Ковен озера Шамплейн

«Вы в паутине».

Что это значит, голос?

– Вы должны отыскать маленького сорванца как можно скорее! Когда мистер Голфильд узнает, что Кристиан снова сбежал… – запричитал директор, распахивая перед нами двери с фрамугой, которые могла бы придерживать гувернантка в чепчике.

– Вы не сказали отцу мальчика о том, что его сын исчез?! – изумился Коул, застыв на пороге. Шок выбелил его лицо… Ведь, в отличие от директора, он знал, что мальчик уже не вернется. Не сказать отцу о пропаже – значит не сообщить ему о гибели родного сына.

– Мистер Голфильд большой человек, – закряхтел директор. – У него своя верфь в Шамплейн, и он многое сделал для нашей школы. Негоже волновать его по таким пустякам… За Кристианом давно водится такая привычка – незаконно покидать территорию. Правда, раньше он исчезал максимум на день… Мистер Голфильд ведь потому и отправил сына учиться к нам, чтобы мы укротили его строптивый нрав. Ну и чтобы Кристиан получил лучшее образование, достойное Гарварда! Уроки этики, французского, верховая езда по субботам и вторникам… Наша школа была открыта еще при Джеймсе Мэдисоне! Правда, во времена Второй мировой школу переоборудовали под приют, но когда здесь случился пожар… – Директор прочистил горло: – В общем, после войны школу восстановили и открыли заново. Видите, какая архитектура? Еще мой прадед управлял этим местом…

То, с каким упоением директор принялся нахвалить школу, будто пытаясь продать ее Коулу, раздражало. Но еще больше раздражало то, что он совсем не волновался о судьбе мальчика – он волновался о том, чтобы не остаться без спонсора.

Кристиан Голфильд. Я повторила это имя шепотом, и оно осело кислотой на языке. Вот, значит, как звали последнюю жертву Паука… Мальчика, растерзанного в снегу, чьи последние минуты я созерцала в абсолютной беспомощности.

Теперь же я могла созерцать и то место, что когда-то было Кристоферу вторым домом. Внутри школа выглядела даже больше, чем снаружи: прошмыгнув внутрь, мы сразу оказались в многоэтажном шестиугольном зале, похожем на Колизей. Пронизанный каменными коридорами, ведущими в другие секции, зал был заставлен резными скамьями. Лестницы из литьевого гранита переплетались между собой от первого этажа до четвертого, образуя ниши и балконы. С них на нас смотрели стайки любопытных учеников, но стоило директору шикнуть, как они тут же попрятались. Судя по звуку колокола, отбившего девять часов в одной из башен, занятия только-только начались.

– Лучший друг Кристиана, Эдвард, может что-то знать, – произнес директор, пока мы изучали шестиугольный зал. – Он последний, кто видел Кристиана. Вся его одежда была изодрана о деревья и репейники… Но он отказывается рассказывать, что произошло. Почти не ест… Подозреваю, они могли повздорить, как это часто бывает у мальчишек, и Кристиан сбежал в пылу ссоры.

Я едва не споткнулась на ровном месте. Изодранная одежда?.. Неужели Эдвард тоже был в лесу в ту ночь? Почему же я не видела его в своем видении?

«Потому что ты была им».

Это осознание пронзило спицей. Вот чьими глазами я смотрела на происходящее! Вот как Паук почуял меня. Я была не астральной проекцией – я была духом в чужом теле, почти как Рашель. Немудрено, что Коул нашел меня без сознания, ведь это значит, что я была…

«Почти мертва».

Вот так ритуал!

«Какая Верховная – такие и заклинания».

– Возможно, вам удастся разговорить Эдварда. – Голос директора эхом звучал на фоне, слившись со звуком моего сердцебиения, стучащего в ушах. – Я снял его с занятий, так что он ожидает вас. Спальни учеников седьмого класса располагаются в южном крыле. Со стороны конюшни тоже есть вход.

– Благодарю, но я хотел бы начать с опроса учителей, а потом осмотреть то место, где нашли пиджак Кристиана, – заявил Коул тоном, не терпящим возражений, и сделал пару пометок в блокноте, прежде чем спрятать его во внутренний карман пальто.

