Красавица, чудовище и волшебник без лицензии

— Быстрее, быстрее! — недовольно звал их принц. — Дорога так широка, что вы точно не свалитесь. Какие же вы, люди, трусливые! Мы ни за что не успеем на праздник, если вы будете так медлить.

— Я предупреждал, что это плохая затея! — повторял Мимулус до тех пор, пока Джуп в сердцах не ответила, что ему, похоже, понравилось проводить свое время в обществе Сплетни и Небылицы.

Сама Джунипер понемногу осмелела и теперь больше волновалась о том, чтобы не навредить улиткам. Они и вправду приклеились к стене так прочно, что иногда казалось, будто под ногами огромные округлые камни. Иногда какая-то из улиток высовывала свои рожки откуда-то снизу и разглядывала беглецов, словно запоминая, кому улиточье сообщество обязано такой суетной ночью. Звезды над озером сияли все ярче, и вечный туман, скрывающий остров от глаз обитателей леса, уже не казался таким холодным и безжизненным — в нем появились сияющие перламутровые переливы и спиральные завихрения, складывающиеся в бесконечный живой узор.

Затем, обогнув ту часть усадьбы, что смотрела на озеро сквозь ветви старых елей, они очутились в глубокой тени, где только ночные птицы кричали в непроницаемой тьме. Джуп подумала, что не хотела бы жить в комнате, окна которой выходили в эту черноту — вряд ли даже в самый ясный погожий день сюда могли проникнуть лучи солнца. Стена, вдоль которой они шли, была сплошь покрыта влажным пышным мхом.

— Не вздумайте шуметь! — строго приказал принц Ноа, обернувшись. — Где-то здесь окна покоев госпожи Живокость — она без ума от этой сырости! И у нее прекрасный слух!..

Не успел он это сказать, как из темноты им навстречу вылетела стайка стремительных летучих мышей. Фонари ослепили их, и они заметались, ударяя крыльями по лицам ночных путешественников. Джуп едва удержалась, чтобы не закричать, и на всякий случай зажала рот Мимулусу, который от неожиданности запрыгал на месте и растревожил улиток — сразу несколько рогатых голов высунулось из-под его ног, глядя с выразительным осуждением.

— Не стоило нам его брать с собой! — в очередной раз заметил принц, и продолжил ловко спускаться, позвякивая бутылками с нектаром.

— В кои-то веки соглашусь с Его Цветочеством, — мрачно пробормотал мэтр Абревиль.

Глава 44. Ночные похождения принца Ноа и его свиты

Сатира-лодочника не пришлось долго искать: стоило только беглецам выйти к берегу, как они услышали тихий грустный звук свирели. «Это он! — уверенно сказал Ноа. — В прошлый раз я именно так на него и наткнулся!».

Фарр прятался от посторонних глаз в промоине, образовавшейся между исполинскими корнями елей. У самой воды он развел маленький костер, чуть дальше, под самыми корнями, обустроил себе уютное лежбище из тростника и мха. Среди сатиров он выделялся склонностью к одиночеству и черной меланхолии — и потому держался отдельно от прочих лодочников. Сидя на перевернутой лодке и кутаясь в старый плед, он наигрывал тоскливую мелодию, глядя куда-то вдаль, в туман, клубящийся над озером. Ночных гостей он не ждал, оттого не заметил, как принц и его спутники подобрались поближе. Но и испуга при их виде не выказал — только мученически вздохнул, откладывая свирель.

Доброй ночи, Ваше Ирисовое Высочество, — сказал он безрадостно после того, как привстал и поклонился, шаркнув копытом по песку. — Неужто вы снова оказали мне честь…

— Именно так, — согласился принц. — И я желаю, чтобы ты немедленно доставил меня…

Сатир не дал ему договорить, угрюмо и коротко ответив:

— Господин Заразиха не велел.

— Кто твой повелитель — я или Заразиха?! — вспылил принц, немедленно позабыв, как они с Джуп уговорились действовать.

— Повелитель — вы, — все с той же мрачной угрюмостью промолвил сатир, глядя в туман. — А накажет меня господин Заразиха. И никто за меня не вступится, ведь я всего лишь бедный подневольный лодочник, попавший на службу в Ирисову Горечь за долги…

— Я тоже могу отдать приказ и тебя накажут!

