Ковер царя Соломона

Миссис Дарн стала представлять свадьбу своей дочери с Брайаном и детишек, одетых пажом и фрейлиной. Когда-то подобное шокировало бы ее до глубины души, но с тех пор утекло много воды, и она приспособилась. Привыкла, что теперь множество людей сначала долго живут друг с другом, заводят детей и только потом женятся, причем дети присутствуют на таких свадьбах. Они часто разговаривали об этом с Дафной, обсуждая своих детей. Так же, как и Сесилия, мечтавшая о том, чтобы Тина взялась за ум, так и миссис Блич-Палмер грезила, что Питер прекратит путаться с мужчинами, встретит хорошую девушку и женится на ней.

Мысли о Питере привели миссис Дарн в ужас. Ее охватило ощущение надвигающейся грозы, когда она подумала о боли, которую должна испытывать ее подруга из-за своего злосчастного сына. Она попыталась направить свои мысли в другое русло. Лежа в постели в огромном пустом темном доме, Сесилия погрузилась в приятные воспоминания о свадьбе самой Дафны, на которой она была подружкой невесты. Это было очень давно, но пожилая дама помнила все совершенно отчетливо.

Как было тогда принято, жених сделал Сесилии подарок, хотя выбрала его, конечно, сама Дафна: камею из темного и бледно-розового коралла. Несколько раз за последние годы миссис Дарн подумывала о том, чтобы подарить камею Тине, но так этого и не сделала. Камея была не во вкусе дочери, предпочитавшей индийские или африканские украшения. Когда-нибудь, возможно, Сесилия подарит эту камею Бьенвиде.

Спохватившись, она вдруг забеспокоилась: где же украшение сейчас? Пришлось встать, зажечь свет и начать поиски. Камея обнаружилась в коробочке, в одном из ящиков туалетного столика в гостевой комнате – в точности там, где и должна была быть. Она лежала, аккуратно обернутая розовой ватой, чистенькая, как и все вещи в этом доме. Хозяйка упрекнула себя за то, что давно не брала ее в руки, возможно, уже больше десяти лет.

Она забрала камею в спальню и поместила ее в шкатулку для хранения драгоценностей, приколов к бархатной подкладке. Это полночное действие подарило Сесилии чувство глубокого удовлетворения. Она привела вещи в порядок и исправила свое упущение. После этого она мгновенно уснула.

Глава 14

В клобучке и опутенках Абеляр сидел на запястье у Джеда, ехавшего в поезде по линии Пикадилли. Лори стоял в торце вагона. Была суббота, а ехать ему и его питомцу предстояло до Кокфостера – конечной станции.

Джед решил, что глупо снова ехать на Хэмпстедский Луг. Когда он в прошлый раз выпускал Абеляра там, за госпиталем Святой Колумбы, все на них пялились. Прежде Лори думал, что на Луг никто не ходит, а оказалось – там полно народу. Какая-то женщина прокурорским тоном поинтересовалась: знает ли он, что на Лугу обитает более ста пятидесяти видов диких птиц, причем все они – охраняемые?

Хозяин ястреба не собирался позволять ему охотиться на кого-либо, кроме голубей или кроликов, но он далеко не всегда мог контролировать птицу. Недавно, например, произошел неприятный инцидент с сорокой, так расстроивший маленькую Бьенвиду. Ничего, зато на просторах Энфилд-чейза Абеляр наверняка будет чувствовать себя более свободно и раскованно!

До самого «Вуд-Грина» в вагоне оставалось много пассажиров, но затем все они постепенно вышли, и Джед остался наедине с чернокожим мужчиной в форме служащего метро. Тот сидел за два места от него. Он с любопытством поглядывал на ястреба, но потом отвернулся и стал упорно смотреть в противоположную сторону. Лори подозревал, что дело было в вони, которую издавала его сокольничья куртка. На людей этот запах производил отталкивающее впечатление, а Абеляра, напротив, успокаивал.

В Кокфостере Джед вышел. Абеляр все так же тихо сидел на его руке. Когда ястреб был спокоен, хозяин испытывал к нему глубокое теплое чувство, которое можно было назвать и любовью – потому что, по его мнению, оно не отличалось от его прежнего чувства к той женщине и ребенку. Теперь ему не требовались общество и привязанность ни от кого, кроме птицы, доверчиво сидящей у него на руке.

