Кот и мышь

— Я?

— Когда я наклонилась, чтобы поднять монету... Вы легко могли это сделать!

Все трое молча смотрели на нее через стол. Три кошки наблюдали за маленькой испуганной мышкой. Уютная комнатка превратилась в тюремную камеру. Сердце Тинки похолодело, воспоминания последних ужасных дней разом нахлынули на нее... Нависающее над ней ночью лицо девушки, которую рука Карлайона случайно или намеренно превратила в чудовище... Нечеловеческие вопли под ножом хирурга, рука, просунувшаяся сквозь разбитое оконное стекло, шаря по кирпичной стене, как слепая змея... Глухая женщина, опирающаяся на две трости с рукоятками из слоновой кости, словно черная птица смерти на фоне серо-зеленого склона горы... Жуткое бульканье и фырканье несчастного создания, оставшегося в маленьком холле на милость Карлайона, Дея Трабла и миссис Лав... Теперь бедная Анджела лежит мертвая на холодной плите в морге, а она, Катинка, наедине с этой троицей...

Тинке казалось, что они незаметно подталкивают стол вперед, загоняя ее в угол. Ей хотелось кричать, звать на помощь, найти какое-нибудь оружие, чтобы защищаться. Но она была одна — мисс Эванс вернется только через несколько часов...

И внезапно позади них к оконному стеклу прижалось чье-то мокрое лицо. Кто-то был совсем рядом — она уже больше не одна. «Я должна крикнуть это сейчас, — подумала Тинка, — и тогда, даже если меня убьют, кто-то будет знать правду...» Лицо отодвинулось от окна, и она закричала так громко, что оно тут же появилось вновь, жадно вглядываясь и вслушиваясь.

— Я знаю, кто вы! Я знаю, что Амиста существовала! Я знаю, что она убила бедную Анджелу! — Прижавшись к стене, Катинка крикнула прямо в лицо миссис Лав. — Я знаю, что вы были Амистой!

Все трое отпрянули. Тинке показалось, будто с ее лица убрали подушку — она сделала глубокий вдох, наполняя легкие воздухом. Голубовато-белое лицо не отрывалось от оконного стекла.

— Кому известно, кто вы все на самом деле? Кто знает, что вы встретились только год назад или что миссис Лав начала ухаживать за Анджелой всего несколько месяцев назад? Она говорит, что ее мать была актрисой — думаю, это правда, потому что она тоже все время играла роль...

Паузу нарушил Карлайон.

— Какую роль? — с неприязнью, но не вполне уверенно спросил он.

— Роль больничной сиделки, — отозвалась Катинка пронзительным голосом, дабы стоящий у окна все расслышал. — Вы спрашивали меня, где вам удалось так легко найти замену вашей жене, когда она погибла. Я вам отвечу. — Она указала на Дея Трабла. — У него была одна, а может, и не одна незаконнорожденная дочь. Двадцать лет назад две женщины покинули из-за него эту долину. А все валлийцы — актеры по натуре, это у них в крови...

— Ну и какую же роль сыграла его предполагаемая дочь? — осведомился Карлайон.

— У вас была богатая жена, но она не соглашалась предоставить вам контроль над ее деньгами. Незаконная дочь Дея была изуродована в автомобильной катастрофе до неузнаваемости. «Выдайте мою дочь за вашу жену, — предложил Дей, ваш злой дух. — Она хорошая актриса, а так как ее рука повреждена, ей не понадобится подписывать документы... Мы обещаем ей пластическую операцию, которая была ей не по карману, и она сделает все, что мы ей скажем».

— А где же в это время была моя несговорчивая жена?

«Вероятно, он держит сумасшедшую жену на чердаке, как в «Джен Эйр»...»

— Заперта в вашем уединенном доме, находясь под действием наркотиков.

— И писала девичью чушь в женские журналы, подписываясь «Амиста»?

— Нет. — Катинка посмотрела на миссис Лав. — Я думала, миссис Лав не может быть Амистой, так как она не пробыла с вами достаточно долго, чтобы знать все факты, которые Амиста упоминала в своих письмах. Но что, если это неправда? Вероятно, она была с вами задолго до того, как эту бедную девушку забрали из больницы и доставили сюда, — она присматривала за вашей женой, запертой в одной из комнат «Пендерина»...

— А письма?

