Ковбои и индейцы

— Это просто классно, Эдди, — сказал он. — Встретимся в восемь.

На улице было холодно, Эдди поднял воротник куртки и втянул голову в плечи. По Президент-стрит он дошел до Сент-Панкраса, размышляя об отце и матери. У вокзала стояли бастующие врачи «Скорой помощи», собирали подписи; в желтых отсветах жаровни их лица казались мокрыми и усталыми. Они притопывали ногами, пытаясь согреться, дышали на пальцы и прихлебывали из фляжек. Каждый раз, когда раздавался гудок автомобиля, они оборачивались и махали сочувствующим водителям, пытаясь сунуть подписные листы усталым, потасканного вида людям, входившим в здание вокзала. Эдди подписался под петицией, и парень в синей униформе сказал ему:

— Удачи, приятель!

Ирландец. Из Дублина. Кругом одни ирландцы.

На Грейз-Инн-роуд Эдди купил пахнущий псиной кебаб, откусил кусочек и немедленно выбросил остальное в сточную канаву. Потом подошел к газетному киоску, купил два батончика «Марс» и журнал «для мальчиков». Журнал он запихнул под рубашку, за брючный ремень.

В «Брайтсайде» он просмотрел журнальчик, лежа на животе и откусывая от батончика. Там сплошь были фотографии голых женщин на необъятных кроватях, они стояли на четвереньках, задом к камере, раздвинув ноги, и задумчиво оглядывались назад, будто коровы, застигнутые врасплох на лужке. На центральном развороте красовалась «Скромная Венди» — обнаженная женщина, которая умудрилась закинуть ноги за голову. Раздел «Письма читателей» пестрел рассказами о соблазнении секретарш на вечеринках и о слежке за соседками-лесбиянками. Не обошлось и без списков телефонных номеров: вы звоните, а через некоторое время вам перезванивает какая-нибудь домохозяйка и ведет с вами непристойные разговоры, пока вы мастурбируете. Эдди знал про таких. Дин Боб звонил по одному из подобных номеров, но для этого нужна кредитная карточка. Фотографии не возбудили Эдди, по крайней мере вначале. Даже вызвали чувство легкой тошноты. И он сказал себе: хорошо, что в Ирландии такое не продается. Конечно, он был против цензуры, но это откровенно порнографический хлам. Он швырнул журнал в мусорную корзину, причем с ощущением, будто за ним следят. Для пробы взял на гитаре несколько минорных квинт, но пальцы слишком озябли и плохо слушались, так что ничего сложнее терцквартаккордов к «Дыму над водой» изобразить не удалось.

Через полчаса он извлек из корзины журнал, пошел в ванную, расстегнул ширинку и занялся делом, глядя на себя в зеркало.

В пабе «Виноградная гроздь» его уже поджидали Джимми и Рут — они сидели на длинной скамье, лица у обоих раскраснелись и блестели от пота. Последний раз он видел их без малого год назад. Они не то чтобы вызывали у Эдди особую симпатию, но познакомился он с ними в первую же неделю занятий в колледже, как случается, когда впадаешь в отчаяние и уже не надеешься найти друзей, по крайней мере пока не опустишь планку своих запросов и не начнешь водить дружбу с первым попавшимся болваном. Когда в восемьдесят седьмом они перебрались в Лондон, Эдди конечно же обещал время от времени их навещать. Он им еще надоест своими визитами, говорил Эдди. Надоест. Но как-то так вышло (впрочем, они это и предсказывали), что он ни разу к ним не выбрался.

Лицо у Джимми округлилось, а волосы были подстрижены до того коротко, что уши (в одном блестела сережка) казались чересчур большими. Рут не изменилась — миниатюрная, на добрых восемнадцать дюймов меньше Джимми, похожая на красивую куколку, она умела ругаться как торговка, а ее каштановые кудри по-прежнему оставались непокорными. На ней был темно-бордовый блейзер с липовым гербом на лацкане, лицо сильно напудрено, губы красные, как пачка «Мальборо».

Рут и Эдди один раз переспали — на первом курсе, в тот вечер, когда сдали первую сессию. Но Рут, наверно, успела забыть об этом, а Джимми тем более; вдобавок с тех пор столько воды утекло, что это уже не имело ни малейшего значения.

Углядев над толпой чопорных молодых бизнесменов и секретарш в облегающих платьях Эддин «ирокез», Джимми приветственно помахал рукой.

— Эдди Вираго! — взревел он во всю глотку.

