Костры Фламандии

Ему и в голову не могло прийти, как важна была для Дианы их полушутливая беседа. И как старательно маскировала графиня причину своего появления в этом дворце.

– Если говорить честно, я слишком мало занимался своим архивом. Там царит полнейший беспорядок. Почти хаос.

– Как же вам не стыдно, граф? Дипломат. Чиновник министерства иностранных дел – и вдруг такое пренебрежительное отношение к собственному архиву, который, конечно же, станет частью национального достояния!

– Уже раскаиваюсь! Причем искренне.

– Можете считать, что вам, Пьер, повезло. Во мне умирает великий архивариус. Не говоря уже о том, что точно так же во мне умирает прекрасный личный секретарь будущего министра иностранных дел, – совершенно серьезно добавила Диана, давая понять, что не прочь видеть своего супруга на вершине служебной карьеры.

– Вы уже склонны видеть меня на посту министра?! – поползли вверх брови де Корнеля.

– Что вы? Это вы, граф, совершенно обоснованно видите себя в кресле министра. Я всего лишь вовремя уловила порывы вашей души и теперь сделаю все возможное, чтобы эти порывы осуществились.

Пьеру понадобилось какое-то время, чтобы в очередной раз прийти в себя и рассеянно, виновато улыбнуться:

– Так, может, и в самом деле вы способны помочь мне на этом пути к вершине власти?

– Прекрасно сказано, Пьер: отныне весь наш общий путь – это путь к вершинам власти. И не нужно предаваться лживой скромности, мой милейший граф, в моем присутствии это совершенно бессмысленное занятие. Ну а что касается вашего архива…

– Самое время вернуться к этому вопросу, – несмело напомнил Пьер.

– Так и быть, я возьмусь за ваши бумаги, разберусь, оценю. Но все это со временем, а пока что… – томно вздохнула она, – ровно через полчаса жду вас в спальне. И мой вам совет: не теряйте зря времени. Не теряйте его, мой целомудренный и непоколебимый, – напутствовала де Корнеля графиня, не обращая внимания на удивленное, растерянное выражение лица Пьера, все еще с трудом привыкающего к способу мышления графини де Ляфер, а главное – к ее манере общения с мужчинами.

«… А ведь еще не поздно. Еще можно подняться, уйти, вернуться в замок Шварценгрюнден… – с горечью размышляла Диана, уже лежа в постели. – Да, взять и уехать в Шварценгрюнден, махнув рукой на всю эту авантюру. На прекрасно задуманную авантюру, – тотчас же уточнила де Ляфер. А пролежав какое-то время в полном бездумии, вполне рассудительно возразила себе: – Уехать-то можно, но что дальше? Стать затворницей в мрачных ревматических стенах замка?! Ежедневно выслушивать рычание шевалье де Куньяра, мечтая о залетном провинциальном вдовце, который случайно окажется в тех краях?».

Она отдавала себе отчет в том, что по-настоящему счастлива была бы только с одним человеком – князем Гяуром. Но, судя по всему, этому рыцарю так и суждено остаться рыцарем ее мечты. Ей не трудно было представить себе, как сложится жизнь князя. Два года он будет метаться по полям Фландрии, потом задумает поход на Дунай или же отправится наемником в Персию. Если, конечно, к тому времени не погибнет от стрелы татарина где-то в степях южнее Каменца. Или не будет четвертован на площади одного из польских городов как бунтовщик и предводитель казачьего восстания…

Существует ли вообще какая-то сила, способная загнать этого храброго рыцаря в каменную клетку Шварценгрюндена или любого другого замка? Существуют ли такие слова и ласки, которые могли бы приворожить к ней, Диане, князя настолько, чтобы из воина он превратился в добропорядочного, охмелевшего от денег винодела или заплывшего жиром завсегдатая парижских салонов? А если бы это произошло – то смогла бы она по-прежнему любить ТАКОГО князя Гяура? Сумела бы она сохранить святость своих чувств к нему?

Конечно, запас времени у нее еще есть, поэтому могла бы еще пометаться по парижским дворцам и особнякам в поисках более молодого, импозантного жениха; могла бы попытаться составить себе более удачную партию. Но кто знает, как обернутся события? Какой шлейф сплетен и пересудов потянется вслед за ней по балам и салонным вечерам? Какие пикантные подробности тайных будуаров всплывут вместе с ее появлением в Париже?

А так она укатит в сторону Булони, чтобы со временем прибыть в Париж графиней де Корнель, супругой чиновника министерства иностранных дел. Прекрасной, молодой, влиятельной; раз и навсегда решив мучивший ее вопрос о том, как и в качестве кого предстоит ей вернуться в высший свет Парижа.

«Похоже, ты просто-напросто устала от всех этих дорог, погонь, покушений. От вечного выяснения, кто ты в каждом конкретном случае: охотник или дичь? – молвила себе графиня де Ляфер, прислушиваясь к едва уловимым, несмелым шагам де Корнеля. – Ты устала от всего этого. А жизнь твоя выдалась достаточно сумбурной и греховной, чтобы за все свои похождения ты могла принять расплату в виде досточтимого супруга, графа де Корнеля».

Однако хватит терзаний. Дверь отворилась и… Закрыв глаза, Диана представила себе, что там, на пороге, стоит князь Гяур. Что это он приближается к их брачному ложу. Остановился у кровати и медленно, несмело наклоняется над ней, касаясь трепетной, дрожащей рукой ее лица.

– О, вы так несмелы, мой благородный князь…

– Простите, мадмуазель, все еще граф.

– Что вы сказали? – встрепенулась Диана. – Ах да, граф! Само собой разумеется – граф. Впрочем, отныне в моем восприятии вы будете представать князем Священной Римской империи, – с трудом вздохнула она, ощущая на своей груди прикосновение холодноватого, не вызывающего никакой особой страсти тела супруга.

– Но это невозможно, – по-прежнему оставался жертвой собственной рассудительности граф де Корнель. – Представления не имею, каким образом я способен удостоиться княжеского титула.

– Вот видите, никакого представления, – многозначительно вздохнула Диана. – Значит, так уж вам суждено: всю жизнь пробыть несостоявшимся князем.

12

Проснувшись от шума во дворе, благородный гранд с трудом освободился от объятий пышноволосой сонной девушки, схватил клинок и открыл дверь. В ту же секунду здоровенный казак захватил его за волосы и, рубанув саблей, буквально выволок в коридор.

Нагая, освещенная лунным сиянием девица явилась воину, стоя на кровати. Она вознесла руки к потолку, но от страха не в состоянии была что-либо произнести. Околдованный увиденным, степной воин замер у порога. Ему, ошарашенному всем тем, что здесь происходит, вдруг показалось, что на голове золотоволосой девушки сияет корона.

– Сгинь, сгинь, нечистая сила! – полушепотом, набожно перекрестился казак, медленно отступая к двери.

Когда д’Артаньян со своим небольшим отрядом приблизился к зданию, которое слуги называли публичным домом, в нем уже завязали бой французские моряки, штурмовавшие предместье в одном отряде с наемниками. Тут и там возникали короткие яростные схватки. Звон клинков сливался с криками женщин.

Ворвавшись в какой-то номер, д’Артаньян встретил клинок испанца. Он и его подруга, очевидно, уснули крепче всех, а долетавшие со всех сторон звон клинков и вопли, возможно, показались им отголосками кошмарного сна.