Кот и мышь

— К мисс Эванс относится то же, что я говорила о миссис Лав: она писала, что вам «только тридцать», а мы из-за неразборчивого почерка приняли это за «больше тридцати» и решили, что она юная девушка. Из-за этой маленькой путаницы все и произошло! Вероятно, мисс Эванс поняла, что мы воображаем ее очаровательным юным созданием, влюбленным в романтического зрелого мужчину, и не смогла расстаться с этой мечтой. С этого момента она начала представлять себя в роли Амисты, жить придуманной жизнью, которую подпитывали наши письма... — Тинка покраснела от унижения и злости на себя. — Какой же дурой я была!

— Полагаю, женские журналы получают немало таких посланий?

— Тем больше для нас оснований быть настороже! Но для нас это превратилось в забаву — мы старались угадать, что будет в следующем письме Амисты; она стала нашим самым долгожданным корреспондентом. Лиз мечтала, чтобы вы обольстили ее, а я, должна признаться, молилась, чтобы вы на ней женились, потому что она становилась довольно нудной... Могу вас обрадовать, что в конце концов вы так и сделали!

О, дорогая мисс Добрый-Совет, Карлайон попросил меня стать его женой! Он внезапно подошел, взял меня за руку и сказал: «Я принял решение! Деньги, возраст, происхождение не должны приниматься в расчет, когда мужчина любит женщину, а женщина любит мужчину. Мы поженимся, как только я буду свободен, чтобы это устроить». Не очень-то романтично, верно, мисс Добрый-Совет? Но мне было все равно. Я хотела упасть, упасть наземь и целовать его ноги, протянуть руку и откинуть с его лба прядь волос. У Карлайона такие мягкие волосы, и они вечно свисают ему на глаза. Из-за этого он выглядит, как несчастный маленький мальчик...

— Как романтично! — усмехнулся Карлайон. — Сдержанный сильный мужчина теряет голову от любви.

— Совсем как в историях, которые печатаются в «А ну-ка, девушки» из номера в номер!

— А потом на сцене появляетесь вы и хотите видеть Амисту! Бедняжка, должно быть, пришла в ярость! — Не выдержав, Карлайон расхохотался, запрокинув голову. «Я никогда не видела его таким, — думала Тинка. — Наверное, прошли месяцы с тех пор, как он смеялся в последний раз... Прямо как Гарбо в «Ниночке»^{38}!»

— Помню, когда мы переправлялись через реку, — сказала она, — я похвасталась ей, что работаю в «А ну-ка, девушки». Не то чтобы похвасталась ~ просто некоторые считают эту работу необычайно увлекательной, и знакомство с журналистом доставляет им маленькое удовольствие.

— Она не выглядела потрясенной?

— Пожалуй, но я приняла это за радость по поводу встречи с великой мисс Добрый-Совет во плоти. И все это время в ее кармане лежало письмо ко мне! Как оно только не прожгло дырку?

— Очевидно, она проскользнула в холл и положила его на столик?

— Да, пока я ждала у парадной двери. Это заняло не более секунды — дверь из кухни в холл была открыта, а Дей и миссис Лав смотрели из верхнего окна, кто звонит. Вопрос в том, почему она положила туда письмо?

— Очевидно, хотела создать путаницу.

— Бедняжка, — вздохнула Тинка. — Какой испуганной и озадаченной она была!

— И как она испугала и озадачила всех нас!

Тайна раскрылась, боль, подозрения и ненависть исчезли. Больше не будет ни споров, ни взаимных обвинений, ни слез, ни желчи. А что вместо этого?.. Катинке больше было нечего сказать? Прошлое могло навсегда оставить шрамы на ее сердце, но с ним было покончено. А будущее находилось в худых смуглых руках Карлайона...