Но прошедшая неделя выдалась ужасной. Не в большей степени, чем предыдущая, конечно, но и не в меньшей. Душераздирающие вопли начинались сразу после восхода и заканчивались лишь после кормежки, когда Абеляр наконец получал свою скудную, по мнению Джеда, порцию. Но как только Лори уходил на работу, крики возобновлялись. Они встречали хозяина птицы и по возвращении домой. Он боялся спрашивать других обитателей «Школы», прекращались крики днем или нет. Боялся услышать то, что ему ответят.

Лори регулярно взвешивал ястреба. Он знал, что, если вес птицы превысит положенный, нужно будет уменьшить рацион: обычную унцию придется сокращать наполовину. Джед от всего сердца надеялся, что Абеляр сбросит вес настолько, что можно будет кормить его вволю и избавиться от его воплей. Вчера был отличный денек, можно даже сказать – счастливый: вес ястреба заметно снизился. О, с каким удовольствием хозяин удвоил ему порцию мяса, с какой радостью он смотрел, как ярко вспыхнули желтые ястребиные глаза и как рвал пищу ненасытный клюв хищника! Поев, Абеляр сразу превратился в мирную, сытую птицу, дремлющую на своем насесте. Тогда Джед со спокойной душой покинул сарай и присоединился к «Защитникам», дежурившим на линии Виктория.

Они с Абеляром вошли в так называемый Треугольный Лес [25] . Там водились кролики. Лори снял опутенки с ястреба и залюбовался, как тот парил, пикировал, ходил кругами, а потом, услышав звук свистка, стремительно возвращался на его запястье, получая в награду цыпленка.

Стоял теплый, но сырой и пасмурный день. Листва, уже совсем пожухлая, сохранилась только на дубах. Зато трава была ярко-зеленой после осенних дождей. Абеляр взлетел в сизое небо, преследуя голубя, а потом, подчиняясь команде хозяина, полетел к купе высоких деревьев в конце луга. Точнее, он попытался подчиниться. Джед заметил, как ястреб на мгновение запнулся, словно наткнувшись на невидимую преграду, прежде чем сесть на нижнюю ветку.

25

Треугольник Ганнерсбери – небольшой заповедный лес, в котором обитают разнообразные виды птиц, растений и прочей живности. Вход в заповедник свободный и расположен с южного конца улицы Болло-лейн, в нескольких метрах от станции метро «Чизуик-парк».

Обеспокоенный Лори позвал ястреба и сам направился к деревьям. По пути туда он пришел в полное смятение, уверенный, что с птицей что-то случилось. Но когда Абеляр взлетел ему навстречу и уверенно сел на его руку, Джед с облегчением увидел, что его любимец бодр и активен, как и положено молодому, сильному самцу.

Каждый раз, когда звонил телефон, Алиса надеялась, что это – Аксель Джонас. Он ведь знал Джарвиса, следовательно, должен был знать номер телефона «Школы». И он пообещал, что они снова встретятся. Женщина старалась первой успеть к телефону, сбегая по лестнице, едва заслышав звонок. Но Аксель не звонил. Единственной, кто ей позвонил, стала ее мать.

Марсия «ненадолго заскочила» в Лондон за покупками к Рождеству и хотела повидаться с дочерью.

Алиса заподозрила какую-то ловушку. Мать могла прийти не одна, она вполне способна была взять с собой Майка или Кэтрин. Сейчас скрипачка была счастлива, что тогда, в подземке на станции «Хаммерсмит», муж ее не узнал. Как глупо было думать, что она скучает по Майку и может к нему вернуться! Музыка – вот единственное, что имеет значение! Даже Том не так уж и важен, ну а Аксель Джонас – вообще пустое место. Просто мужчина, с которым Алиса случайно поцеловалась, потому что на нее нашло затмение и она ничего не соображала.

За день до встречи с матерью она видела Джонаса по пути на работу в толпе на станции «Холборн». Алиса могла поклясться, что это был он. Но когда она попыталась рассмотреть мужчину повнимательнее, того уже не было, и скрипачка подумала, что все-таки ошиблась. В тот вечер у нее был назначен урок музыки в доме на Неверхолл-вэй. Алиса нервничала и никак не могла сосредоточиться. Когда они сели пить чай, мадам Донская стала снова рассказывать об Анне-Софи Муттер, а потом произнесла:

– Забавно, что некоторые люди упорно претендуют на успех, не имея ни малейших способностей.