Ковбои и индейцы

Джимми сказал, что Саломея Уайлд надоела ему хуже горькой редьки.

— Ага, — сказал Эдди, — я все время встречаю ее имя. Кто она такая, черт возьми?

— Ты наверняка ее вспомнишь, — сказала Рут. — Она училась в Белфилде, на курс старше нас. История древних цивилизаций. Джимми просто из кожи вон лез, заигрывая с нею на балу в Тринити.

— Девочка сделала себе имя, — вздохнул Джимми, вращая глазами. — Она ведет на четвертом канале «Атаку искусства». Полное фуфло.

— А-а, — сообразил Эдди, — это ведь передача об искусстве, в полночь, никто ее не смотрит?

— Она самая, — кивнула Рут. — Пошленькая передачка. Культура для пролетариата, знаешь ли, Смеющийся Кавалер и Джеффри Арчер [13] . Но иногда там бывают и музыкальные группы, и Саломея действительно хороший ведущий. Не могу не признать.

Какой журнал ни откроешь, везде натыкаешься на ее дурацкие статейки, сказал Джимми. Рут заявила, что некоторым здорово везет.

— Но я не завидую, честно, — вздохнула она. — Сучка тощая.

Эдди удивился. Помнится, в колледже Саломея Уайлд всегда была тихоней — ни рыба ни мясо, все время сидела в библиотеке, после лекций сразу ехала домой. Симпатичная, но тихоня, даже чересчур.

13

Арчер Джеффри (род. 1942) — английский писатель и политический деятель, в 1986 г. из-за обвинений в безнравственных связях покинул пост председателя консервативной партии.

— Интриги, Эдди, — прошептал Джимми. — Сплошные интриги все время. В тихом омуте… ну, ты понял. А вдобавок из протестантов, для телевидения это просто неоценимое преимущество.

Эдди сказал им про своих родителей, и они объявили в один голос, что это ужасно тяжело, настоящая беда и трагедия.

— Развод? — спросил Джимми.

Эдди объяснил, на случай, если Джимми запамятовал, что в Ирландии разводов нет. Рут взглянула на Джимми и с насмешливым недоверием покачала головой. Джимми еще больше покраснел и сказал, что ничего он не забыл, он имел в виду аннулирование брачного контракта, или как там Церковь это называет. Нет, вряд ли, ответил Эдди, похоже, родителей формальная сторона не интересует. И добавил, что предпочел бы поговорить о чем-нибудь другом.

Они заговорили о странном феномене: все их друзья по колледжу начали толстеть, особенно ребята. По мнению Джимми, причина в том, что в студенческие годы они жили на чипсах и пиве.

— Всего-то тридцать с небольшим, черт возьми, — уныло сказал он. — Надо жить на всю катушку, верно?

Верно, сказала Рут, тем более что им только по двадцать четыре.

Рут увлекалась калланетикой — этот способ поддержания физической формы знаменит оттого, что им пользуется герцогиня Йоркская. В особенности он хорош для тех, у кого проблемы с кишечником. Джимми, который был потолще многих, пытался увести разговор в сторону от ожирения, целлюлита и липосакции; его больше занимали цены на жилье. Они с Рут купили квартиру в Голдерз-Грин — не для семейного проживания, а для вложения капитала. Но после кризиса цены на жилье падают просто с чудовищной быстротой. Теперь они платят по закладным вдвое больше, а квартира стоит меньше, чем они за нее когда-то заплатили. Ужас какой-то! Эдди это не интересовало. Он все это уже слышал от Дина Боба, который в прошлом году навестил Рут и Джимми. И сказал: поделом, тэтчеровские прихвостни только этого и заслуживают.

— Неужели ты до сих пор всем этим увлекаешься? — простонала Рут.

— Чем «этим»? — переспросил Эдди таким тоном, что сразу стало ясно: он отлично понимает, о чем речь.

— Всем этим, — хихикнула Рут и покосилась на Джимми, — всем этим большевистским дерьмом.

— Да, увлекаюсь, — ответил Эдди.

— Но ведь сейчас даже в России отказались от коммунизма, Эдди, — сказала Рут, — и посмотри на Восточную Германию!

— А что Восточная Германия? — поинтересовался Эдди.

— Ну, например, Хонеккер ушел.

— Ладно, — сказал Эдди, — тогда я закажу «Карлсберг».

— Очень смешно, — оскорбилась Рут. — Сейчас лопну от смеха.

Эдди фыркнул и ответил, что вовсе не обязательно после выпускных экзаменов отказываться от всех своих принципов.