Эдди протиснулся к их столику и уселся на табурет, разматывая шарф.

— Как жизнь? — поинтересовался он. Джимми и Рут украдкой смерили его взглядом с ног до головы, как принято у друзей после долгой разлуки.

— Только что из зала, — сказал Джимми.

— Из зала суда? — спросил Эдди. — Что натворил на сей раз?

— Да нет, дурень, — ответил Джимми, — из спортивного зала. В сквош [10] играл. — Он взмахнул воображаемой ракеткой.

Эдди закатил глаза:

— Да понял я, понял, дурачок ты наивный. Похоже, чувством юмора ты так и не обзавелся.

Джимми сардонически расхохотался:

— Чувство юмора! Наш Эдди в своем амплуа! Кто бы говорил!

— Как бы то ни было, — сказал Эдди, — рад вас видеть, ребята. Как вам мой причесон?

Джимми вздохнул, пристально разглядывая Эдди.

10

Сквош — род упрощенного тенниса, играют на закрытом корте ракетками и мягким резиновым мячом.

— Думаю, дюймов шесть будет.

Он протянул руку и хлопнул Эдди по ляжке. Джимми прожил в Англии всего два года, но успел начисто избавиться от дублинского акцента. Теперь он говорил как местный уроженец.

— Ну, — хихикнул он, — а ты как, старина?

— Как всегда, — ответил Эдди, — в полном дерьме.

— Старый добрый циник Эдди, — сказала Рут.

Эдди изобразил снисходительную усмешку:

— Отвали, Рут!

— Отвянь, Эдди, — просияла она.

— Ну ладно, ребята, — Джимми потер руки, — вступительные церемонии закончены. Как насчет выпивки? Что возьмете?

Эдди сказал, что закажет пинту «Гиннесса».

— Ты уверен? — Джимми скривился от отвращения. — Здесь не пиво, а коровья моча.

— Уверен, — ответил Эдди.

— Деревенщина, — вздохнула Рут, потягивая «Перрье».

— Я уверен, — повторил Эдди.

Джимми заказал выпивку и вернулся с подносом кружек.

Минуту-другую они молчали. Никто не хотел начинать разговор.

— Извините, — сказала Рут. — Пойду освежусь.

Она встала, качнув столик, и протиснулась мимо Джимми, который притворно пытался ущипнуть ее за ягодицы. Эдди уставился в потолок (пластиковый, выкрашенный под дуб) и сосчитал в уме до десяти.

— Как бы там ни было, — сказал Джимми, — прическу ты сохранил.

— Нет, это астральная проекция.

— Ясное дело, именно так она и выглядит.

У Эдди не было настроения продолжать привычную перепалку, поэтому он отхлебнул из кружки, вытащил из пачки Рут сигарету, закурил и спросил:

— Ну, как вам рекламный бизнес, придурки яппи? [11]

— Недурно, Эд, грех жаловаться. Хотя, конечно, для человека с твоими принципами все это весьма приземленно. — Джимми поднял два пальца в традиционном жесте хиппи. — Верно?

11

Сокр. от: молодой работающий горожанин (англ.).

— Я уже говорил тебе, — сказал Эдди, — что терпеть не могу хиппи.

— Для того, кто терпеть не может хиппи, ты слишком часто рассуждаешь как они.

— В каком же я дерьме, — вздохнул Эдди.

— Это еще почему? — спросил Джимми. — Совсем охренел?

— На это есть ответ, — сказал Эдди.

— М-м, — отхлебнув из кружки, промычал Джимми, — только тебе его не придумать.

Когда Рут вернулась из «комнаты для девочек», как она выражалась, Джимми сообщил ей, что Эдди окончательно перестал понимать шутки, поэтому лучше перейти к «серьезной» беседе, и поскорее. Рут его проигнорировала. Эдди тоже смолчал. Сказал, что просто устал и не желает затевать спор.

— Дайте передохнуть, — взмолился он, — ладно, ребята?

— Рах [12] , — возвестила Рут.

— «Тампакс», — сказал Джимми. — Ладно, ладно, я заткнулся, честное слово.

Некоторое время они говорили об общих друзьях, о том, что собирается делать Дин Боб, кто кому морочит голову, кто где работает, как удачно идут дела у всей старой компании. Кроме Эдди. Но и его успех не заставит себя ждать, они верят в него.

— Позвони Саломее Уайлд, — сказала Рут, — пусть возьмет тебя в свою команду.

12

Мир (лат.).