Космическая шкатулка Ирис
Шрифт:
– Да ведь у меня трое сыновей от другого!
– Так и оставь их миру, давшему им часть своего химического вещества для воплощения. Значит, они здесь были необходимы, если появились. А тебе чего тут делать?
– Я лично из себя самой начертала химическими формулами их будущие тела, строила их в течение девяти месяцев из клеточных кирпичиков. Меня мутило, меня распирало изнутри, и я становилась как тыква в своём объёме. Через родовые муки я дала им жизнь. Разве я знала тогда, когда родилась Виталина, что рожать так больно? Мне в первый раз и не было больно. Я даже не помню, как всё тогда произошло. А тут нет ни нашего медицинского отсека в звездолёте, ни универсального робота, ни Вики.
– Ну что, моя последняя жена-дочка, летим отсюда? Или остаёшься тут до старости? А она, увы, не отменяема. Алгоритмы
– А ты, собственно, кто?
– Вопрос неправильный. Ты отлично видишь, кто я. Всё дело в том, что за иными масками прячутся заурядности, проще те, кто и сами есть лишь разовые поделки. Потому они всего лишь статисты в спектакле жизни. А за иными скрыты божественные сущности. Им тоже бывает охота развлечься, опустившись до трёхмерного уровня с высоты своей многомерности. Ты же любила плавать в своём мелком и родном океане на «Бусинке», где уподоблялась рыбке, не будучи ею. Или Кук-Ворон всю жизнь летал, как оно и положено птице, но птицей он не был. Мы тоже любим даже в своей краткосрочной жизни-игре уподобляться тем, кем не являемся. Виталина играла в принцессу, Костя летал птицей над горами, рискую сломать себе шею, а Руднэй играет в повелителя планеты, не понимая, что человек является им лишь очень частично, в незримом содружестве с теми, кто скрыт за декорациями. Конечно, никто не лишает человека воли и самовольства, иначе это был бы не человек, а болванка. В том-то и интерес, азарт. В преодолении чужих замыслов в отношении него лично, в разрушении того, что ему противно, в сотворении своего уже мира, в созидании чего-то такого, что не пришло в голову самому его творцу. Смысл жизни в обогащении совокупной матрицы самой Вселенной. Ей тоже необходим рост, развитие, самосовершенствование.
Ландыш прижалась к нему ещё сильнее, охваченная желанием получить то, в чём отказывал ей Руднэй. – Подари мне дочь!
– Разве я уже не подарил тебе дочь? – спросил он насмешливо, играя ею, но отнюдь не давая желаемого. – Разве ты была тогда благодарна?
– А что если ты – моё безумие?
Он встал, и она увидела его в том самом костюме космического десантника, каким он и явился ей в звездолёте матери Пелагеи. – Так летим? Или останешься со своим безумием наедине? – Он подвёл её к окну и раскрыл его. Ветер, как долго ждущий, чтобы ворваться в чужое обиталище хитник, ворвался внутрь, и Ландыш задохнулась от его внезапного холода и его мощи. Бирюзовые рукава-крылья взметнулись вверх. Длинные волосы, отросшие за десять лет до уровня талии, не убранные в причёску, также зашевелились, уподобившись экзотическим перьям. Она глянула вниз и повторно задохнулась. От взошедшего и набравшего яркость светила макушки деревьев казались объятыми холодным и шелестящим пламенем. Синий горизонт набухал как океаническая волна, пытающаяся выйти из своего ограничения. Она даже услышала далёкий и зовущий шелест океана, лежащего за той чертой. Она ощутила восторг при мысли, что полетит над его вздымающейся гигантской водяной грудью, дразня сверху своей недоступностью для его зева-пучины.
Дракон обнял её, прижав к себе, и она увидела большие радужные крылья, развернувшиеся за его спиной. Он поднял её с лёгкостью как картонную безделушку, сжал, и она поняла, что ей уже не вырваться, а бояться того, что он уронит, не стоит. Не произойдёт такого.
– Ну что, моя птица-странница? – спросил он, – тебе страшно?
– Значит, я умерла для Паралеи навсегда?
– Можешь и передумать. Время пока есть.
Ландыш ощутила избавление от его сжатия, но одновременно ей стало очень холодно и одиноко. Её сотряс озноб, – Нет! Я хочу с тобою… Чтобы навсегда…
Ифиса и Рамина стояли у входа в башню. Ифиса никак не могла отдышаться после поднятия сюда своего грузного душевместилища по нескончаемому количеству ступеней. Она не хотела даже мысленно именовать себя телом. Она никогда себя физическим объектом, отдельным от души, не ощущала. Душа была не отделима от тела во всякую минуту и стойко
сносила все испытания, насылаемые на неё физикой своего носителя.– Уф! Уф! Ну и высота! – пропыхтела она, обращая свой взор на ближайшие пологие вершины, поросшие диковатыми зарослями, а также фруктовыми рощами чуть ниже. – Как можно тут жить?
