Косточка с вишней

Лодка, которую приготовила Женька для нашей поездки, на сей раз оказалась новенькой и ослепительно-белой.

– Стесняюсь спросить, – начал я, залезая на судно, – На кой черт ты тогда подсунула нам своего «Резвого», когда есть такая альтернатива развалюхе?

– Много ты понимаешь! – возмущенно фыркнула Женя, – Да, «Резвый», если хочешь знать, мне уже как брат родной! Это первая лодка, которую мне доверили в жизни… Она моя, понимаешь? И вообще знаешь что, Константин…

– Павлович, – подсказал я.

– Пусть будет Павлович! – кивнула Женька, по-прежнему сердито сжимая кулаки, – Сломался «Резвый» впервые при тебе! Не вынес твоего пресного общества!

Кажется, у Женьки от возмущения даже раздулись ноздри.

– Ладно-ладно, – примирительно поднял я руки вверх, – Ты чего так раздухарилась? Приношу свои извинения твоему «Резвому». Тем более, один раз он нас здорово выручил.

Я вспомнил, как благодаря заглохшей лодке Наташиным преследователям пришлось искупаться в одежде в море.

Женька, ни слова мне не сказав, гордо проследовала к рулю моторки. Небо над нами стало, кажется, еще темней. Тучи приобрели грязный черный оттенок, волны с силой ударялись о судно. Женька же уверенно управляла лодкой, я и глазом моргнуть не успел, как мы оказались в открытом бурлящем море.

Сначала я долго смотрел на воду, потом мне это надоело, и я перевел взгляд на Женю. Сегодня она была в светлых льняных шортах и черной рубашке. В ужасной безвкусной панаме я девчонку больше не видел. Ветер трепал короткие светлые волосы, движения Жени были плавными и уверенными. Я даже ею залюбовался. Вспомнил, как в наше первое путешествие на остров Женя была в светлом сарафане, и ветер то и дело норовил приподнять ей юбку. Женьке идут женственные вещи, зря она вросла в этот образ пацанки. Я поднялся со своего места и, покачиваясь от неунимающихся волн, подошел к девчонке.

– Ты вообще носишь юбки? – вдруг спросил я, близко наклонившись к ней.

– Что? – не поняла меня сразу Женька.

– Юбки, говорю, носишь?

– А… Не-е… Только в школу! Дедушка в джинсах не разрешает.

«Ах, в школу…», – подумал я. Мысль о том, что Женька школьница, меня немного отрезвила. Стало немного неудобно, что я всю дорогу не отрывал взгляда от ее красивых загорелых ног.

– Эх, Женечка! – вздохнул я, – Где мои семнадцать лет?

Женя взглянула на меня исподлобья. Я заметил, что у нее очень пушистые черные ресницы. Притом, что накрашенной я видел ее однажды, в тот вечер в баре… Что скрывать, без макияжа Женя очень красивая.

– Что за разговоры такие? – сердито буркнула девчонка, – Я тебя, Палыч, и за борт могу спихнуть.

– Так и делай современным барышням комплименты! – притворно покачал я головой.

– Спасибо! – немного смутившись, ответила Женя.

Благодаря мастерству Женьки в такую «нелетную» погоду мы благополучно добрались до уже известного мне острова. Как только мы вышли на берег, с неба крупными каплями пошел дождь.

– Успели! – обрадовалась Женька.

Девчонка вытянула вперед ладони:

– Что может быть лучше теплого дождя и лета? – воскликнула она.

Капли, действительно, были горячими. Видимо, за утро небо успело настолько раскалиться.

Пока мы с этими тяжеленными авоськами плелись до рыбацкого домика, стихия успела не на шутку разыграться. Ветер трепал мои волосы, шорты, рубашку… В конце концов дождь так разошелся, что нам пришлось поторопиться, чтобы не промокнуть до нитки.

Внутри дома, срубленного из бревен, были две лавки, стол, холодильник, умывальник… В нем было очень уютно, пахло деревом. Женька зажгла лампочку, распорядилась:

– Ставь пакеты на стол! Там есть огурцы, помидоры, зелень с нашего огорода… могу сделать салат. Хочешь?

Я пожал плечами. Мне было все равно.

– Тогда погоди минуту! – Женька деловито начала вытаскивать продукты из пакетов.

– Значит, это здесь ты ночевала, когда была маленькой? – поинтересовался я.

– Ага! – беспечно ответила Женя, – Будь моя воля, проводила бы здесь все лето вдали от цивилизации… Дедушка со скандалом уводил меня домой!

– И тебе не страшно было оставаться здесь на ночь?

– А чего бояться? – пожала плечами Женька, – Остров-то необитаемый!

В том-то и дело! Я бы, наверное, чувствовал себя здесь ночью неуютно.

Я подошел к окну. Снаружи стало совсем сумрачно, море из полупрозрачного бирюзового превратилось в темно-синее. Капли дождя с силой барабанили по воде и почерневшему песку.

Я даже пожалел, что не прихватил с собой альбом с красками. Это грех видеть такое чудо собственными глазами, и не запечатлеть.

Ко мне подошла Женька и взглянула на меня снизу вверх:

– У тебя такой забавный отрешенный вид. О чем ты думаешь?

– О том, что неплохо было бы нарисовать вот это всё… – я кивнул на окно, за которым ветер гнул кусты оливы.

– Ты рисуешь? – удивилась Женя.

– Корабли… – признался я, – И море.

– Как Айвазовский?

– Думаю, до Айвазовского мне очень далеко, – рассмеялся я, – Он великий.

Дождь барабанил по крыше. Мы молчали и, кажется, любовались одной струйкой дождевой воды, которая сбегала по стеклу.

– А я люблю картины Пабло Пикассо, – внезапно сообщила Женька.

– Серьезно? – удивился я.

– Да… Они все необычные. Мне именно такое и нравится.

Женя прислонилась лбом к холодному стеклу и продолжила:

– Я как-то даже увлекалась его биографией. Ты знал, что у него была русская жена? Потомственная дворянка, талантливая балерина… Она танцевала в самой знаменитой на то время труппе Дягилева. Пикассо стал первым и единственным мужчиной в ее жизни. Конечно, Ольга оказала на художника большое влияние. Они прожили вместе семнадцать лет, воспитывали сына… А потом Пабло ушел к молоденькой француженке. Ольга так и не смогла оправиться от разрыва отношений, остаток жизни провела в одиночестве, страдая от болезни и охватившего ее безумия. А Пикассо даже не пришел на ее похороны, сославшись на то, что пишет новую картину. Впоследствии он повстречал новых муз и пережил Ольгу на целых двадцать лет. Вот так-то.

Я покосился на Женьку. Она стояла грустная и задумчивая.

– И как бы негативно Пикассо после расставания не отзывался об Ольге, все-таки как-то обмолвился, что ему лучше увидеть ее мертвой, чем счастливой с кем-то другим.

– Это очень печальная история, Женя, – осторожно сказал я.

– Как бы там ни было, мне бы хотелось стать чьей-то музой, – вдруг важно заявила Женька, – Изменить чью-то жизнь…

– Ты-то изменишь, – улыбаясь, пообещал я Женьке, – Будь в этом уверена.