Ковер царя Соломона
Шрифт:
Джонас сказал, что его квартира совсем рядом, «только за угол завернуть», а вышеупомянутый Айвен хоть и живет там, но сейчас, скорее всего, отсутствует. Алиса, которая всегда полагала, что знает, как реагировать в подобных случаях, не имела ни малейшего представления о том, что ответит, если он, по-особенному посмотрев на нее, поинтересуется, не хочет ли она подняться к нему. Она вспомнила поцелуй. Но человек, шедший сейчас рядом с ней по Бичем-плейс, был совсем не похож на того, который тогда взял ее за подбородок и приник к ее губам своими.
Скрипачка была совершенно уверена, что они идут к нему домой. По дороге Аксель молчал. Когда они дошли до Бромптон-роуд, он остановился и посмотрел ей в глаза. Алису словно загипнотизировали. Ноги вдруг стали ватными, и она не могла оторвать взгляда от его зрачков, а рука сама потянулась к губам.
Дальше все
Ясно чего. Какого-нибудь намека на продолжение, на новую встречу. Джонас шел прочь от машины и даже ни разу не оглянулся. Алиса подумала, что никогда больше его не увидит.
Но он позвонил ей на работу в следующий четверг. Все это время она прикидывала, что скажет, если это произойдет, однако к четвергу рассталась с последними надеждами и со страхами. Алиса хотела сказать, что их встреча абсолютно невозможна и что он должен ее извинить, а вместо этого ее губы произнесли: «Да, конечно». Они договорились встретиться в том же пабе, что и в прошлый раз.
Вторую субботу подряд ей пришлось вставать ужасно рано. На улице было совершенно темно. Ее разбудил легкий, почти неслышный стук входной двери: Джарвис отправился в свое путешествие по России. Такси он, конечно, не заказывал. Наверняка поедет на поезде по Юбилейной линии до Грин-парка, а потом пересядет на Пикадилли и так доберется до Хитроу. Рейс 872 Британских Авиалиний отправлялся на Москву в 9.15.
Алиса задумалась, что ей надеть на встречу с Акселем. У нее практически ничего не было, ни одной более или менее приличной вещи. Лучший свой наряд она носила на работу. Для нее было унизительно думать, что она старается выглядеть как можно лучше в глазах мужчины, который постоянно ее поддразнивал и вообще странно с ней обращался. Уж он-то, наверное, придет без галстука и опять в пальто, которое больше бы подошло нищему попрошайке из метро. А вдобавок еще и опоздает.
Том мирно спал рядом. Он был так красив – одно удовольствие было на него смотреть. Никакая нормальная женщина, имея рядом с собой такого мужчину, как Мюррей, на Акселя и не взглянула бы. Алиса поднялась и потихоньку раздвинула шторы, впустив в комнату серое зимнее утро. Ее друг спал. Свет его не разбудил. Она принялась рыться в своем скудном гардеробе, разыскивая что-нибудь, что понравится Джонасу.
В этот раз он пришел раньше нее. Перед ним стоял бокал бренди, а Алису ждало шампанское. Новый знакомый поднялся ей навстречу и сжал ее руки своими. Массивное кольцо из белого и червонного золота на его указательном пальце царапнуло ладонь.
Первыми его словами были:
– Хотел бы я, чтобы мы встретились сегодня попозже. Мне совсем не нравится заниматься любовью днем.
Алиса вспыхнула. Кровь не просто прилила к ее щекам: она почувствовала, что жар бьется и пульсирует в каждой ее жилке. Она быстро отняла у него свои руки и села за стол.
Джонас, по своему обыкновению, рассмеялся, и его спутница почувствовала себя полной дурой.
Том обещал Алисе написать письма в разные консерватории. Она даже подготовила для него соответствующий список. Пообещал он это уже неделю назад, но так ничего и не сделал. Флейтист совершенно не мог представить себя снова ходящим на лекции вместе с двадцатилетними студентами. Для его подруги все было куда проще, она уже свое отучилась, у нее имелся диплом, и можно было спокойно записываться на прослушивание в какой-нибудь оркестр. В свое время Мюррей бросил учиться из-за того, что был болен: его мучили головные боли, и он не мог сосредоточиться, а стоило кому-то рядом резко или невежливо заговорить, как он выходил из себя. Изменилось ли что-то сейчас? Головные боли его больше не беспокоили, но он был уверен, что остался таким же рассеянным, как и прежде. Доказательства этому молодой человек получал каждый день.
