Козырная пешка

– Шпагу возьмите домой, – порекомендовал он. – Нарисуете где-нибудь на стене мишень и попытаетесь ее поразить. На сцене вы должны блистать!

Я было хотела отметить, что в сцене фехтования блистать должны два актера, но потом передумала. Подхватив шпагу, я удалилась, краем глаза заметив, как радостные Лошакова и Шалаев играют за кулисами в ладушки.

Домой я не поехала, хотя от Женьки уже поступило несколько звонков. Телефон был поставлен на беззвучный режим, так что звонка я не услышала. Перезванивать подруге я не стала, решив, что для начала надо уладить еще одно дело. И я поехала к дому Сергея.

На мой звонок он не ответил. Я несколько раз надавила кнопку, но в квартире не было слышно ни звука. Я набрала его номер на мобильном, но равнодушный женский голос ответил, что абонент находится вне зоны доступа. Я решила подождать в машине, чтобы сделать Сергею сюрприз. Скрасить ожидание мне должен был помочь сценарий пьесы. Вспомнив о Женьке, я позвонила ей, но она тоже не пожелала мне ответить.

Читать в машине было неудобно. На улице уже темнело, а лампочка на потолке светила тускло. Я потерла усталые глаза, снова набрала Сергея, выслушала вежливый голос автомата, занудно вещавшего, что абонент по-прежнему где-то вне сети, и поехала домой. По дороге я вспомнила, что обещала Агате закупить продукты и свернула к супермаркету. На мое невезение, в супермаркете зависли компьютеры именно в тот момент, когда я уже стояла на полпути к кассе, зажатая покупателями со всех сторон. Кассиры чертыхались, обслуживая клиентов вручную. Очередь двигалась медленно, так что из магазина я вышла, когда уже совсем стемнело.

Агата, видимо, не дождалась меня и легла спать. В доме было темно. Я остановилась перед домом и вышла из машины, чтобы открыть ворота. Под фонарем маячила неясная тень с каким-то мохнатым клубком на веревке. Приглядевшись, я поняла, что это соседка и подружка Агаты Марфа Сидоровна, вздорная старушка с не менее вздорной болонкой. Марфа была жуткой сплетницей, Агату сильно не жаловала, но больше почесать языком ей тут было не с кем. Вот она и ходила к нам, выбирая, преимущественно те часы, когда меня не было дома. Меня она не любила еще больше.

– Здравствуй, Алисочка, – сладким голосом протянула Марфа. – Как поживаешь?

Болонка покосилась на меня налитым кровью глазом и нервно припадочно затряслась.

– Спасибо, ничего, – вежливо ответила я.

– А что, Агата заболела?

– Да вроде нет, – удивилась я. – С утра здоровая была. А что?

– Да заходила я вечером, а дом закрыт, хотя она вроде бы никуда не уходила. Я весь день на улице, сын полы покрасил дома, вонища невыносимая. Кабы она ушла, так я бы увидела ее, она ж мимо меня на остановку ходит. Да куда она, на ночь глядя? Вот я и подумала, что может, приболела она? Свет вон, не горит, а с утра она дома была.

– Может, устала и спать пораньше легла? – предположила я. Марфа пождала губы и посмотрела на меня с отвращением.

– Угу. А, может, ушла куда специально, чтобы место освободить.

– Для кого? – удивилась я, не понимая, отчего в груди растет ледяной комочек.

– Дак для подружки твоей. Она-то давно заявилась и тоже не ушла, а вот мужик к ней приезжал.

– С чего вы взяли, что к ней?

– Дак не к Агате же! К Агате больше на «скорой помощи» ездят, а этот как бандит, на черной такой машине, большой… Недавно приезжал.

Я вдруг почувствовала, как заледенели мои пальцы.

– Вы мужчину видели? – спросила я.

– Нет, мужчину не видела. Машину видела. Он долго там пробыл, час как минимум. А потом уехал, причем в другую сторону…

Я больше не слушала соседку и понеслась к дому, не разбирая дороги. Едва не сорвав дверь с петель, я влетела в прихожую и нашарила рукой выключатель. Свет не зажегся. Я нервно нажимала на кнопку, но лампочка на потолке так и не зажглась. Я бросилась на кухню и сразу обо что-то споткнулась и упала во что-то липкое и мокрое. Не понимая, что это, я, охая и морщась, поднялась на колени, потом на ноги и зажгла свет.

