Костры Фламандии

Лейтенант смотрел на Шале, словно заблудившийся в пустыне беглый раб – на мессию.

– Господи, но это же невозможно, – почти с отчаянием пробормотал он, поняв, что все, о чем говорит этот гвардеец, более чем серьезно.

Несколько орудий тотчас отсалютовали его неверию. Однако выстрелы их доносились со стороны прибрежных позиций, где в это утро ожидали высадки испанского десанта, а вовсе не со стороны довольно далеко находящегося отсюда Дюнкерка.

– Как слышите, бомбардиры упорно возражают вашим доводам, – объяснил д’Артаньян.

– Нет, это было бы убийственно для меня, – почти взмолился лейтенант. – Опоздать к штурму Дюнкерка? Такое даже трудно себе вообразить. Только сегодня я отправил письмо невесте с рассказом о том, как мы штурмовали Дюнкерк. Кто же мог предположить, господа, что все обернется именно так?

К счастью драгуна, д’Артаньян и его спутники уже не расслышали эту его почтовую исповедь. К его величайшему счастью…

* * *

– Кто такие? – появился на крыльце дома грузный сорокалетний майор, один из адъютантов командующего.

– Доложите принцу де Конде, что прибыли мушкетеры.

– И не только, – позволил себе заметить майор, осматривая приблизившихся вслед за пленным гвардейцев.

– Мушкетеры его величества, – вежливо, однако настойчиво повторил д’Артаньян, не опасаясь обиды своих спутников, – посланные на разведку в окрестности Дюнкерка. И с ними находится пленный испанский офицер.

– Командующий обязан знать обо всех, кого посылают на разведку в окрестности Дюнкерка? – высокомерно поинтересовался майор, саркастически осмотрев д’Артаньяна и его спутников.

– Извините, господин майор, но осмелюсь напомнить, что вы говорите с лейтенантом роты серых мушкетеров его величества графом д’Артаньяном. Советую запомнить это имя. И прошу немедленно доложить командующему, что прибыл…

– Так о чем должен доложить мой адъютант командующему, господа мушкетеры и гвардейцы? – резко спросил принц де Конде, неожиданно появившись на крыльце.

Высокого роста, узкоплечий и полнолицый, он все еще казался юношей. Сколько лет должно понадобиться ему, дабы остепениться настолько, чтобы производить впечатление важной государственной особы, прославленного маршала – этого не знал никто. Зато очевидным было, что пока что, внешне, принц в лучшем случае тянул на молодого гвардейского офицера, проведшего большую часть своей сумбурной жизни в седле и в походных бивуаках.

– Ваше высочество, – приветствовал его поднятой рапирой д’Артаньян, мигом вылетая из седла. – Этот испанский капитан взят нами в плен недалеко от Дюнкерка. Очевидно, пробирался на побережье, к своим.

– Вот как? Ступайте, майор, – отпустил де Конде своего адъютанта. – И что он соизволит сообщить нам?

– Одну очень важную весть, – загадочно улыбнулся мушкетер.

– О, да это вы, д’Артаньян?! Как это понимать: вы снова появились на передовой?

По тому, как небрежно произнес это принц, граф понял, что тот совершенно забыл о миссии, которую лейтенанту мушкетеров пришлось выполнять в Польше. И тут же напомнил ему о своей поездке в Варшаву в свите полковника Хмельницкого.

– Уверен, что миссия ваша оказалась успешной, – сдержанно проговорил принц, ничуть не смутившись из-за своей забывчивости.

– Иначе и быть не могло.

– Но о вашей поездке в Польшу мы поговорим позже, – с той же сдержанностью пробубнил де Конде, явно давая понять, что не время и не место докладывать сейчас о выполнении миссии. – Так что сообщает нам этот пленный испанец?

– Собственно, мы его еще не допрашивали, – заметил д’Артаньян, считая, что очень кстати напомнил командующему и его адъютанту, почему в течение какого-то времени его не видно было среди воинов, осаждавших Дюнкерк. – Пока что разговор шел в основном о французских винах и испанских женщинах.

Адъютант, который так и не ушел, а лишь отступил на два шага в глубь большого крыльца, осуждающе повел головой. Он был поражен вольностью, которую позволял себе этот лейтенант мушкетеров: вот что значит, когда главнокомандующий непростительно молод и великодушен!

Зато сам де Конде воспринял замечание мушкетера по-солдатски:

– Надеюсь, кое-какими пикантными воспоминаниями он поделится и со мной.

– Дружище, – тут же обратился д’Артаньян к де Морелю. – Вам предоставляется возможность еще раз блеснуть своим изысканным каталонским наречием.

– Маршал спрашивает вас, капитан, что вы можете сообщить такого, что спасло бы вам жизнь? – по-своему интерпретировал все сказанное здесь виконт.

– Ничего существенного, кроме того, что мы не сумели удержать Дюнкерк, – довольно хладнокровно ответил испанец. – Это невероятно, но он пал после первого же ночного штурма. До сих пор не пойму, как это могло произойти.

– Что-что?! – удивленно спросил де Конде, как только услышал из уст Мореля о том, что Дюнкерк оставлен испанцами. – Что значит: «пал»?

– Он действительно занят нашими войсками, – заверил принца д’Артаньян.

– Послушайте, лейтенант! – резко прервал его главнокомандующий. – Я немало наслышан о ваших неуместных шутках! Однако просил бы не забываться!

– Это не шутка, ваше высочество. Капитан еле вырвался из крепости, которая прошлой ночью была взята нами. А ведь чудный ночной штурм получился, не правда ли, лейтенант Морсмери?

– Святая правда! – испуганно рявкнул гвардейский лейтенант, пытаясь еще больше вытянуться перед маршалом, хотя и стоял до сих пор с таким видом, словно превратился в бронзовое изваяние.

– То есть хотите сказать, что Дюнкерк взят штурмом?

– Так точно, ваше высочество, взят. И теперь – навсегда.

– Неужели ваш командующий до сих пор не знает, что его войска взяли штурмом Дюнкерк?! – изумился испанский офицер, обращаясь к д’Артаньяну. – Неужто ему никто об этом не доложил?

– Это почетное право как раз и предоставлено вам, капитан, – воинственно улыбнулся мушкетер.

– Но кем взят этот город? – слегка поумерил свой гнев принц де Конде, прекрасно понимая при этом, что его пытаются превратить в посмешище. – В крепости – испанцы. Войска короля Франции здесь, под моим командованием. Словом, что за чушь вы тут несете, господа офицеры?

14

Утром Диана открыла для себя то место во дворце графа де Корнеля, которое, как только они вернутся из поездки в Дюнкерк, должно было стать ее любимым. Чувствовалось, что замок строил итальянец, который мог отказаться от любых архитектурных подражаний древним зодчим Рима, Генуи или Венеции. Но который просто не в состоянии был лишить себя маленькой радости предков – домашней термы, в коей баня удачно сочеталась с небольшим бассейном, и куда горячая вода поступала по специальным лоткам из двух стоящих в соседнем помещении, за перегородкой, металлических баков.