Краш-тест

– Поздравляю, Нина, - сказал он и поцеловал меня в затылок. – Вас обоих. Немного ревную, но все равно счастлив за тебя. Легкой жизни у вас не будет, зато будет именно та, которая вам нужна. Не прощаюсь…

– Ну как, - улыбнулся Максим, - твой старший муж доволен младшим?

– Откуда ты знаешь? – изумилась я.

– Что он приходил? По твоему выражению. Угадал?

– Он нас поздравил. И сказал, что у нас будет не жизнь, а чума на лыжах.

– Тогда уж на сноуборде. Это как? Страшно, но круто?

– Типа того.

Перехватив дома по бутерброду, мы сели в Жорика и поехали на север. Всю неделю погода была теплой и солнечной, но сегодня с утра начала портиться. К вечеру обещали дождь, и мы хотели вернуться побыстрее. Навигатор уверял, что доедем за полтора часа, но обманул. Стоило съехать с шоссе на грунтовку, пришлось ползти со скоростью километров десять в час, чтобы не утонуть в грязи.

Я опустилась в кресле пониже и поморщилась. Поясницу с утра снова потягивало. Но узи я последний раз делала буквально на днях, оно ничего подозрительного не показало. Ориентировочно срок мне определили на первое июня – оставалось еще шесть недель.

– Черт, Нин, - Максим с беспокойством покосился на меня. – Надо уже завязывать с этими поездками.

– Да все нормально. Это последняя. Теперь только в офис пешочком.

Мы добрались до места, я осмотрела медпункт, поболтала с фельдшером Наташей, проверила, все ли указанное в описи есть в наличии, подписала акт. Можно было ехать обратно.

– Надеюсь, часам к пяти будем дома, - сказал Максим, садясь за руль. – Передохнуть, привести себя в человеческий вид – и в ресторан.

До шоссе осталось километра два, когда Жорик крякнул и плотно сел в грязь.

– Приехали, - сплюнул в приоткрытое окно Максим, сделав несколько попыток выбраться враскачку.

– Не ссы! Включай понижайку и медленно-медленно…

Я вылезла и отошла подальше, глядя, как Жорик потихоньку выползает из колдобины. И вдруг он резко охромел на переднюю лапу.

– Максим! – завопила я, но он уже и сам почувствовал. Заглушил двигатель, вышел, посмотрел на пробитое колесо и выдал такую фразу… При крайней необходимости мы с ним оба могли загнуть капитально, но обычно не злоупотребляли. А такого я от него точно до сих пор не слышала.

– Эй! – прервала я его пассаж. – Не учи мальчика плохому еще до рождения. Знаешь, как запаску ставить?

– Знаю. Есть домкрат?

– Все есть, - я кивнула на багажник. – Наслаждайся. Боюсь, передохнуть уже не получится. Переодеться бы успеть. Опоздать на собственную свадьбу – это было бы лихо.

Пока Максим менял колесо, я бродила вокруг. Поясницу тянуло все сильнее, и это мне уже не нравилось. На схватки похоже не было – но откуда мне знать, какими должны быть схватки?

Отставить панику. Еще рано.

Уже семь с половиной, Нина, а дети и на меньшем сроке рождаются. Не спрашивая, рано или нет.

Это не схватки!!!

Максим закончил, убрал пробитое колесо, инструменты. Я наклонилась, чтобы полить ему на руки водой из бутылки, и тут в спину вступило уже основательно.

– Нин? – испугался Максим, увидев мое лицо.

Пришлось сознаться.

– Какого черта ты раньше не сказала? – заорал он. Я вспомнила Годердзи. Этот вопль означал только одно: ему страшно. И уж точно не за себя.

– А что, колесо от этого само бы поставилось? Хватит вопить, поехали.

– Ладно, спокойно! – интересно, кому он это: мне или себе? – Даже если началось, времени еще вагон. Успеем до канадской границы.

– Только не гони, - попросила я, когда мы выехали на шоссе.

– Всего сто десять, - проворчал Максим.

Мы выбрались на скоростной диаметр, и все стало еще хуже. Теперь тянуло и живот. Это уже определенно были схватки. Причем очень сильные и очень частые. Ребенок ворочался, как заведенный. Я с трудом сдерживалась, чтобы не стонать.

Как будто что-то лопнуло в животе, и подо мной растеклась лужа.

– Черт, воды отошли, - Максим покосился на меня. – Часто схватки?

– Да, очень, - проскулила я. – Как бы не пришлось прямо в машине рожать. Давай, вспоминай свою акушерскую практику.

– Нин, ты мне не шути так! – Максим побледнел. – Только не хватало еще детских страхов наяву. Когда Алка родилась, я по ночам от ужаса просыпался: а вдруг бы мама умерла в машине.

– Типун тебе на язык! – заорала я.

– Извини, - он высмотрел место, прижался к обочине и включил аварийку. – Здесь нельзя останавливаться, но плевать. Осторожно перебирайся назад, я знак поставлю.

Я вспомнила, как шла ставить аварийный знак, зацепив его машину на Выборгском шоссе. И как боялась, что знак раздавят или украдут.

Когда Максим вернулся, я сидела сзади и шипела от боли.

– Какого черта уселась-то? – спросил он, совсем другим тоном: спокойно, сосредоточенно. – Быстро плед подстели и ложись. Скорую я вызвал. Только хрен когда приедет, пробки везде.

Пока я устраивалась, Максим достал из бардачка пачку бактерицидных салфеток, зажигалку и армейский складной нож. Забрался вовнутрь, закрыл дверцу, быстро снял с меня ботинки и колготки с трусами. Стоял он, наклонившись, одной ногой на полу, упираясь коленом другой в сиденье. Надо думать, жутко неудобно.

– Хорошо, что Жорка большой, хоть и тесно, но все-таки есть место, - как будто мысли мои услышал.
– Ноги!

Я раскорячилась, как паук коси-сено, закинув одну ногу на спинку переднего сиденья. Под головой была маленькая подушка. Платье задралось до груди. Очень эротичная поза – если бы только не пузо с детенышем, которому вздумалось родиться именно сегодня. И не схватки, разрывающие тело в лоскуты.

Максим протер руки салфетками. Когда его пальцы оказались внутри, я взвыла от боли. Бледно промелькнуло, что в другой ситуации это ощущалось… совсем иначе.

– Б…ь, - все так же спокойно, хотя и очень напряженно, сказал он. – Головка уже под рукой, почти полностью все раскрылось. Минут десять-пятнадцать – и родишь. Лишь бы скорая успела. Не смей тужиться, рано еще. Это называется спастические стремительные роды. Три часа на все про все. Не хочу пугать, но это не есть гуд. Дыши давай, по-собачьи. Как учили.

– Какие три часа? – простонала я между короткими вдохами-выдохами. – И часа не прошло.

– Поясницу когда начало тянуть?

– Еще когда туда ехали. Но слабо. Как обычно.