Козак. Остров восточного ветра

Ину. Ину. Из-за раздвижной двери послышался голос тетушки.

Мужчина повернулся на зов, пытаясь разглядеть зовущую его из созданной ширмой

темноты в глубине комнаты.

Мелкими шагами пробирающегося в затемненной комнате человека пошел на зов. Нащупав

руками ширму, осторожно начал ее обходить, в итоге ногами наткнувшись на множество

складок юбок, внутри которых лежала Ирохэ.

Мужчина наклонился, ощупал миниатюрную ножку и вот его пальцы побежали далее к

кофточке, шее и лицу.

Жар окутал лицо, а потом и все девичье тело.

Ирохэ вдруг самопроизвольно протянула руки навстречу мужскому лицу и приблизила его к

себе. Дальше она потеряла над собой контроль.

Тетя стараясь успокоить: - Он словно тигр набросился на тебя и показал свою мужскую

силу, и не засыпал очень долго. К тебе пришло счастье - он такой нетерпеливый любовник! А

как ты кричала? Все радовались вокруг, и отец с сестрами от радости плакали.

Японский дом с бумажными стенами и японская семья, привыкшая жить в таком доме, радующаяся за счастье своих родных.

Все было как в тумане. Тело отказалось подчиняться, парализовало, наполнило чем-то, отчего состояние было словно в невесомости подводного мира. И только сладостная нервная

дрожь, прокатывающаяся периодически по всему телу, все еще напоминала о реальности

происходящего. Неожиданно долгое и сладостное мгновение близости водопадом обрушилось

во внутрь, - Ирохэ поделилась с тетей личным, - словно новый мир, бурлящий сладостными и

новыми ощущениями, наполнил ее сознание. И так несколько раз. Что было дальше? Как

пришел сон? Было ли это явью или сном?

В душе она трепетала. Теперь они связаны обязательствами и правами друг на друга. С

удивлением обнаружив на теле синяки от губ белокурого мужчины, вспомнила, что и она не

могла насытиться чувственностью, оставив на его теле аналогичные отметины.

Однажды вечером после купания и обильного ужина, в котором было даже рисовое вино, мне предложили пройти в отдельно стоящий домик.

Темнота и зовущий голос в темноте - Ину. Ину.

Нащупал девичье тело в почти кромешной тьме. Кадык и губы вдруг предательски

задвигались, словно живущие сами по себе, отражая мысли, а точнее их отсутствие в

голове.

Все мысли отключились. В руках оказалась, лишь настоящая трепетная лань, всем телом

прильнувшая к избраннику.

Ночь превратилась в сон, а сон превратился в явь, с разгорячённым телом, жаждущим

близости, и обладания им.

Как заснул не помню. Проснулся в темноте перед рассветом, от настойчивого теребления

служанки, зовущей за собой.

Меня отвели в мою комнату.

Проснулся ближе к обеду, чтобы вновь получить сытную еду, и тут же насытившись

заснуть.

Еще двое суток, не пришлось даже из комнаты выходить, сон и прием сытной пищи

чередовались между собой.

Новая ванна в деревянной бочке и вкусный ужин с рисовым вином, ознаменовали подготовку

к новому сексуальному марафону на всю ночь.

Вновь перед новым рассветом, в полной темноте, разбуженный служанкой, вернулся в свою

комнату, чтобы опять на двое суток превратиться в сонного обжору.

И опять, сразу после захода солнца, ванна в деревянной бочке, вкусный ужин, рисовое вино, ознаменовали подготовку к новой ночи любви.

На этот раз проснулся, когда солнце уже давно поднялось над горами, в нежных объятиях

девушки, по хозяйски закинувшей на меня ногу и обхватившую грудь рукой.

Да так и есть. Моей ночной напарницей в любовных играх была несравненная Ирохэ-химэ.

Нет уже не -химэ, уже не девушка, а моя женщина с семейным и ласкательным именем

Ирохэ-тян.

Мои шевеления не остались не замеченными. Открылись глаза и у Ирохэ-тян.

Она сказала что-то и потянулась, села взяла в руки рисовые лепешки, лежащие у изголовья.

Подала одну из них мне и начала есть, запивая водой из тыквенной фляги, лежавшей там же, и что-то бормоча себе под нос на своем непонятном мне языке.

Легкое чувство голода и жажда, после активно проведенной ночи, не располагали к

раздумыванию. Здесь же в постели сел и принялся есть лепешку, запивая ее водой, из

передаваемой друг другу, по очереди, тыквенной фляги.

Слегка подслащенная лепешка была съедена буквально в одно мгновение. Тут-же, нежная и

услужливая рука, способная одним тычком убить человека, подала мне очередную лепешку и