Космический капкан

Рангуны расчистили себе место и покорно вошли внутрь. Жмых задвинул засов, словно специально прилаженный к двери для того, чтобы запирать кого-нибудь в кладовке, стер со лба грязь и пот, вздохнул:

– Неплохо бы теперь пожрать и помыться!

Глеб прошел по крошечному домику, выглянул во дворик, не обнаружил ни душа, ни даже кухни. Только маленький чистый туалет – унитаз, кран и раковина.

– Странно, – пробормотал Жмых, вернулся в комнату и крикнул через дверь кладовой, не слишком надеясь на ответ: – Эй, лохматые, где у вас душ?

– У нас нет душа. Раз в неделю мы ходим в общественную баню.

– Хорьки мамбусианские! Разве можно мыться раз в неделю… Мне за вас стыдно.

– Тем не менее от них почти не пахнет, – заметил Лукас. – Физиология рангунов отличается завидным совершенством и изяществом!

– Урою! – заорал Жмых. – Урою, если еще раз услышу что-нибудь о рангунах и их превосходстве над людьми. Заткнись немедленно!

– Вы сами спрашивали, – раздался робкий голосок из-за двери в кладовку.

– Это я не вам! Кстати, жрете вы где?

– Два раза в день мы питаемся в общественной столовой, – поведал робкий голосок. – Но для экстренных случаев у нас имеется несколько питательных пайков А-7. Они в шкафчике, над кроватями.

Жмых, бросив на пол багор и ящик с деньгами, едва не сорвал шкафчик со стены.

– Нет, ты посмотри, какая подлость! В натуре, питательные пайки! Жить на такой славной планете – и жрать тюремную пайку!

– Хорошо, есть хоть это, – миролюбиво заключил Лукас.

– Нет, я так не согласен… Сейчас позвоним в супермаркет, закажем пиццу, пива и еще чего-нибудь… Деньги у нас есть. А расплатятся мохнатые! Мы проследим, чтобы они не шепнули чего ребятам из службы доставки.

– Как мы позвоним? – спросил Лукас.

Жмых беспомощно огляделся по сторонам. Телефона в убогом домишке не было. Мобильником никто из них так и не успел обзавестись – все не до того было. От имплантов толку мало, когда нет телефонного номера – можно вызвать только службу спасения, что совсем ни к чему… Коски Лысого и Стиры могут прибыть гораздо раньше.

– Эй, лохматые, как вы заказываете пиццу? – поинтересовался Жмых и вздохнул – разумеется, ответа на свой вопрос он не получит.

– Мы питаемся в общественной столовой два раза в день, – раздался невозмутимый голосок из-за запертой двери.

Издав полный душевной муки стон, Жмых подобрал стальной чемоданчик и повалился на широкую кровать. Хоть что-то здесь было удобным. К тому же кровать выглядела совсем чистой, чего трудно было ожидать в таком убогом жилище. Лукас занял другое спальное место.

– Отдохнем, – проворчал Жмых, прилаживая банковскую ячейку себе под голову. Не очень удобно, зато надежно. – Здесь нас точно не будут искать.

Проснулся Глеб под вечер. Лукаса на кровати не было. Деньги на месте. Дверь в кладовку открыта. Жмых вскочил одним махом, схватил прислоненный к стене багор, заглянул в кладовку, готовясь ударить каждого, кто там окажется. Но взгляду его предстала удивительная, почти идиллическая картина. Рангуны сидели на полу друг против друга, слегка приоткрыв рты. Лемуриец возбужденно расхаживал перед ними на крохотном пятачке – два шага туда, два сюда – и декламировал стихи. По-видимому, на лемурийском языке, а может быть, на рангунском. Потом перешел на русский:

Если мне в вечность придется отправиться,я захвачу с собой мало вещей:пиво, в дороге слегка подзаправиться,парочку жирных зеленых лещей.

«Зеленых!» – удивился Жмых и вспомнил, что лемурийцы называли лещами странную жирную рыбешку – плоскую, отличающуюся неестественной зеленью, живущую в очень соленой воде и потому в дополнительной просолке не нуждающуюся.

Глеб замер на пороге, пораженный внезапной идеей. Только сейчас он сообразил кое-что, отчего ему стало очень не по себе – даже холодок по спине пробежал.

– Лукас, мы еще живы, и это радует, – бесцеремонно прервал он поэта на полуслове. – Но зачем ты открыл дверь?

– Мне было скучно. Ты спал. Я решил отблагодарить наших гостеприимных хозяев – и развлечь их чтением стихов.

– А тебе не кажется, что наши гостеприимные хозяева немного странные?

– Конечно, странные, – согласился лемуриец. – Они же дефективные, мы уже это выяснили. Было бы странно, если бы они не были странными.

– Я не о том, – проговорил Жмых. – Если они идиоты, как могут они понимать меня? Откуда знают русский язык?

– Проще простого. Гипнотическое обучение. Они и лемурийский знают – чем я и воспользовался, декламируя им свои лучшие стихи. Лучшие стихи я, конечно, пишу на родном языке – хотя русский и богат, и уникален, и многообразен, думаю-то я не на нем…

– И зачем ассенизаторам знать столько языков?

– Чтобы понимать руководство. Решать проблемы, возникающие у населения. Да мало ли, Глеб Эдуард? Какая тебе разница?

– Мне это подозрительно. Главного ассенизатора, говоришь, понимать должны. Ну-ну.

Жмых прислонил к стене багор, открыл шкафчик, посмотрел на питательные пайки А-7 и тяжело вздохнул. Есть очень хотелось, но только не сухой паек.

– Я расспросил приютивших нас хозяев – здесь в двух кварталах отличный ресторанчик. Там всегда мало народу. Мы можем пойти туда после заката, – объявил Лукас.

– Больше ничего не натумкал? Пойти в рангуний ресторан?! Я в магазин-то боюсь зайти…

– А что же мы будем делать?

– Сваливать отсюда. И грабить дома. Только если раньше я больше интересовался деньгами, золотишком и дорогими шмотками, не брезговал стереовизорами и квадросистемами, теперь меня больше всего будут интересовать холодильники…

Лицо Лукаса приобрело скорбно-сочувствующее выражение.

– Да, Глеб Эдуард… Я понимаю… Холодильник – это особый прибор. Для тебя. Я много думал, засыпая… В холодильниках, несомненно, есть своя, особенная эстетика.

Жмых крякнул.