Коснувшись неба

– Жаль, закуски нет, - сказал Кузнецов.
– Ну да мы попросим хозяйку картошечки нам нарыть молодой, огурчиков.

– Картошка-то еще очень мелкая, - сказала хозяйка, вернувшись в избу с ведром картошки и миской огурцов.
– Весной для себя сажали. А кто ее собирать-то будет, мы али немцы?

После ужина конструкторы легли спать на сеновале. А Кочетков решил пройтись по деревне. Откуда-то слышалась песня и тренькала балалайка.

В конце улицы сидели девчата, окружив пацана лет четырнадцати с балалайкой, и грустно пели. Увидев Кочеткова, они замолкли.

– Что грустите, девчата?
– спросил Кочетков.

– А чего не грустить, товарищ летчик, - ответила одна.

– Все парни наши на войне. Один Вася остался, - и она показала на мальчишку с балалайкой.

Утром они были в Москве.

В сентябре многие предприятия начали готовиться к эвакуации на восток. Но пока КБ Архангельского еще оставалось на прежнем месте. Впрочем, их вскоре перевели в пустовавшее помещение туполевского ОКБ. Вскоре к ним приехали туда работники Московского городского комитета партии с вопросом: нельзя ли восстановить производство Ар-2?

Но так как завод к этому времени уже эвакуировался, то вопрос отпал сам собой.

А в середине октября совершенно неожиданно началась эвакуация. Разумеется, Архангельский понимал, что авиазаводы начали передислоцировать на восток и рано или поздно дойдет очередь и до ОКБ. Но переезжать в другой город дело не простое: надо искать себе опытную базу. А это тем более сложно сейчас, когда каждый человек, каждый станок выполняет задания фронта. С другой стороны - хотя он и знал, что на фронте идут тяжелые бои, но где конкретно находятся немцы, не знал. И следовательно, когда прикажут уезжать, пока неизвестно. 15 октября он вернулся домой из ОКБ вечером. А в 10 часов раздался звонок из наркомата. Говорил нарком Шахурин. Он приказал Архангельскому немедленно выехать из Москвы за Урал, к Туполеву. Сегодня же.

– Но позвольте, Алексей Иванович, - удивленно спросил Архангельский, - на чем мне прикажете ехать? На поезд у меня билетов нет.

– На своем автомобиле.

– Но у меня попросту бензина не хватит. Да и не в этом дело. Как я могу бросить свое ОКБ? Я могу ехать только со своими людьми, а им надо дать на сборы несколько дней.

– Товарищ Архангельский, - нарком рассердился не на шутку.
– Прошу со мной не спорить. Вы должны немедленно выехать. Это приказ ГКО. Сам товарищ Сталин распорядился, чтобы все главные конструкторы сегодня же эвакуировались.
– Потом, понизив голос, продолжил: - На фронте неважные дела. Немцы прорвали фронт и движутся на Москву. Вам ясно положение?

– Ясно, - упавшим голосом сказал Архангельский, думая, что же станется в суматохе срочной эвакуации с его конструкторами.

Словно угадав его мысли, нарком сказал:

– Принято решение о слиянии вашего ОКБ и туполевского. Вы едете к нему заместителем. Ваши люди тоже направляются туда же. Так что будете вместе.

– А мне нельзя с ними в одном эшелоне?

– Нельзя.

– А как быть с семьей? У меня же семья.

– Слушайте внимательно. Сегодня же отправляйтесь в ЦАГИ и уезжайте с ними. Я дам распоряжение, чтобы они вам выделили вагон. И помните, что вы эвакуируетесь по приказу товарища Сталина.

Шахурин повесил трубку.

Архангельский прежде всего позвонил в КБ, рассказал о его неожиданной эвакуации и распорядился выбить из наркомата теплушки и организовать эвакуацию конструкторов с их семьями. Потом позвонил в гараж и распорядился прислать ему грузовик и его "бьюик".

Наталья Дмитриевна спешно начала собирать вещи. Архангельский позвонил брату и друзьям. Сказал, что может захватить и их с собой в эвакуацию. Те согласились.

При выезде из Москвы Архангельский увидел только что открывшуюся булочную. Он остановил машины и зашел в нее. У одного из их друзей, по счастью, с собой оказалась справка, которая выдавалась эвакуированным. По этой справке они по своим карточкам забрали хлеб на десять дней вперед. Погрузив в машину два десятка буханок черного хлеба, вновь двинулись в путь.

Но, когда они приехали, ЦАГИ уже опустел. Эшелон ушел.

Архангельский позвонил в наркомат: как быть?

– Эшелон ЦАГИ стоит в Быково, - ответил ему секретарь наркома, скорее поезжайте туда, он стоит на путях и еще только формируется.

Эшелон действительно стоял на станции Быково, и маленькая "кукушка" таскала взад-вперед теплушки и платформы. Начальник эшелона указал Архангельскому теплушку, которую паровоз медленно тащил в хвост поезда. В нее-то прямо на ходу быстро погрузили все вещи.

Архангельский тем временем заприметил на путях пустую платформу. Подогнав к ней "бьюик", он вышел и, найдя две доски, положил их на край платформы. Затем сел в машину, резко дал газ, и "бьюик" буквально взлетел на платформу. Правда, в последний миг доска упала, и задние колеса повисли над краем платформы. Но это уже было не страшно. Несколько человек подбежали и втолкнули машину наверх. Эту платформу доставили в начале состава, прямо за паровозом. И через час эшелон ушел на восток. Правда, по дороге их несколько раз бомбили. Но поскольку в состав бомбы не попали и пути оказались целы, то Архангельский объяснил своим спутникам, что это "не считается".

Они ехали до места 18 суток. На вокзале их встретил сын Туполева, Леша, с грузовиком и привез прямо домой к Туполеву.

Андрей Николаевич выделил всем восьмерым на первое время комнату в своей квартире. Потом помог получить квартиру.

Архангельский был очень рад встрече со своим другом, но к радости примешивалась тревога: где его конструкторы?

А его ОКБ тоже уже было в пути. Но прежде чем отправиться на новое место, Болотову, который как зам. главного конструктора отвечал за эвакуацию, пришлось пережить немало опасностей.

Естественно, перед отъездом Болотов поехал за своей семьей в подмосковный городок Зарайск, к которому уже приближались немцы.

Поехал он поездом, захватив с собой большую авоську, в которую запихал свернутое теплое пальто жены. Усевшись у окна битком набитого пригородного поезда, он повесил авоську на крюк над головой. Поезд тронулся. За окном пробегали пригороды, поселки с заколоченными дачами, рощи, пустынные поля. Он читал газету. Неожиданно его оглушил удар. Очнувшись, сначала ничего не понял. Над головой - небо. Рокот моторов, треск пулеметных очередей. Потрогал голову - кровь, руки тоже в крови. От пальто жены одни лохмотья.

Немецкие самолеты сначала сбросили бомбы на мирный эшелон, потом обстреляли его из пушек и пулеметов. Одна бомба упала рядом с вагоном, в котором ехал Болотов, и взрывом сорвало крышу. Затем разрывные пули прошили угол вагона, где он сидел. Но, на его счастье, над головой висел тюк с пальто. Тем не менее мелкий осколок попал в голову и еще несколько - в руку. И все-таки ему крупно повезло: выбираясь из вагона, он видел множество убитых и раненых.

Вместе с другими он пошел, залитый кровью, по шпалам до следующей остановки. На станции его кое-как перевязали, и Болотов, дождавшись поезда, поехал дальше. Так, с риском для жизни ему удалось привезти в Москву свою семью.