— Ладно, ладно, — сказал Джимми, — нам без разницы, верно, подружка? Останемся при своих: тебе — принципы, нам — джакузи. — Он снова хлопнул Эдди по коленке. — Мы твои самые верные друзья-приспособленцы, а раз так, почему бы тебе не пойти и не заказать нам по двойной порции водки, — он улыбнулся, — товарищ?

Эдди сказал, что он полный идиот.

— Принципы, — фыркнул он. — И у тебя хватает духу говорить мне о принципах! Небось думаешь, что принцип — название ночного клуба на какой-нибудь фиговой Карнаби-стрит.

— А что, — подхватил Джимми, — это мысль. Если такого и нет, нужно его организовать.

Пили они, пожалуй, многовато. Джимми решил переключиться на виски с содовой.

— Со льдом? — спросил Эдди.

— He-а, так сойдет.

Рут завела разговор о своем брате, который недавно заявился домой из Австралии — без пенни в кармане, в буквальном смысле слова, в вонючих гавайских шортах, в которых летел на самолете, — выпросил у отца заем на учебу, а на следующий же день купил себе три новых костюма и зонт от Жан-Поля Готье, несомненно единственный на весь Дублин. Наверное, привезли специально для брата. Джимми твердил, что Рут самая настоящая язва и что ее брату нужны новые костюмы, чтобы ходить на собеседования, в страховую компанию не придешь одетым как бродяга, как какой-нибудь Боб Гелдоф. Рут вконец разозлилась, объявила, что до смерти любит брата, но иногда этот сопляк ведет себя как форменный эгоист, Джимми ли не знать. Эдди оставалось только сидеть молча, думать о Марион и подсчитывать, сколько девушек в «Виноградной грозди» носят белые туфли на шпильках.

В половине одиннадцатого к их столику подплыла загорелая девушка в облегающем красном платье, со сверкающими серьгами в ушах.

— Привет, бродяги, — обратилась она к Джимми и Рут; говорила она с придыханием и чуть свысока. Эдди ее представили как Одри Беккет, подругу Рут еще по монастырской школе. Здесь она работала в компании своего папочки, занимавшейся расфасовкой мяса, у нее было место в отделе по связям с общественностью. Кроме того, она подвизалась на стороне, в модельном бизнесе, понемножку. Эдди предложил угостить ее выпивкой, но она сказала, что торопится в Хампстед, на какую-то вечеринку. И добавила, что как будто уже встречала Эдди раньше, он случайно не знает кого-нибудь в дублинской команде регбистов? Нет? Тогда, может, он друг Дина Боба?

— Да, да, — вздохнул Эдди. — Господи! Похоже, весь Лондон — один большой фэн-клуб этого парня.

— А что? — рассмеялась Одри. — Меня это не удивляет. Я могла бы кое-что порассказать о нашем Бобе…

Эдди спросил, точно ли она не хочет выпить, но она решительно отказалась: дальше по улице, у «Харродза», ее ждет приятель.

— В другой раз, — улыбнулась она. — Возьми мой телефон у Рут, и мы что-нибудь придумаем.

Одри Беккет энергично помахала им рукой и едва успела исчезнуть за стеклянными дверями, как улыбка Рут померкла и она обозвала Одри коровой.

— Возможно, — рассеянно вздохнул Джимми, — но, боже мой, по крайней мере на нее приятно посмотреть. Это в ее пользу.

Рут больно ущипнула его за щеку. Джимми поморщился и велел ей отвязаться.

— Сам отвяжись, толстый идиот!

Эдди решил, что телефон Одри спрашивать не стоит.

— Слушайте, ребята, — сказал он, — я сейчас лопну.

Джимми согласился: мол, они и впрямь рискуют повторить судьбу лягушки из басни. Рут ткнула его под ребра; он вопросительно взглянул на нее.

— Давай, — сказала она, — спроси его.

— A-а, ну да. В субботу у нас намечается небольшая тусовка, — вздохнул Джимми. — Может, придешь?

— Прихвати кого-нибудь с собой, если хочешь, — вставила Рут.

— Не-а, — сказал Эдди. — Приду один.

— Ну-ну, — заметил Джимми, — как всегда.

Рут прыснула и захлопала в ладоши. Джимми тоже хохотал до слез. Он пробовал остановиться, но тотчас же, хрюкнув, снова принимался хохотать, поглядывая на Эдди и держась за нос в тщетных попытках подавить дурацкое хихиканье.