Агата лежала на полу с кочергой в руках. Ее грудь была разворочена выстрелами. Вся кухня была залита кровью. Я зажала рот рукой, не в силах даже закричать. Скрюченное тельце маленькой старушки вдруг заняло все свободное пространство. В ушах зазвенело, я отступила на шаг, стараясь не наступать в кровь. Позади вдруг послышалось сопение, я резко повернулась, решив, что убийца подкрадывается ко мне сзади, но это была Марфа со своей болонкой на руках.

– Алисочка, а что ты свет не зажгла… – противным голосом спросила Марфа и вошла в кухню. Увидев на полу Агату, Марфа бросилась из дома с воплем.

Ее крик вывел меня из прострации. Я вдруг вспомнила, что Марфа сказала о том, что в доме была Женька. На непослушных ногах, я кинулась наверх, открыла дверь спальни и сразу же увидела ее.

Женька лежала на полу лицом вверх. Ее лицо было удивленным, глаза открыты, а из уголка губ стекала тоненькая струйка крови, уже успевшая подсохнуть. Я сползла по стенке, понимая, что сейчас ничего уже больше не смогу: ни заплакать, ни закричать, ни позвать на помощь. Я просидела так несколько минут, а потом на четвереньках подползла к Женьке, и положила ее голову себе на колени. Мне все казалось, что ей жестко лежать на полу, но боялась тронуть ее с места, чтобы не сделать ей больно. Ее щеки были еще теплыми, а рука, которой я коснулась, ледяной. Я просидела так еще какое-то время, отупевшая от боли, не понимающая, что происходит, а потом голова наполнилась многоголосным гамом. Чьи-то пальцы прикоснулись к моему плечу. Я закричала и потеряла сознание.

Резкий запах выдернул меня из спасительного забытья. Я помотала головой, как лошадь, отбивающаяся от слепней и с нечленораздельным мычанием попыталась оттолкнуть источник жуткой вони. Пальцы наткнулись на чью-то руку. Я открыла глаза.

Передо мной сидела женщина средних лет в мятом синем халате, крайне несвежего вида. Ее лицо было озабоченным и усталым. За ней маячила чья-то голова, на которой таращило глаза смутно знакомое лицо. Я скосила глаза вправо и увидела Женьку. Около нее на четвереньках стоял мужчина и обводил тело Женьки мелом. Я бессмысленно смотрела на это действие, пока не поняла, что Женька мертва.

Я подскочила с места с воплем, до смерти перепугав врача и находившегося за ее спиной милиционера. Женщина что-то кричала, милиционер хватал меня за плечи и вдавливал обратно на кровать, а потом что-то укололо меня в руку. Пол вздыбился, потолок зашатался, а стены и вовсе рухнули. Я наступила на ворох опавшей листвы и провалилась в кроличью нору, окружаемая со всех сторон серым туманом.

Падать вниз в бездонную пропасть было не страшно. Может быть, потому что я падала не одна. Рядом, задрав распушившийся хвост летел Чеширский Кот, скаливший безупречные зубы. У кота был сонный взгляд и лицо Дмитрия Нагиева.

– Ну, что? – равнодушно спросил кот. – Добилась своего?

– Ты о чем? – спросила я. Кот перевернулся на спину и закинул лапы за голову, словно собирался смотреть телевизор. Хвост болтался в воздухе, выписывая выразительные кренделя.

– Конец – это всегда начало, – оповестил меня Кот.

– Начало чего?

– Начало всего. Начало новой истории. Или начало старой истории с поправками на неожиданные обстоятельства.

– Ты говоришь ерунду, – нахмурилась я.

– А ты ищешь логику там, где ее не может быть. Твоя история – это кроличья нора, выход из которой там же, где вход, – Кот презрительно фыркнул и отвернулся, а потом и вовсе куда-то пропал. Передо мной вдруг появился Нафаня с разбитым лицом, гнусно ухмыляющийся и протягивающий мне шпагу, с которой капала черная мазутная кровь.