И еще Том постоянно злился. Сейчас – из-за того, что Алиса снова пошла к своим родителям, уже второй раз за неделю, и опять отказалась взять его с собой. Ее постоянные визиты в Челмсфорд действовали ему на нервы. Флейтист опасался, что родители если и не убедят ее вернуться к Майку, то, по крайней мере, вынудят отказаться от сумасшедшей
идеи отправиться на учебу в Брюссель. Они могли подкупить дочь, предложив ей денег. Значит, он сам должен раздобыть наличные.Никогда из него не выйдет ни новый Джеймс Голуэй [27] , ни Томас Аллен [28] . Том даже немного гордился тем, что трезво осознает пределы своих возможностей, умеет противостоять судьбе и научился с этим жить. Главные его таланты, игра на флейте и пение, пошли прахом на той темной дороге в вечернем Рикмэнсворте. Он посмотрел на свою изувеченную руку, попытался согнуть мизинец – бесполезно. На него накатила жалость к самому себе.
27
Сэр Джеймс Голуэй, известный как «Человек с золотой флейтой», – британский флейтист североирландского происхождения, наиболее влиятельный флейтист нашего времени.
28
Томас Аллен – английский оперный певец (баритон). Рыцарь Британской империи.
Вот если бы умерла бабушка! Даже без сентенций Алисы Мюррей знал, что о таком нельзя и помышлять. Когда-то он любил ее и до сих пор испытывал к ней нежные чувства. Ожидая прихода Питера и Джея, Том подумал, что вместо того, чтобы отправиться в подземку, он мог бы сегодня навестить бабушку. Пойти к ней и сказать: «Когда-то ты мне пообещала денег. Не мог бы я получить немного уже сейчас?» Конечно, она может и отказать, но ведь, может быть, и не откажет!
Тогда он купил бы для них с Алисой дом и, если бы она захотела, поехал бы с ней на год в Брюссель. Если бы он сумел устроить это для нее, она бы его точно полюбила. А потом они бы вернулись, и Мюррей начал бы заниматься бизнесом. Он продолжал бы играть в метро, потому что ему это нравится, нравится больше всего на свете, но и делом тоже занялся бы. Чем-нибудь таким, связанным с музыкой. Еще в школе у него отлично получались разные поделки из дерева, у него вообще были умелые руки. Например, он мог бы научиться делать скрипки. Флейтист с удовольствием представлял их будущую жизнь лет через десять: дом – полный скрипок, уже законченных и еще находящихся в работе, Алису – служащую второй скрипкой в каком-нибудь оркестре. А может быть, она захочет все бросить и они заведут детишек? Поселятся в маленьком городке на севере, а перед домом он установит деревянную вывеску, на которой нарисует скрипку. Рисовал он в свое время тоже неплохо.
Вместо того чтобы повести ее в ресторан, тот же самый или какой-нибудь другой, Аксель заказал в баре сэндвичи. Сказал, что очень устал. Что поднялся в шесть, чтобы поехать в Хитроу и попрощаться с Джарвисом. Там сегодня собрались все его старые друзья, даже Айвен, и они выпили по чашечке кофе. Только Айвен поступил умнее Джонаса и потом пошел домой спать.
– Я хотел бы кое-что тебе сообщить, – сказал он Алисе, но не уточнил, что именно.
В пабе было довольно скверно: сильно накурено и толпился народ. Они с Акселем сидели в темном углу на стальных стульчиках за крошечным столом с мраморной столешницей. Пересесть не было никакой возможности. Джонас принес сэндвичи с сыром и маринованными огурчиками, новый бокал бренди для себя и шампанское для Алисы.
Из головы молодой женщины не выходили его слова о том, что ему не нравится заниматься любовью днем. Это была самая необычная фраза, которую ей когда-либо говорили. Интересно, в шутку он это произнес или на самом деле об этом думал? Когда Алиса подняла на него взгляд, ей почудилось, что Аксель знает, что у нее сейчас на уме. Этого не могло быть, но она могла поклясться, что он знает все.
– Так о чем ты хотел со мной поговорить? – спросила она наконец.
– В каком смысле? – Ее друг, похоже, изумился.
– Ты же сам сказал, что хочешь кое-что мне сообщить.
– Ах да, конечно! Просто не знаю, как ты на это отреагируешь…
Его взгляд напомнил Алисе биолога, разглядывающего предназначенную для вивисекции зверюшку: холодный, оценивающий и безучастный. Впрочем, он тут же изменился, вновь став нежным и внимательным. Аксель протянул руку с кольцом и коснулся ее ладони. Но вместо того, чтобы сжать ее пальцы, он их только погладил. Улыбка у него сделалась немного удрученной.
– Мне хотелось бы, чтобы тебе понравилось, – сказал он. – Давай, ты скажешь, что тебе нравится, даже если это будет не так? Договорились?