— Накажет все тот же господин Заразиха, — философски заметил Фарр. — Вот только плыть мне никуда не придется, и я перед тем хотя бы высплюсь в своей норе. Уж простите, Ваше Цветочество, но всем лодочникам поместья настрого запрещено помогать вам. Вряд ли вы найдете здесь хотя бы одного сатира, который будет настолько глуп, что решится перевезти вас через озеро.

Его унылый тон рассердил принца не хуже, чем иная дерзость. Но не успел он гневно отчитать непокорного лодочника, как Джуп тихонько шепнула:

— Ваше Цветочество, не горячитесь!.. Я же говорила вам, что он не подчинится приказу. Не забывайте, что и вы сейчас тайно сбежали через окно, а не открыто вышли через дверь!..

Замечание Джуп было верным — принц не мог этого отрицать, хотя и соглашаться ему не хотелось. Упрашивать собственного слугу было делом унизительным, а уж пытаться его подкупить… Нельзя сказать, что Ноа не умел льстить или хитрить, но до сих пор он полагал, что подобных усилий стоит только общение с равными, да еще с Заразихой.

— Сударь Фарр, — ласково произнесла Джунипер, поняв, что Ноа не знает, с какой стороны подступиться к этому делу, — мы с вами не слишком-то близко знакомы, однако как-то мы очутились в одной лодке. И вы, помнится, говорили, что господин Заразиха дурно обходится со всеми, кроме своих сородичей…

— Собираешься на меня нажаловаться, человеческая девчонка? — мрачно спросил Фарр. — Донесешь Заразихе? Ну так я повторю и тебе: что бы мне не вменили в вину — наказывать меня будет старый гоблин. Какая разница, за что именно...

— Вовсе нет! — вскричала Джуп, сроду не встречавшаяся с недоброжелательным фатализмом подобной силы, но не теряющая надежды найти к нему подход. — Я всего лишь хотела сказать, что раз сатирами-лодочниками в очередной раз пренебрегли и не позвали их к праздничному столу прошлой ночью, то было бы справедливо, если принц сегодня пожаловал бы вам несколько бутылок нектара…

Принц Ноа, наконец-то вспомнивший, что от него требуется, выхватил из сумки сразу две бутылки и потряс их перед носом Фарра, чтобы тот увидел, как пенится и пузырится содержимое. Сатир, до того горбившийся и горько вздыхавший, тут же распрямился, шумно принюхался и непроизвольно облизнулся — нектар оказал на него воистину волшебное воздействие. Глаза лодочника засветились, а мохнатые уши встопорщились, ведь ни один представитель его племени не смог бы отказаться от горячительного даже на смертном одре. Но он все еще был во власти некоторых сомнений.

— Ты слишком быстро здесь освоилась, — с подозрением проворчал он, с усилием отведя взгляд от бутылок и покосившись на Джуп. — Всего пара дней в Ирисовой Горечи, а уже научилась подбирать сплетни за сороками! Это вообще-то работа твоего дружка-птичника, но он почему-то молчит, как воды в рот набрав. Не для того ли, чтобы потом пересказать этот разговор паршивым птицам, которые растреплют новость по всему острову? Меня будут называть не Фарр-Весельчак, а Фарр-Простак, Фарр-Дурень, если я вновь понесу наказание за проступок, который уже совершал. Знаешь, девчонка, как больно поколотил меня старый Заразиха тогда своей клюкой?..

— Никто из нас ничего не расскажет! — пылко воскликнула Джуп, и толкнула Мимулуса локтем в бок, чтобы тот уныло подтвердил, что будет нем, как могила. — Его Цветочество щедро наградит вас, сударь, лучшим нектаром, да и впредь не будет скупиться. Вы станете доверенным лодочником для тайных поручений принца Ноа! Мы всего-то на час-другой отлучимся, никто и не заметит. Разве вам самому, почтенный Фарр, так уж нравится подчиняться какому-то Заразихе?..

— …И, к тому же, — вкрадчиво произнес Ноа, поразительно быстро осваивавший искусство подкупа, — мы отправляемся на праздник Гостеприимной Ночи, веселее которого разве что зимние гуляния и Полночь Осенних Кошмаров! Ты можешь не дожидаться нас у причала, а пойти вместе с нами, если пообещаешь не болтать и не выдавать нас…