нашлась сказать она.

— Ну, не знаю... — Юркевич как-то нервно заозиралась и, вытянув красивую шею, прошептала: — Слушай, а может, это Юлькина работа? Может, это она мне ребенка сделала? А?

Некоторое время Даша вглядывалась в кукольное личико бывшей одноклассницы, пытаясь отыскать или издевку, или признаки надвигающегося безумия. Какой бы недоразвитой Юркевич ни была, но среднюю школу она все-таки закончила.

— Диан, у тебя с головой все в порядке? — на всякий случай спросила Даша. — Чем бы Паэгле тебе ребенка сделала?

— Откуда я знаю! — Черные ресницы возмущенно затрепетали. — Она все может. Как раз месяца полтора назад я проходила у них очередное обследование. Может, она под шумок мне что-нибудь и пересадила.

— Пересадила. — Даша покивала головой. — На Юлькином месте я бы тебе пару дополнительных извилин пересадила. Диан, отдохни немного. Это, наверное, токсикоз дает о себе знать.

— Значит, ты мне не веришь? — вспыхнула бывшая одноклассница.

— Конечно, верю. Ведь ребенка пересадить проще, чем волосы с жопы на голову! — в запале воскликнула Даша.

— По-твоему, я вру? — На глазах Дианы снова выступили слезы.

Посчитав дальнейшую дискуссию бессмысленной — врала Юркевич или бредила, значения не имело, — Даша поинтересовалась:

— А ты уверена, что Юлька все рассказывает твоему мужу? Я имею в виду как директору института.

— Откуда я знаю! — Блондинка снова выдрала салфетку из коробки и аккуратно промокнула мокрые реснички.

— Может, она ведет какие-нибудь собственные научные исследования, тайком? Ты не знаешь, сотрудничает Паэгле еще с каким-нибудь частным центром?

— Откуда я знаю, — уныло повторила Диана. — Господи, я даже не знаю, от кого беременна!

— Может, от Пантелеева? — усмехнулась Даша, которой всегда нравилось подначивать плаксивую истеричку. — Говорят, он к тебе неравнодушен.

— Да он вообще больной! — Пухлые губы брезгливо скривились. — Пока анализы сдаешь, ну всю облапает. Ненавижу его!

— Ты это специально говоришь. Такого красавца и не полюбить...

— Да иди ты со своим красавцем!

Даша посмотрела на часы:

— Нет, Диан, давай лучше ты пойдешь. Тебе делать не фига, а у меня дел до черта.

— Подожди... — снова заканючила Юркевич. — Ты должна мне помочь...

— Ничего я тебе не должна. Иди, иди, не мешай людям делом заниматься.

2

С трудом избавившись от Юркевич, Даша попробовала заняться своим туалетом: уже перевалило за полдень, а она даже зубы не почистила. Паста выскользнула из рук и упала за стиральную машину, пока она ее доставала, потеряла щетку. В голове царил какой-то хаос. В сердцах хватив тюбиком о столешницу, Даша присела на край ванной.

Нет, все-таки не бывает идеальных людей, Паэгле — наглядный пример. Если бы она с самого начала не заморочила ей голову своими рыбами, расследование можно было бы вести совсем по-другому — проще и эффективнее. Полетаев на пару с Оккамом и его бритвой оказались правы: мысль, пришедшая в голову самой первой, оказывается самой верной. Она-то не верила в это рыбное убийство изначально. Ну не будут же взрослые состоявшиеся люди заниматься всякой ерундой! Рыб отравили с одной целью — приблизиться к документам. Странно, что Паэгле не хочет принимать эту версию.

Даша все-таки решила почистить зубы. Выдавливая пасту на, с трудом отысканную, щетку, она пыталась понять, почему Юлька так равнодушно отнеслась к известию о шпионаже в собственном доме. Да со своим характером она должна была бы порвать и Пантелеева, и Шувалову на бинты, а не пожимать плечами и предлагать просмотреть любые документы в своем сейфе.

Отражение в зеркале было хмурым и сосредоточенным. Документы, документы... Что же это за документы такие? И спросить-то не у кого. Впрочем... «А что, если прямо сейчас позвонить Пантелееву и предложить ему папку? »

Видимо, зубы почистить сегодня было не суждено. Даша бросила и щетку, и пасту, вернулась в гостиную и, отыскав телефон, набрала номер доцента.

— Добрый день, Юрий Иванович, — ласково пропела она. — Это Даша, домработница Юли Паэгле.

— Да, здравствуйте! — То ли оттого, что разговор шел по телефону, то ли памятуя обиду, сегодня юркий доцент был гораздо сдержаннее. — Что вы хотели?

— Я хотела спросить, вам знакома некая темно-коричневая кожаная папка?

— Что? Какая папка?