Кот и мышь

— Вниз! — раздался голос мисс Эванс. — Она сейчас упадет!

Ее фигура на миг заслонила свет на дне тоннеля, а затем стало видно, как Тинка побежала вниз по крутому склону. Ее дрожащие ноги сами собой вынесли ее через коридор на открытое место среди утесов Таррен-Гоч. Сверху темнела поросшая травой платформа, где обрывался туннель, под которой находилась пропасть глубиной в двести футов.

Анджела Карлайон внезапно появилась из скалистого коридора в двух футах от обрыва. Серо-зеленая вуаль развевалась позади вскинутой головы: руки молотили воздух в отчаянной попытке обрести равновесие. За ней следовал Карлайон, но он мог лишь ухватиться за край вуали. Какую-то долю секунды они казались застывшими, словно в стоп-кадре, а затем Анджела с полным смертельной муки воплем упала вниз головой в пропасть.

Маленькая мисс Эванс подбежала к Катинке.

— Не смотрите! Это ужасно!

Но Тинка оттолкнула ее и решительно шагнула вперед.

— Может быть, она еще жива...

Но Анджела Карлайон была мертва, наконец обретя покой на каменном дне Таррен-Гоч. Ее конечности были переломаны, шея вывернута, ужасное лицо обращено к голубому небу, а здоровая рука крепко держала белеющий на фоне кожи цвета слоновой кости клочок бумаги с почти неразборчивыми каракулями: «Анджеле. Встретимся сегодня вечером у пещер. Амиста».

Но Амисты нигде не было, а Анджела Карлайон, которую Амиста заманила на эту роковую встречу, лежала на дне Красной Пропасти.

Легкий ветерок покачивал в воздухе серо-зеленую вуаль, пока она наконец не опустилась, милосердно прикрыв мертвое лицо.

Глава 9

Неужели прошло всего три дня, думала Катинка, с тех пор как она и мистер Чаки подошли к парадной двери этого дома и попросили мисс Эванс перевезти их через реку к «Пендерину» в ее лодке? С тех пор как мисс Добрый-Совет, такая веселая и уверенная в себе, поднималась по крутому склону в сером костюме, ярко-голубом макинтоше и коричневых туфельках на слишком высоких каблуках? Она снова окинула взглядом маленькую комнатку, старый дубовый комод, свисавший с полки над плитой медный каминный экран, полируемый многими поколениями, серебристо-бурые луковицы, подвешенные к балкам потолка... Маленький дом мисс Эванс, куда ее отец много лет назад привез своего Английского Жаворонка. Что думала обо всем этом птичка, извлеченная из родных лесов и являющаяся драгоценным призом даже в этой стране певчих птиц? Не она ли внесла «улучшения» в этот терпеливый дом: претенциозные эдвардианские^{34} стулья, витиеватые эмалированные часы, бессовестно врущие под высоким стеклянным куполом?.. На побеленной стене висел старый дагерротип «певчей птицы» с нотами в руке, обрамленный двумя чопорными миниатюрами, изображавшими ее родителей. Что думали мама и папа Ларки, оставшиеся дома в Шропшире, о внезапном сватовстве дикого валлийца, который проводил большую часть времени, наваливая на зеленую поверхность родных гор конусы черного шлака, словно крот?

Мисс Эванс поставила перед ней скверно пожаренный бекон, яйца и чашку тепловатого чая.

— Ешьте, мисс Джоунс, вам нужно подкрепиться. — Она окинула Тинку оценивающим взглядом и сказала в сотый раз: — Наверняка вы и глаз не сомкнули.

— Я спала, честное слово. И мне было очень удобно

— Конечно, роскоши здесь никакой, но все же получше, чем в вашем захудалом отеле в Суонси. — Голубые глаза мисс Эванс были заплаканными, а чашки позвякивали на блюдцах из-за дрожи в ее руках. Посреди трапезы она разразилась слезами, громко всхлипывая и сопя носом. — Это ужасно, мисс Джоунс, к чему притворяться! Бедняжка лежит у подножия Таррена, а силок для кроликов... — Она уронила голову на сжатые кулаки и снова зарыдала.

— Мисс Эванс, мы ведь договорились забыть о силке для кроликов.

— Но почему он бросил его вниз, мисс Джоунс?

— Мы не можем быть уверены, что он это сделал, — в отчаянии произнесла Тинка. — Все произошло так быстро...

— Я видела его, и вы тоже, мисс Джоунс. Минуты не прошло, как бедняжка свалилась вниз, а он наклонился, подобрал силок и бросил его следом. Когда я подошла к ней, силок лежал у ее ног.

