Космаец
Шрифт:
— Товарищи, комиссар ранен, — крикнул чей-то голос, и все стихло.
Она не чувствовала ни боли, ни усталости, лежала раскинув руки, а из груди текла кровь и тонким ручейком терялась в траве. Нестерпимо хотелось пить. Где-то далеко-далеко послышались голоса людей. Занемевшее тело не ощущало боли, только горячее тепло крови заливало грудь.
— Раде, почему у тебя слезы, — спросила Катица Космайца и провела рукой по его потным, спутанным волосам. — Я скоро вернусь в роту.
Космаец молчал, держа голову Катицы в руках, не замечая своих слез.
— Ты настоящий ребенок, — Катица хотела улыбнуться, но тяжелая боль свела ей губы.
— Ах, и надо же было этому случиться, — вздохнул он.
— Я говорю тебе, что скоро вернусь… Что-то у меня очень нога болит…
— Вот освободим Белград, я приду к тебе в госпиталь. Не огорчайся…
— А где русские? Как мне жаль, что я не смогу их увидеть, пойти дальше вместе с ними… Какой ты счастливый, — Катица вздохнула, и на ресницах у нее засверкали слезинки. — Подними меня, чтобы я могла видеть русских.
По шоссе, как морские волны, спешащие обогнать одна другую, катились части Красной Армии. Танки, орудия, пехота — все текло одним потоком. Рев моторов, грохот подвод, крики людей, звон оружия и ржание лошадей слились в гул, подобный гулу прорвавшейся плотины.
Космаец поднял Катицу на руки и медленно пошел с ней к дороге, а мимо них через поля и лесочки шла долгожданная армия, шли автомобили и танки, конные и пехотинцы.
— Ты счастлив? — обнимая руками шею Космайца, спрашивала Катица, сквозь слезы боли глядя на русских.
—
Счастлив, счастлив.— Почему же ты тогда плачешь?
— Катица, любимая моя, когда тебе будет очень трудно, вспомни обо мне.
— Я всегда буду с тобой.
— Если у тебя нога не поправится, знаешь, как быва…
— Ох, я ее не чувствую. Она такая холодная.
Он остановился у дороги, где уже собралась вся рота.
— Товарищ потпоручник, может быть, нужно, я позвал русского доктора, — сказал Симич, подходя к Космайцу.
Тот тяжело вздохнул, осторожно уложил Катицу на носилки, которые где-то раздобыла Десанка, несколько раз поцеловал ее в губы и в щеки.
— Прощай, счастье мое, — прошептал он, когда санитарки подняли носилки, и поспешно отвернулся, чтобы скрыть от нее слезы.
— Будьте счастливы, — еле выговорила она.
— Скорее возвращайся к нам, товарищ комиссар! — кричали ей товарищи.
Космаец смотрел ей вслед, пока носилки не потерялись в густом потоке людей. Кругом веселились, смеялись, пели, а где-то вдали продолжала грохотать артиллерия и трещали пулеметы. Вершину Авалы [54] обнимали густые облака тумана, а сквозь голубоватую пелену осеннего дня виднелись темные стены столицы: белое Дединье и зеленый Калемегдан [55] уже купались в первых клубах дыма.
54
Авала — гора под Белградом.
55
Калемегдан — крепость в Белграде.
1953—1963 гг.