Ковен озера Шамплейн

– Я тебя знаю! – вспыхнула я, растолкав братьев, чтобы подойти ближе и убедиться. – Да, это ты… Тебя хотели вздернуть на том дереве!

Девочка хихикнула. Глаза у нее на самом деле были не черными, а темно-зелеными, словно болото, подернутое утренним туманом. Кожа, прежде кажущаяся бледной, оказалась кирпично-коричневой, как у индейцев. Я невольно вспомнила Марту, дочь Ганса, – они обе были еще детьми, но эта ведьма держалась уверенно, ничуть не страшась нас. Даже более того – вела себя так, будто это мы должны ее страшиться… Беззастенчиво разглядывала нас, стоя босиком на песке в белой подпоясанной тунике. Ее щеки были разрисованы полосами, а из непослушных волос торчали костяные клювики мелких птиц и красные перья.

– Кто ты? – спросил Коул, накрыв руку Гидеона, чтобы тот спрятал копье обратно. Какой бы сильной ведьмой эта девочка ни оказалась, воевать с ребенком было глупо. – Что ты делаешь одна в пустыне?

– Меня зовут Гён, и здесь наш дом. Ты ведь дочка Виви, верно? Помню ее! Хорошие сказки рассказывала. – Она поманила меня к древу крохотной ручкой, и я не осмелилась сказать, что Гён слишком юна для того, чтобы застать мою мать ученицей. – Пойдем. Ворожея тебя ждет.

– Подождите! – окликнул девочку Гидеон. Она остановилась, захлопав ресницами. – А что будет с ней?

Он указал копьем на Ферн: она так ни разу и не пошевелилась с тех пор, как я очнулась. Похожая на спящую красавицу, Ферн бродила по безжизненной пустоши, изнемогая от жажды и не понимая, почему далекие скалы не двигаются с места, как и солнце, никогда не меняющее своего положения.

Гён вздохнула, но ответила без сожаления – всего лишь констатировала факт:

– В ней есть мудрость, но нет милосердия. Она не в силах пройти испытание, сколько бы ни пыталась.

Испытание.

– Так вот что это было! – воскликнула я, и девочка понимающе улыбнулась, глядя на меня умными глазами, как будто это я была ребенком, которому приходилось разжевывать очевидное. – Это нужно для того, чтобы войти на территорию вашего ковена? Как зачарованный лес Шамплейн и Нимуэ…

– Да, что-то вроде того, – пробормотала она, вероятно, не разобрав значение слов, которые я произнесла. – Мы не любим чужаков. И мы говорили Ферн не возвращаться, но она никогда не слушает…

– Ферн уже бывала здесь? – спросила я, устремившись следом за Гён к можжевельнику: она шла крохотными, но быстрыми шажками, перебегая с место на место.

– У древа – да, в нашем ковене – нет. Неспособным на прощение нет прохода.

– Что она видит?

– То же, что и ты, только наоборот, – улыбнулась Гён, и я заметила, как странно у нее выступают верхние клыки.

– Хочешь сказать, в ее иллюзиях вешают меня?

– Ага. – Гён снова хихикнула, не обращая внимания, как я поежилась от этой новости. – Но в отличие от тебя она не спешит бросаться тебе на помощь. И смотрит, смотрит, смотрит…

– Почему-то я не удивлена.

– А я вот очень. Редко встретишь душу, до того озлобленную на весь свет, что добровольно выбирает погибель, лишь бы вместе с ней погибли и ее враги. Увези Ферн, – бросила Гён через плечо потерянному Гидеону, мечущемуся между машиной и Ферн. – Чары спадут, когда вы окажетесь далеко. Иначе она так и будет бродить по задворкам собственного разума, пока не умрет.

Гидеон встрепенулся, поднеся к глазам свою метку атташе, обведенную вокруг запястья. Его губы сжались, как и губы Коула: они переглянулись и, обменявшись кивками, тем самым распрощались. Гидеону нельзя было оставлять Ферн здесь, если он сам хотел жить. Я невольно вспомнила ее синеющие губы и сломанные лодыжки, дергающиеся над пропастью… Мне не хватило духу даровать ей такую смерть – лучше уж я принесу ей смерть своими руками, чем позволю Дьяволу взять на себя мою работу. Как бы мне ни хотелось, чтобы все проблемы решились по щелчку пальцев, так никогда не бывает. Даже в магии. За все нужно платить.

– Все, что я когда-либо делал, я делал ради тебя, Коул, – бросил Гидеон брату напоследок, бережно поднимая Ферн на руки. В ее волосах застрял песок, а сама она напоминала ватную массу, с которой можно было делать все что угодно.

Коул отвернулся, сжав челюсть, пока заводился красный Pontiac, который, мигнув фарами, вскоре умчался прочь по шоссе.

– Почему вы живете в пустыне? – вдруг поинтересовался Коул, нагнав девочку у края соляного круга, который она обходила, что-то проверяя. – Вы от кого-то прячетесь?

– Да, от таких, как ты. – Она окинула его проницательным взглядом, но абсолютно беззлобным, почти насмешливым. – Наш ковен вобрал в себя тех, кого не успели раздробить и изжить твои предки. Нью-Форест, Салем, Кроатоан… Все их потомки обрели убежище здесь, меж скал и каньонов под крыльями кондоров. Десятки разных традиций слились в одну, как и наша кровь. Пустыня Мохаве долгое время находилась под защитой индейских племен. Здесь по-прежнему царит их магия, а потому охотникам сюда не добраться… Ты исключение.

Коул передернулся от этих слов, не желая связывать себя с теми, о ком говорила Гён и о ком писал его отец в своем дневнике – безжалостные убийцы детей и невинных женщин.

– Я не охотник, – возразил Коул негромко, будто угнетенный чувством вины за то, что не совершал. – Я никогда не убивал ведьм. Я защищаю их.

– Знаю. – Гён мягко улыбнулась, оглянувшись на него. – Иначе даже твой врожденный иммунитет не спас бы тебя от морока. Ведь ты прошел границу не потому, что наше колдовство не действует на таких, как ты… А потому, что ты чист. Даже в несколько раз чище, чем Одри. Не обижайся.

– Какие тут обиды! Я твержу ему это с нашей встречи, – от всего сердца поддержала я, на что Коул раскраснелся, пробубнив нечто себе под нос, что ни я, ни Гён не расслышали.

– Вы никого не забыли? – раздалось позади, и я только сейчас вспомнила о Тюльпане, брошенной за чертой круга.

Держась равнодушно и принюхиваясь к соляному порошку, она сложила руки на груди, возмущенно притопнув.

– Ах да… Гён. – Я неловко почесала затылок и с мольбой взглянула на девочку: – Та ведьма тоже со мной.

– Отлично! Пусть пройдет испытание и отправляется с нами.

– Вот как раз с испытанием могут быть проблемы…

– Ничем не могу помочь, – пожала плечами Гён, запрыгивая на один из самых высоких корней и балансируя на носочках. – Или так, или никак.

– Что же. – Я вздохнула, понимая, что в чужой монастырь со своим уставом не ходят. – Тебе решать, Тюльпана.

Она переступила с ноги на ногу, задумчиво потирая подбородок, хотя выбор сделала уже давно: он читался в ее глазах – страх и отрицание самой возможности почувствовать себя в ловушке, как несколько месяцев тому назад на чердаке.