Краш-тест для майора

Закрываю дверь. Ложусь на нее спиной и стекаю вниз, запуская пальцы в волосы.

Что нам делать теперь?..

Оттолкнувшись спиной от стены, Сергей встает передо мной как монолит. Поднимаю взгляд, медленно скользя по его телу…

Он даже в больничной пижаме не выглядит жалко. Жилистая крепкая шея, мощная грудь в разрезе больничной рубахи…

Протягивает руку, поднимает меня.

— Ты замужем?

Его ноздри вздрагивают, и губы сжимаются в линию.

Машинально прикасаюсь пальцами к его губам, чтобы говорил тише.

— Тихо, прошу…

— Я задал вопрос, — чуть снижает тон.

— Практически… — прячу от него взгляд.

— Мы — любовники, — шепчет он, слепо глядя сквозь меня.

Это даже не вопрос. Он констатирует.

А мне нужно немножечко времени, чтобы понять — что говорить, что — нет. А самое главное — как его вытащить отсюда?!.. У нас проходной режим, камера. А за воротами его встречают.

— Так… — толкаю его в грудь, — идите в палату, Зольников. Если кто-то Вас здесь застанет, будут большие неприятности! И у меня и у Вас.

— Зольников?.. — дергаются недовольно его губы. — Нет. Не так было…

Неожиданно оказываюсь вжата в дверь. Оглушая меня своей близостью впивается в шею с тихим рычанием.

— Серёжа… Серёжа! — шепчу я сдаваясь.

— Да… еще скажи… теперь верю!

Я безвольная, бестолковая тряпка. Но я не могу его тормозить. Потому что каждый раз с ним — это мой последний настоящий раз. А после — ничего не предполагается. Только терпеть опостылевшие руки Глеба! Если не узнает… а если узнает…

Не хочу я сейчас об этом! Хочу еще один «последний раз», нацеловаться с ним до жжения кожи на лице и горящих губ! Мы впиваемся друг в друга с тихими стонами! Сминает мои губы своими, медленно, изучающе ласкает меня языком. Я растворяюсь в его запахе, вкусе…

Останавливается.

— Как это вышло?.. — шепчет он мне в губы. — Я не стал бы так косячить.

— Косячить? — опускаю взгляд, его слова рвут все мои струны внутри, на которых он так умело играет.

— Я на службе не трахаю жён коллег, в отделе которых провожу служебное расследование! — зло. — Как это могло произойти, Анастасия Андреевна? Я, блять, не понимаю!

— Всё, отойди, — сводит у меня в груди от его тона.

— А потом оказываюсь в больнице, в её отделении с потерей памяти. Потому что «случайно упал»!.. Какое интересное приключение!

Отталкиваю, давя двумя руками ему в грудь. Но он как скала. Обессиленно сдаюсь.

Давай, вспоминай уже! Все равно мне наслово не поверишь, фээсбешник… Никому вы не верите.

— Какова твоя роль в этом всем, м? — с прохладой в голосе.

— А какие версии, Сергей Алексеевич? — прорывается изнутри меня обида.

Пожимает плечами.

— Версий немного, Настя. И все неприятные.

«Знаю я какие у тебя версии», — горько сглатываю я.

— Муратов под тебя будущую жену подложил? — зло усмехаюсь я. — Такие версии?

— Жену… — оскаливается он, слегка сжимая кистью моё горло и вдавливая меня в дверь. — Была такая версия. Но отмел за неправдоподобностью. Не вписывается… Такую жену подкладывать — надо полным кретином быть. А кретин не может отделом руководить. Да и к тому же, она тайком переставляет мне в капельнице лекарства… руки целует… и нянчиться как с родным, пока я «в отключке». Явно уж не по распоряжению Муратова, да? Непрофессионально… Муратов бы неуправляемую шлюху не подложил бы.

Не давая увернуться, грубо впивается мне в рот.

— Пошел к черту! — уворачиваясь, припечатываю ему по щеке. — Не смей меня так трогать!

— Что и требовалось доказать!

Делает шаг назад, убирая от меня руки. Протирает ладонями лицо.

— Извини за грубость. Почему детокс поставила, Настя?

— Показалось Вам…

— Ложь. Как мы с тобой пересеклись?! — жестко и требовательно.

— В поезде, — отворачиваюсь. — Просто… случайный секс.

— Ложь!! — рычит, злясь еще сильнее. — В поезде другая была женщина! Ольга. Зачем врёшь?! — задирает моё лицо. — Я же всё равно тебя вспомню!

Как я устала, Господи…

— Я тебя и так помню, — гладит губами мои. — Я даже помню, как это — быть внутри тебя. И нежности твои помню… и голос… и запах… После случайного секса помыться хочется, а я тобой пропитаться хочу насквозь. Так со случайной женщиной не бывает. Ну что ты плачешь?? — срывается его голос.

Я плачу? Слёзы и правда текут по щекам. Я как оголенный нерв, а он то бьётся, то ласкает.

— Не надо плакать… дай мне вспомнить всё… — снова вжимает меня в стену, подхватывая под бедро, раскрывает, впечатываясь в меня эрекцией.

Удивлённо опускаю взгляд вниз.

Господи, майор… в тебя столько дихлофоса сегодня влили, он не может стоять!.. Но он стоит. И вдавливается в меня снизу, кружа голову. Но это же невозможно!.. Фантастика, черт его возьми!

Закрываю глаза, закидывая голову и подставляя шею под его губы.

— Вспоминай…

Глава 31. Только я…

Не хочу торопиться. Мне не физика сейчас важна… От ее близости мои пустые дежавю становятся гораздо плотнее. Прижавшись к её губам, расстегиваю белый халатик. На груди он натянут. Пуговица вылетает из паза от одного только прикосновения к ней и Настиного глубокого вдоха.

В полной тишине — только наше шумное дыхание.

Медленно обвожу пальцем горошину соска, выделяющуюся под тканью.

Меня раздваивает в восприятии.

С одной стороны все очень остро и горячо, словно в первый раз между нами. И в то же время, так близко и трепетно… словно с родной женщиной. Замираю, стараясь вырвать у отказавшей памяти хоть какие-то детали!

— Скажи мне что-нибудь…

— Что?..

— Чтобы я вспомнил…

— Мне хочется кофе… Объятий…

— И синего моря… — киваю я.

Откуда я знаю этот стих?

— На кухне сидеть о политике… — дергаются ее губы в короткой горькой улыбке.

— Споря… — синхронно произносим мы.

Навеянное чувство домашнего уюта, тепла, праздника и любимой женщины оглушает. И сначала я взлетаю до небес от восторга и целостности. Но потом обрушиваюсь вниз, разбиваясь об чувство глубокой невыносимой болезненной тоски. От мысли, что через пару дней я уеду… открою дверь в свою квартиру… зайду на пустую кухню… и Настя она останется как эпизод где-то в прошлом. И вот этого всего не будет — кофе, объятий, свечей и почему-то толстого урчащего кота!..