Кот в мышеловке

Олеся сделала шаг назад, потом ещё один и выставила, защищаясь, руки.

— Спасибо за танцы, конечно, но вроде мы хотели обговорить то недоразумение, что возникло.

— Ты это называешь недоразумением? — вопросительно приподнял бровь в ожидании продолжения Крутицкий.

— Э-э, да. Я хорошо отношусь к Вашему отцу, но Вы, кажется, в своих предположениях зашли слишком далеко.

— Ты хочешь сказать, что никаких планов относительно моего отца у тебя нет, — скривился Руслан Игоревич, презрительно оглядывая девушку с ног до головы. Скользкий, раздевающий взгляд заставлял нервничать и сбиваться с мысли, — или решила, что сын интереснее?

— Слушайте, мне не нужен ни Ваш отец, ни Вы! Оставьте меня в покое, — внутри начала зарождаться паника, грозившая перейти в истерику, — Я живу тихо. Хожу на работу. Пару раз сходила в театр и на выставки. С Вашим отцом. По его приглашению, — Олеся выдавливала из себя каждое предложение, боясь спровоцировать мужчину на неадекватные поступки, да и страх иссушил горло так, что вместо нормальной речи она издавала сдавленные хриплые звуки, — Пожалуйста, уйдите.

— Я никогда не останавливаюсь на полпути! Запомни! Хочешь слинять безнаказанно? Не получится! Отец никогда бы не пошёл на то, чтобы обыкновенную девку нарядить в платье моей матери, украсить её драгоценностями и притащить на вечер, где полно общих знакомых. Как тебе удалось его на это развести?

— Я никого не разводила — голос срывался. Надо бы взять себя в руки. — Я не понимаю, с чего Игорь Ростиславович пригласил меня на этот вечер, почему передал это платье! Мне ничего не надо от вас! От вас обоих! Мало того, что Вы меня унижаете, из-за Вас я осталась без работы, обо мне все теперь думают чёрте что!

— Тут ты ошибаешься, детка! Ты работаешь у меня! Напомнить, что подписала договор?

— Да я его подписала только для того, чтобы Вы отстали! Можете им подтереться! Я не собираюсь у Вас работать.

— И неустойку готова заплатить? — резко схватил за руку и притянул девушку к себе мужчина. — Ну, для начала за моё потраченное на тебя время. Потом за нарушение подписанного контракта.

— Господи, да услышьте Вы меня, наконец!..

— Я услышал всё, что хотел. Лучше помолчи или начнёшь отрабатывать прямо сейчас. Собрала, что хотела? Пойдёшь сама или помочь?

ГЛАВА 8

ГЛАВА 8

В машине ехали молча. К счастью, Крутицкий сидел, отодвинувшись, что-то изучая в компе. Олеся безразлично смотрела в окно. Ею овладело полное отупение, казалось, что она умерла и осталась сухая оболочка, которой было на всё наплевать.

— Миша, — мужчина опустил перегородку и обратился к водителю, — заскочим в пару магазинов, потом всё по плану.

— В какие магазины, Руслан Игоревич? — уточнил тот, что сидел за рулём.

— В те, куда обычно возил Нору, — перегородку поднял босс, не сомневаясь, что его поняли. Бросил взгляд на притихшую девушку, что забилась в самый уголок, дальше отодвинуться было уже некуда, — Есть хочешь?

— Спасибо. Нет.

— Ты что-нибудь ела с утра?

— Да…

Вот и поговорили! Досадно морщась, отметил про себя. Что опять-то замерла как неживая? Похоже, что не врала относительно отношений с отцом, но почему тогда ему сообщили иное, мол, вешается, пытается окрутить, выманивает деньги, а отец млеет рядом с этой мышкой и теряет голову. Или она неравнодушна к отцу? Пытается это скрыть? А малышка даже не осознаёт, похоже, до чего хороша, особенно, когда не сидит, нахохлившись или надувшись как мышь на крупу. Когда же теряет над собой контроль, то она полностью преображается — скрытый и задавленный темперамент берёт своё, заставляя распрямляться плечи, полыхать огнём негодования глаза…

… Ну, какая женщина не любит покупать шмотки? Особенно, если её не ограничивают в средствах? Почему такое ощущение, что эта терпит то, что её наряжают. Заехали в шикарные магазины и… ни малейшего интереса. Даже глаза не заблестели от предвкушения. Стояла как манекен, позволяя натягивать на себя всё, что приносили консультанты. Полмашины барахла, а от неё ни слова благодарности — сплошное безразличие.

