Кот и кореец

– Вот и конец, а кто смотрел наш концерт, тот молодец! – весело завопила она.

Ещё несколько человек в зале встали, явно собираясь направиться к выходу.

– Подождите! – вдруг произнёс Лис, аккуратно взяв микрофон. – У нас сюрприз! Ещё один номер! О нём вообще никто не знает!

– Как ещё один? – послышались шепотки из зала. – Сказали же – конец. После корейского танца есть идём…

– Наш друг Павел Пак из 11 «В» исполнит песню «Держаться за тебя», – объявила Юля.

– Чего?! – вырвалось у Киры.

Зал загудел. Зрители заинтригованно переглянулись и снова опустились на свои места.

Троица убежала за сцену. Секунд десять ничего не происходило. Но вот свет снова выключили, послышалась неторопливая мелодия. На сцену вышел Пак с микрофоном. Держал его так крепко, будто хотел сломать, – даже костяшки побелели. На Паке была спортивная форма: белые боксёрки, красная майка и шорты – в таких обычно выступают на соревнованиях.

Он шумно вздохнул и запел. Точнее, правильно было сказать завыл, не попадая ни в одну ноту.

Но в зрительном зале не раздалось ни единого, даже маленького смешка.

Юля, Лис и Марк тихонько вошли через боковую дверь и встали рядом с Кирой. Она бросила на друзей растерянный взгляд.

– Господи, что у него с произношением, – выдохнула Юлька и скривилась, будто съела лимон. – Это не корейский… Это… Жуть!

– Не, не буду его больше «Би-ти-эсом» называть, – ошарашенно произнёс Огурцов. – Те хоть петь умеют…

– Как называется чувство, когда позорится другой, а стыдно тебе? – Юлька закрыла ладонями уши.

– Испанский стыд! – радостно подсказал Лис.

– Это не испанский… Это корейский стыд, – произнесла Юлька горестно. – Боже, а я ведь ему с песней помогала…

Кира тем не менее смотрела на сцену не отрываясь. На то, как Пак произносит слова на незнакомом ей языке, как не попадает в ноты, как испуганно уставился в одну точку – куда-то вдаль.

И не испытывала вообще никакого стыда – ни корейского, ни испанского, ни русского. Хотелось улыбаться – не смеяться над Паком, а просто по-доброму улыбаться. И выдохнуть – впервые за неделю. И поправить Паку упавшую на глаза чёлку.

– Сможем ли мы когда-нибудь полюбить друг друга? Будет ли это любовь? – быстро прошептала Юлька Кире на ухо. – Это я тебе последние строчки перевожу… Хотя он вместо «будет ли это любовь» спел что-то вроде «будет ли это человек»… Или… Честно говоря, я вообще не знаю, что он сейчас спел.

Песня закончилась. Повисла секундная пауза, а потом все громко захлопали. Кто-то даже крикнул «красавчик».

Пак театрально раскланялся, а потом замер с микрофоном, пытаясь найти кого-то в зале глазами.

– Да тут она! Бро, ты слепой, что ли! – заорал Лис.

Пак кивнул ему и тут же посмотрел на Киру. И вместе с ним на Киру посмотрел весь зрительный зал: и директриса, и лысый физрук, и девочка-торт, выглянувшая из-за кулис, и Анжелика-Вероника в нарядных белых рубашках, и задние ряды, и передние.

– Эту песню я спел для девушки, которая мне очень нравится, – произнёс Пак. – Долгое время я пытался убедить себя, что мы просто друзья. И… Как-то что-то ничего не вышло, короче… Кира, давай встречаться!

В абсолютной тишине Кире показалось, что десятки взглядов жгут ей лоб и затылок, а грязные кроссовки вросли в деревянный паркет. И теперь она – статуя, которая не может ни пошевелиться, ни сделать вдох. Даже зрачки не двигаются – хочешь моргнуть, а никак. Захотелось привычным жестом накинуть капюшон толстовки, но руки налились свинцом.

Актовый зал несколько минут жужжал, как растревоженный улей, и наконец захлопал.

– Как романтично! – пискнули позади Киры.

– Мужик! – прокричали басом откуда-то слева.

Пак поклонился ещё раз и исчез за сценой. Кира, наконец, очнулась от своего оцепенения.

– Вы знали, да? – спросила она.

– Даже я знал, – буркнул Огурцов. – Мы все боялись, что ты не придёшь… Или что кто-то узнает и скажет тебе заранее. Вот, даже танцевать пришлось.

– Угу, чтобы ты захотела на нас посмотреть и точно пришла! – улыбнулась Юля.

– Кот, ну что ты молчишь, скажи хоть что-нибудь, а то даже я волнуюсь. – Лис легонько толкнул Киру в плечо.

Девочка-торт тем временем сказала короткую финальную речь. Все снова захлопали. Включился верхний свет, и школьники наконец повалили к выходам.

– Пойдём, он в коридоре уже, наверное. – Лис взял Киру за руку и потащил к двери. За ними поспешили Юлька и Огурцов.

Но перед самым выходом появилось неожиданное препятствие – Верандревна.

– Котова! Лисовский! А ну в учительскую! – рявкнула она. – Сию секунду!

Кира с Лисом испуганно переглянулись: они же ничего не сделали.

– Идите, я подожду! – встревоженно произнесла Юлька.

– А я пошёл отсюда. Потом увидимся. – Огурцов поспешил исчезнуть.

– А ну быстро! – снова громыхнула Верандревна.

Пришлось, расталкивая школьников, подняться вслед за цокающей каблуками учительницей.

Верандревна распахнула дверь кабинета. Кира и Лис просочились следом.

– Ну, господа хорошие, на это что скажете? – Учительница пригладила чёрный подол платья и скрестила руки.

Кира подняла глаза: на подоконнике, рядом с горшком с фикусом, сидел Ярик. Под глазом у него красовался огромный синяк.

Глава 23. Я не про плов

За годы занятий боксом Кира никогда не видела такого качественного, красивого синяка. Он идеально обрамлял глаз и был насыщенного фиолетового цвета, как спелая слива. Вот уж точно – с таким синяком не ходил ни один её знакомый боксёр. Сечки были, ссадины были, распухшие носы – тоже. И синяки были, конечно, но таких… Таких ровных и цветных точно не было!

– Это не я, – хором сказали Кира и Лис.

– Ну как же не вы! – поджала губы Верандревна. – Ярослав сказал, что вы… Да и вообще… А кто ещё в нашей школе на такое способен?

– Мы спортсмены, – надулся Лис. – Мы в ринге выступаем в перчатках, а не с кулаками на людей бросаемся. Мало ли что он вам сказал…

– Вот именно, – согласилась Кира. – Да нас и в школе-то не было. Меня вообще всю неделю. А Лиса… То есть Коли вчера…

– Конечно, Лисовский физику прогулял, – пробормотала Верандревна, но в её глазах появился отблеск сомнения.