Катинке внезапно представились красные руки, лежащие на крахмальном белом фартуке.

— В первом письме она спрашивала о лосьоне, снимающем загар с рук. Потом она написала, что...

Карлайон отвесил иронический поклон в сторону миссис Лав.

— Если я правильно помню вашу историю, она написала, что влюблена в мужчину старше ее на десять лет. При всем моем уважении...

— Да, но фраза выглядела так: «Мужчине, которого я люблю, больше тридцати». Но почерк был ужасно неразборчивым, а когда девушки пишут нам о «разнице в возрасте», как мы это официально именуем, они всегда влюблены в мужчин старше себя. Поэтому мы думали... Но предположим, она написала, что объекту ее страсти не «больше тридцати», а «только тридцать» и что он на десять лет моложе ее... — Тинка повернулась к миссис Лав. — Я не верю ни в какого Харри. Думаю, вы все это время были сообщницей мистера Карлайона, потому что вы влюблены в него!

Казалось, миссис Лав потеряла дар речи.

— А записка с предложением о встрече? — холодно спросил Карлайон.

Записка Амисты, заманившая бедную Анджелу — хотя нет, в действительности она была дочерью Дея, какой-нибудь Блодуэн, Бронуэн или Майфэнуи, — к пропасти?

Голос Катинки начал колебаться вместе с ее уверенностью.

— Девушка могла заподозрить, что вы ничего не предпринимаете с целью восстановить ее лицо, потому что это не соответствовало бы вашим планам. Она хотела посмотреть на себя в зеркало, а потом передать мне кольцо в качестве какого-то знака. В тот день она попробовала передать мне его в холле, завернутым в бумагу, на которой, возможно, было написано какое-то сообщение. Миссис Лав сказала, что она всегда носила кольцо, «когда играла». Ну, играть можно не только в игру — это относится и к актерству. Я легко могла бы отследить актрису, которая всегда носила на сцене кольцо-сфинкс.

Тинка в упор смотрела на их лица — красное лицо миссис Лав, напряженную и сердитую физиономию Дея Трабла, холодное насмешливое лицо Карлайона. Теперь, когда снова наступило молчание, кошмар начнется опять... Даже голубовато-белое лицо отодвинулось от окна, истаивая, как улыбка Чеширского кота... Но, слава богу, оно вновь появилось в дверях — дружелюбное, улыбающееся лицо инспектора Чаки.

— Вижу, у вас веселая компания, мисс Джоунс! Я встретил у часовни мисс Эванс, и она сказала мне, что вы одна. Я решил заглянуть сюда и поболтать с вами, но нахожу здесь целое общество! — Он стряхнул воду со шляпы на линолеум холла. — В добром старом Пентр-Трист по-прежнему льет как из ведра. — Его чудовищное валлийское произношение никогда не казалось Тинке более приятным.

Миссис Лав не обращала на него внимания. Она вновь обрела дар речи и использовала его на полную катушку. Такого набора злобной лжи и невероятной чепухи миссис Лав не слышала за всю свою жизнь. Обвинения в убийстве и нанесении увечий явно прошли мимо нее, но подозрение в безответной страсти к мистеру Карлайону возмутило ее до глубины души. А ведь Харри терпеливо ждет ее в Лондоне!

— А как же Амиста? — спросил инспектор Чаки, с удовольствием подливая масло в огонь.

— Амиста! По-вашему, я могла писать всякую чушь в дрянной женский журнальчик? Если хотите знать мое мнение, она сама Амиста и всегда ею была! Пронюхала о бедной миссис Карлайон и состряпала целую историю, чтобы проникнуть в дом, как всегда говорил мистер Карлайон, отправив себе несколько писем для большей убедительности!

— А последняя записка, которой миссис Карлайон заманили к пропасти?

Хотя Катинка без колебаний обвинила миссис Лав, та отозвалась с виноватым видом:

— Ну, такого я бы не сказала о мисс Джоунс.

— Была ли эта записка в действительности? — заговорил Карлайон. — Кто ее нашел? Эта женщина и мисс Эванс, но мисс Эванс не в счет — она сделает все, что ей скажут. Они первыми оказались рядом с телом. Откуда мы знаем, что они не сговорились между собой, прежде чем подоспели остальные? Если Анджела еще была жива, они могли быстро нацарапать эту записку и вложить ей в руку.