Бедная маленькая разносчица молока с ее мечтой о Кофетуа и нищей девушке^{39}, и бедная маленькая мисс Тинка Джоунс, лелеющая ту же идиотскую мечту! Она смотрела на Карлайона, зная, что в ее взгляде светится желание упасть к его ногам, протянуть руку и откинуть с его лба прядь волос вместе с печальными воспоминаниями... «Я просто сентиментальная, влюбленная, сексуально озабоченная дура!» — подумала Катинка.

— Мисс Эванс рассердится, ожидая меня у реки, — заговорила она, собрав всю свою смелость. — Так что прощайте, мистер Карлайон, и на сей раз я обещаю, что это навсегда!

— Навсегда? — переспросил Карлайон.

При звуке его голоса ее глаза внезапно наполнились слезами, которые не давали ей видеть, как над горой и долиной вновь засияла радуга...

— Карлайон, дорогой, я должна идти и сказать бедной мисс Эванс...

— К дьяволу мисс Эванс! Пускай ждет — она причинила нам достаточно неприятностей.

— Что она сделает, обнаружив, что потеряла печать?

— Ей это, безусловно, не понравится, если она подумает, что мы ее нашли.

Катинка представила себе боль и стыд, которые испытает бедная маленькая женщина при мысли о своем унижении в глазах Карлайона.

— Не могли бы мы оставить кольцо где-нибудь на тропинке — в таком месте, где она найдет его, если станет искать? А мы притворимся, что ничего не знаем.

Карлайон улыбнулся ей.

— Какое у тебя доброе сердце!

— Для нее будет так ужасно, Карлайон, осознать, что нам все известно! Только женщина в состоянии это понять. Как она сможет снова смотреть тебе в глаза? Как сможет видеть свое лицо в зеркале? Не знаю, что она сделает с собой...

Внезапно Карлайон схватил ее за руку и испуганно вскрикнул.

— Таррен-Гоч!

— Таррен-Гоч?

— Посмотри туда! У подножия что-то мелькает — похоже на юбку, — а теперь исчезло... Должно быть, она вбежала в туннель.

Карлайон отпустил ее руку и быстро побежал вверх по горному склону, передвигая длинными ногами, как ножницами. Тинка вспомнила, как уже видела его, бегущим к маленькой платформе над Таррен-Гоч, и знала, что в его сердце таится тот же страх. Маленькая мисс Эванс обнаружила потерю.

Время от времени Карлайон оборачивался к Катинке, с трудом поднимающейся следом за ним по траве и скользкой сланцеватой глине. Подбежав к подножию туннеля, он нырнул внутрь. Запыхавшаяся Тинка с болью в боку добралась туда же и заглянула в слизистую темноту, боясь крикнуть и подтолкнуть мисс Эванс к непоправимому поступку. Но Карлайон, чей силуэт виднелся на фоне светлого пятна у выхода, окликнул Тинку, и его голос отозвался жутким эхом:

— Я нигде ее не вижу! Но, по крайней мере, она не...

Тинка пробралась через сырую пещеру к расщелине в скалах, откуда она наблюдала за падением Анджелы в пропасть. Но сейчас на каменистом дне Таррен-Гоч, слава богу, не лежало изувеченное тело.

— Мисс Эванс! — крикнула она. — Не бойтесь — вам не о чем беспокоиться; мы все понимаем!..

Но ей ответило только эхо, похожее на насмешливый хохот.

Наконец Катинка выбралась на маленькую платформу, нависающую над краем пропасти, как люлька маляров, и остановилась на солнце, глядя вниз.

— Должно быть, мисс Эванс вернулась назад, — сказала она Карлайону. — Возможно, она подумала, что уронила печать на тропинке, и теперь ищет ее там. Мисс Эванс была ближе к тропинке, чем к туннелю, — а может, мы вообще видели не ее.

— Действительно, — согласился Карлайон, словно пытаясь убедить себя в этом. — Как ты сказала, возможно, она ищет печать. Конечно, ситуация неприятная, но едва ли она решилась на... такое! — Он посмотрел вниз и содрогнулся. Тинка вспомнила, как видела его стоящим здесь в прошлый раз.