— Миша, домой! Сначала завезём Олесю Владимировну, а потом в офис.

Подъехали к жилому комплексу — ноль эмоций. Робот какой-то: сказал выйти — выходит, сказал идём к лифту — идёт…Ни вопросов, ни возражений только вцепилась в свою сумку, даже косточки на пальцах побелели, и слегка вздрогнула, когда вошли в скоростной лифт и он тронулся. Чёрт побери, меня такой вариант не устраивает! Решила затаиться и не показывать эмоции? Не выйдет, крошка! И в самом деле крошка, такая миниатюрная, когда рядом. Только почему такая зашуганная, зажатая, ну наорал и что?

Пока открывал дверь пентхауса, стояла, опершись на стену и не делая попыток улизнуть. Оглянуться не успел — сползла по этой самой стеночки! Кисейная барышня, блин! Или наврала, что ела, и это просто голодный обморок? Или стресс сказался? Чего стрессовать-то и так сдерживался из последних сил, особенно прикасаясь к этому роскошному телу… Надавил? Ну, слегка же!

— Мария Степановна, — крикнул в недра квартиры, укладывая невесомую ношу на диван, — принесите аптечку! И приготовьте бульон!

— Ой, Руслан Игоревич, не ожидала, что Вы так рано приедете. А что с девочкой? — закудахтала экономка, — Вы голову ей приподнимите и пуговички расстегните, чтобы дышать было легче. Сейчас нашатырь найду. Какие молодые слабенькие! Бледненькая…

— Надо врача, — запаниковал мужчина, вытаскивая из кармана телефон.

— Не-е-ет, уже розовеет… Пуговички, пуговички…

Пуговички! Руки дрожат от прикосновения к коже девушки, никак с петлями не справиться… Ещё одна и… Мама дорогая, как же притягивает эта пара дивных грудок, хочется почувствовать их тяжесть в ладонях, прикоснуться губами, втянуть сосок, потом второй, перекатывать острые вершинки языком, чтобы услышать протяжный стон удовольствия… Такая хрупкая. Кожа прозрачная — видны тонкие венки — и бархатная, как нежные лепестки.

— Руслан Игоревич, может, она беременна? — предположила экономка, — Я знаю, что часто в обморок падают, особенно в первой части беременности, да и токсикоз заставляет страдать… Бедняжка! Такая маленькая, худенькая!

— Нет! — резко оборвал мужчина. Устало и слегка раздражённо потёр затылок, взлохмачивая идеально уложенные волосы, — Не может быть… — неуверенно протянул, обращая свой взгляд в никуда, — Нет. Точно нет! — словно уговаривая сам себя, решительно утвердился, — Она не могла, не было возможности или я чего-то не знаю, — глодали сомнения, заставляя внимательно всматриваться в чуть порозовевшее лицо, — Может всё-таки врача?..

Олеся открыла глаза: всё двоилось и расплывалось. В голове неясный шум и какие-то голоса, один смутно знаком, кого-то напоминал, но кого? Бог мой, платье расстёгнуто чуть ли не до талии: девушка резко села, подтягивая колени к груди и стягивая одновременно платье у горла.

— Вам не стоит делать резких движений, деточка, — мягкий голос доброй старушки из детских сказок.

Олеся улыбнулась уголками губ, но перерасти зарождавшейся улыбке в нечто более радостное не получилось, рядом с диваном стоял Крутицкий.

— Олеся… Владимировна, Вы беременны? — глаза этого изверга в человеческом обличии сузились, брови сошлись в одну полоску, разделённую резкой морщиной. Он как-то весь напрягся, словно, готов как хищник, облюбовавший жертву и долго сидевший в засаде, броситься и задушить.

— Руслан Игоревич! — всплеснула руками стоящая рядом женщина, которая на поверку и совсем не старушка, а голос действительно мягкий, добрый…

Страшно, но помирать так с музыкой, хватит по норкам ныкаться!

— А должна? Боитесь братиком или сестричкой в скором времени обзавестись? — гордо вкинула голову вверх и уставилась прямо в глаза чудовищу. Говорят, что зверь не любит, когда на него так смотрят. Вот и проверим!