Едва они подошли к площадке, на которую и выходили узорчатые двери, ведущие в здание, как одна створка раскрылась, и выскочил целый вихрь, состоящий из вопящих мальчишек. Они едва не сшибли Ифису с ног. Это были дети Ланы. Их звали Кон-Стан, Влад-Мир и Капа. Двое были одинакового роста, почти не отличимые один от другого, а третий поменьше и очень светленький.
– Тише вы! Одурели! – закричала Рамина, пытаясь схватить хоть кого за шкирку. Но они ускользнули и едва ли не кубарем покатились вниз, где у них была не только своя площадка для игр, но и полная воля для более далёких вылазок. – Как это Лана отпускает их совсем одних? Тут кругом крутизна и заросли, – удивилась Рамина.
– Лана, как я заметила уже давно, очень безалаберная мать, – поддержала её Ифиса. – Такое чувство, что она нисколько не дорожит собственными детьми. Воспитательница у неё такая, что не просыхает после ночных гулянок по домам яств, а муж вечно работает, или не работает, кто же знает? Но он вечно в отсутствии. Только старый затворник Тон-Ат из самой удалённой башни способен обуздать их. Кажется, он лично обучает их, поскольку обычную школу они не посещают.
– Всё-то ты знаешь, обо всех и всегда, – вставила Рамина.
– А то. Душа у меня такая всеохватная. Вот и о тебе знаю, что ты, когда отдаёшь свою дочку мне и Оле для забавы при нашем-то одиночестве, принимаешь у себя бывшего преступника.
– Кто? – вскрикнула Рамина. Её хорошенькое личико заалело, а рот приоткрылся от возмущения и желания одарить Ифису ругательством.
– Кто? Конь с яйцами, но с мужской личиной. Торин-Ян его имя. Как же это ты с ним сошлась? Где?
– Где? Он же выкупил в своё время мой павильон у моего бывшего мужа. Потом уж павильон забрали обратно и вернули мне. Вот Торин обо мне и не забыл. Говорит, что только надежда вернуться ко мне, грела его все годы во время исправления трудом. Он полюбил меня с первого взгляда. Дочку мою хочет удочерить. И своих детей от меня хочет.
– Рамина! Ну почему тебя всегда тянут к себе преступные рожи?
– Торин хороший. Он дурил по молодости, злоупотребляя «Мать Водой», это было. А теперь он совсем другой стал. Работает в торговле, учиться пойдёт. У него большая тяга к знаниям пробудилась после труда с теми, с кем он и был вместе. Там много образованных людей было, и Торин решил стать как они. Он уже там начал учиться. Там же и школы были для желающих поднять свой образовательный уровень выше, чем он есть. Торин…
– Заладила! Нашла о ком мне вещать! Да он мне вовек не интересен. Как и мать его была – сплошная притвора и любительница дешёвых эффектов. Не знаю, поумнела ли она теперь. А что, если, Рамина… он рождён от того же самого человека, что и ты?! – Ифиса в ужасе расширила свои глаза, похожие на перезревшие ягоды по цвету, забытые и наполовину засохшие на своём кусте.
– Да ты что! У него отец Сэт, муж твоей дочери. Это все знают. И Ола знает, и сам старый хрен Сэт знает. Поэтому он так о нём и заботился. Торина и не высылали поэтому особо-то далеко от столицы. А вот его брата – да, услали далеко. Тут уж другие и более серьёзные люди постарались. Ведь его брат поднял руку на человека! Счастье, что ему помешали осуществить злодейский замысел. А то бы его казнили. Но Торин говорит, что брат всегда был дурак.
– А сам он будто умник, – вставила Ифиса. – Хотя тебе не верхний ум в мужике важен, а тот, что в нижней голове у них упрятан.
– Ты пошлая, Ифиса! А ещё пожилая и культурная дама.
Женщины не спешили входить, ожидая чего-то, чего и сами не знали. Хотя встреча с Ланой была обговорена заранее, и их доставили к ней по секретной дороге служащие секретного и охраняемого объекта в горах.
– Неужели, у них тут дома не запираются? – Рамина задрала голову, озирая снизу вверх высоченную башню, пятясь назад для лучшего обзора. Она едва не свалилась вниз. Но её задержала обширная и сильная не по возрасту Ифиса. – До чего же красиво! Живи в такой красоте и радуйся всю жизнь! Как в небесных селениях.