— Мы ведь уже говорили об этом, мисс Эванс, — устало вздохнула Тинка. — Люди совершают необъяснимые поступки под действием шока. Очевидно, он посмотрел вниз, увидел силок, понял, что его жена споткнулась, наступив на него, подобрал его, едва сознавая, что делает...

— Но зачем бросать силок в пропасть?

— Каждый на его месте поступил бы так же. Что еще он мог сделать с этой штукой? Ведь она убила его жену. Он в ужасе отшвырнул ее от себя, когда понял, что держит в руках... — Зрелище Карлайона, стоящего на краю обрыва с каким-то предметом в руках и позволяющего ему упасть на скалы внизу, куда только что упала его жена, навсегда запечатлелось на сетчатке глаз Тинки. — Ради бога, мисс Эванс, не упоминайте больше об этом! Он и так терпит адские муки — не хватает еще, чтобы полиция раздувала этот нелепый эпизод.

— Нельзя ничего утаивать от полиции, мисс Джоунс! Они все равно до этого докопаются!

— Каким образом, если об этом никто не знает, кроме вас и меня?

— А если кто-нибудь еще видел, как он бросил силок?

Сердце Катинки похолодело при мысли о расспросах, недоверии и подозрениях, растравляющих и без того мучительные раны Карлайона.

— Даже если так, полиция ничего не может нам сделать, пока мы не проболтаемся, что видели это, — твердо заявила она.

Теперь они получили «повышение»: делом займется не констебль из Пентр-Трист и даже не сержант из Исталиферы, а настоящий инспектор из Суонси, наверняка при участии собственных лизоблюдов-констеблей. В дверь постучали. Мисс Эванс высунула голову наружу и тут же отпрянула, выпучив глаза. Мистер Чаки, суровый, хотя и чуть менее чопорный, с худощавым бледным лицом, темными глазами и прямой осанкой шагнул в комнату, поклонился дамам и сел. Сопровождавший его констебль также опустился на стул с блокнотом в руке.

Катинка ошеломленно уставилась на Чаки.

— Что вы здесь делаете?

— Расследую смерть миссис Анджелы Карлайон, — ответил он, заглянув в записную книжку, словно не был в этом уверен.

— Вы расследуете ее смерть? Но ведь вы...

— Я полицейский офицер, мисс Джоунс, о чем всегда вам говорил.

— Но вы сказали, что вы журналист!

— Это сказали вы, а не я, — возразил Чаки.

— Значит, вы не из местной газеты? Тогда что вы делали в «Пендерине»?

— То, что я вам говорил, — терпеливо ответил он. — Охранял мистера Карлайона.

— От чего?

— От вас.

Мисс Эванс глазела на них через стол. Констебль сидел неподвижно, держа карандаш наготове.

— Полагаю, мы можем начинать? — вежливо осведомился Чаки.

В голове у Тинки мелькали тысячи вопросов, воспоминаний и сомнений.

— Погодите. Вы говорили, что подозревали меня и выдумали предлог, чтобы проникнуть в дом вместе со мной... Но на следующий день Карлайон отослал вас — он больше не хотел вашего присутствия. Вы должны были вернуться в Суонси...

Чаки запустил два пальца в нагрудный карман, извлек оттуда сложенный лист бумаги и протянул Тинке. Это было письмо, которое она написала абсолютно открыто и вручила ему для передачи в полицию Суонси.

— Поэтому я вернулся, — сказал он.

Катинка покраснела, глядя на записку.

— Полагаю, вы подумали, что я очень глупая...

— Я подумал, что вы очень смелая.

— И пришли как раз вовремя...

— Я шел пешком через гору из Нита — мне нравятся пешие прогулки. — Инспектор Чаки скромно посмотрел на свои остроносые коричневые туфли. — Я случайно оказался у выхода из туннеля, когда вы едва не свалились в пропасть... — Он поднял руку. — Не благодарите! Мне просто повезло, что я оказался там.

— Вам не так повезло с миссис Карлайон, — сухо сказала Катинка, возмущенная таким самодовольством.

Бледное лицо Чаки слегка порозовело, и он опустил глаза.

— По крайней мере, я был на месте, когда это произошло.

— Вам, как вы сказали, просто повезло.

Катинка ненавидела его. Мир вращался вокруг в тумане крови и ужаса — и кто же появляется, чтобы терзать их всеми орудиями пыток, как не этот фат, инспектор Чаки? Ну и имечко! Если бы он хотя бы виновато улыбался, представляясь другим... Но нет, хотя все остальное в нем было насквозь фальшивым, его фамилия действительно была Чаки и, судя по всему, вполне его удовлетворяла.