– Да-да, конечно… – Директор смолк, но не сдвинулся с места. Его взгляд прилип к лицу Коула и сделался таким же жеманным, как при виде Джефферсона. Кажется, он только сейчас рассмотрел их обоих вблизи. – Знаете, когда Манфред рекомендовал вас, он не говорил, что вы будете таким… юным.

– Да, я часто это слышу, но, уверяю, мой возраст никогда не бывает помехой. Вдобавок…

– Нас тоже не предупредили, что вы такой жлоб, для которого деньги важнее безопасности учеников, – вставил Джефферсон, и Коул свирепо зыркнул на него. – Вы ведь в курсе, что по Вермонту бродит маньяк, на счету которого уже с десяток детей? Вашего ученика нет в школе вот уже как три дня, а вы беспокоитесь о том, как бы папочку его не расстроить!

Лицо директора пошло сеточкой капилляров, взбухших от возмущения. В ответ на его посыпавшиеся оправдания Джефферсон, которому уже надоело играть роль молчаливого копа, вальяжно махнул Коулу рукой и двинулся в один из коридоров.

– Давайте уже займемся делом. Болтовней пацана не найдешь.

Коул глубоко вздохнул, и этот его вздох сквозил сожалением: если бы он мог отмотать время назад и оставить Джефферсона в Шамплейн, он бы наверняка так и сделал. Но в чем-то Джефф был прав: стоило поскорее приступить к поискам, пусть и на самом деле то были лишь поиски улик, а не самого мальчика. Его самого мы уже не найдем. А вот след Паука…

Я чувствовала его душок здесь так же хорошо, как и запах смерти. Впрочем, это было одно и то же.

«Я передумала, – постаралась передать я Коулу мысленно, растерев пальцами зажженную метку под рукавом. – Мне не нужно к месту, где нашли пиджак мальчика. Мне нужно к его другу, Эдварду».

Я не знала, насколько буквально работает наша связь: в конце концов, это ведь не рация. Она соединяла наши чувства, но не мысли… По крайней мере так я считала, пока не услышала, как Коул вдруг ненавязчиво спросил у директора:

– А где, говорите, ожидает допроса Эдвард?.. В южном крыле со стороны конюшни, да?

Он пошел следом за Джеффом, мельком глянув на нас с Морган из-за плеча. Я кивнула, молча высказывая свою благодарность. Такое разделение по парам было справедливым: пока мужчины занимаются расследованием и охотой, женщины занимаются магией. Каждый на своем месте.

– Со стороны конюшни… Кажется, я знаю, где это. – Морган встрепенулась: – Нам туда! Идем.

Я не стала задавать лишних вопросов. Морган удивительным образом чувствовала себя в «Арлингтоне» как рыба в воде. Возможно, потому что она все детство провела в таких местах: приюты, хосписы, церкви… Школа недалеко ушла от них: отчужденная, с давящими стенами из каменных блоков и такая огромная, что, нечаянно заблудившись, здесь можно было плутать до следующего Йоля. Тем не менее Морган шла весьма уверенно, и для этого ей даже не нужен был компас, как Тюльпане. Через несколько метров мы оказались на развилке между статуями рыцарей в бронзовых латах. Все здесь дышало стариной, древней историей и… мраком. А еще холодом: я замерзла сильнее, чем мерзла на улице, но, взглянув на Морган, не заметила, чтобы она ежилась. Кажется, холодно было мне одной.

«Потому что ты парадокс – видела его, но осталась в живых».

Хлоп-хлоп!

Звук разнесся по одному из коридоров – быстрый, короткий хлопок, будто прерванные аплодисменты. Я запнулась на полушаге и вгляделась в развилку, ища источник шума, но Морган дернула меня за рукав и нетерпеливо потащила дальше.

Проходя мимо кабинетов, мы не удержались и заглянули в один из них. Хоть снаружи школа и выглядела как средневековая крепость, внутри она оказалась вполне современной: учитель анатомии в белоснежной сорочке расхаживал перед проектором, а ученики сидели каждый за своей отдельной партой из темного лакированного дерева. Все они, сутулые и безрадостные, выглядели сонно. Неужели здесь так плохо и нудно учат?