Красинский сад. Книга 2

Попрощавшись с матерью и теткой, парень сел в автомобиль, и тот тронулся с места. Сергей смотрел на родную хату, у ворот которой стояли мать с теткой в окружении хуторян, пока они не скрылись из виду. Петр Григорьевич молчал, понимая, что у Сергея сейчас легкий стресс и ждал, когда тот успокоиться. Затем не спеша начал, разговор и спросил, обучен ли парень грамоте. Сергей окончил ликбез, организованный в хуторе комитетом бедноты и удивился, зачем в армии нужна грамота?

– А как же? – спросил Кулешов, – без грамоты сегодня в Красной армии делать нечего! На вооружение поступает сложная боевая техника и новое стрелковое оружие, а значит, все это нужно изучать по книгам и инструкциям. Курс молодого бойца предусматривает ликвидацию безграмотности, но если ты уже умеешь читать, то тебе не придется тратить на это время, которое можно использовать на освоение новой техники и оружия.

– Петр Григорьевич, – обратился к командарму Сергей, – в Красной армии есть звание урядника? Я хочу получить его, как мой отец….

– Нет, Сережа, такого звания сегодня нет, – отвечал Кулешов, улыбаясь, – оно было в царской армии, это звание казачье. Я в Первую мировую воевал поручиком, его тоже сейчас нет. Но ты не переживай, тебе сначала нужно стать хорошим красноармейцем, а звание получишь после окончания пехотного училища. В Красной армии первоначально было установлена единое звание – красноармеец, однако позднее стали неофициально появляться наименования «краском» – красный командир, «командарм» – командующий армией, «комбриг» – командир бригады, «начдив» – начальник дивизии и так далее. При этом знаки различия официально не были установлены.

В 1920 году список званий был утвержден официально и просуществовал до 1924г., после чего была введена другая форма одежды, отменили нагрудные клапаны, знаки различия должностного положения с нарукавных нашивок перенесли на петлицы гимнастерок и шинелей. На них теперь крепятся металлические, покрытые красной эмалью знаки: для высшего командного состава – ромбы, старшего – прямоугольники, среднего – квадраты и младшего – треугольники. У красноармейцев на петлицах указываются номера полков. Все это тебе расскажут на занятиях, а пока не стоит забивать себе голову. Отдохни маленько, нам до Ростова ехать еще далеко….

– Мы в Ростов едем? – спросил Сергей.

– Да, в Ростове штаб Северокавказского военного округа, – ответил Петр Григорьевич, – я там служу и проживаю!

– В штабе проживаете? – спросил Сергей, плохо представлявший себе большой город, он кроме станицы Милютинской никогда не был в крупных населенных пунктах.

– Зачем в штабе? – удивился Петр Григорьевич, – у меня квартира в Ростове, для высшего военного командования.

– А я где буду служить? – допытывался Сергей, – тоже в Ростове?

– Тебя я определю в 332 пехотный полк 86-й Стрелковой дивизии, дислоцированный в Батайске, – пообещал Кулешов, – это рядом с Ростовом.

Кулешов замолчал и смотрел в окно, Сергей не решался продолжить разговор и тоже любовался весенней степью, раскинувшейся за окном автомобиля по обе стороны. Весна была в самом разгаре, но колхозные поля стояли, еще не засеяны, как это было раньше у единоличников. На лугах, отведенных для пастбища обобществленного стада, зеленела сочная трава, но они были пустынны. И только кое-где виднелись малочисленные стада коров, исхудавших за зиму на колхозном дворе без сена на одной соломе. Жалко было смотреть на животных, которых порой казалось, качает ветром. Они жадно щипали зеленую траву, стараясь как можно быстрее набить нутро.

Через час пути за окном, на поле показался трактор, он натужено тарахтел, а его шипы металлических колес вырывали землю, выбрасывая ее назад, оставляя за собой пыльный шлейф. К трактору была прицеплена сеялка, на подножке которой стоял мужчина, управляющий просыпом семян. Недалеко от работающего трактора стояла телега, запряженная двумя клячами. На ней виднелись мешки с семенами и две колхозницы, сидевшие на них.

– Вот, это образ будущей деревни, – констатировал Кулешов, – трактора в поле вместо быков и лошадей – признак социалистической деревни!

– Только плохо, что сеют поздно, – заметил Сергей, – время сева давно уж прошло. Что взойдет на этом поле, если в ближайшие дни не пойдет дождь? Пролежат семена в сухой почве и погибнут! Этой зимой было очень голодно у нас в хуторе, да и в Милютинской тоже…. А если и в этом году засуха, то будет вообще лютый голод!

– Все это можно отнести к неизбежным потерям, говоря на военном языке, – возразил Петр Григорьевич, – а как вы думали строить новую жизнь? Потери неизбежны, как в бою. Зато уже скоро колхозники будут вооружены тракторами, и тяжелый крестьянский труд уйдет в прошлое. Колхозы превратятся в высокопроизводительные фабрики зерна!

Сергей не стал возражать своему покровителю и смотрел в окно. Он вскоре задремал под монотонный рокот автомобиля. Командарм тоже начал дремать и только адъютант-водитель усердно крутил баранку, к вечеру нужно было вернуться в Ростов, как планировал Кулешов. Вскоре автомобиль выехал на широкий шлях, и водитель прибавил скорости, а через полчаса машину командарма остановил заградительный отряд. К автомобилю подошел красноармеец, вооруженный винтовкой и командир отряда с кобурой револьвера на поясе.

– Предъявите ваши документы! – потребовал командир заградительного отряда.

– А знаков отличия на петлицах тебе не достаточно? – резко спросил Петр Григорьевич, – я командарм 2-го ранга Кулешов!

– А я командир заградительного отряда Байков, – рапортовал он, – у меня приказ проверять документы у всех подряд, ни взирая на должности!

Кулешов вылез из автомобиля, его вид не предвещал ничего хорошего для дерзкого командира отряда. Тот стоял вразвалочку и курил папиросу, смачно затягиваясь и выпуская дым изо рта.

– Ты, как стоишь перед командармом, сопляк? – закричал на него в ярости Кулешов, – в штрафники захотел? Разболтались здесь в степи, самогонкой прёт за версту и салом жареным с луком…. Зажрались? Я вас, мать вашу всех сейчас под трибунал!

– Виноват, товарищ командарм! – вытянулся по струнке командир заградительного отряда, – не смею Вас задерживать!

– Но тебя это не спасет от наказания, – уже более спокойно сказал Кулешов, – как только доберусь до штаба, жди приказа на экзекуцию…. Чёрт знает что творится, жируют здесь, как коты, да еще рожи умные корчат.

Сергей наблюдал за тем, как Кулешов отчитывал командира заградительного отряда и был горд, что едет в автомобиле такого важного военачальника и друга своего погибшего отца. Петр Григорьевич сел в автомобиль и громко хлопнул дверцей. Приказав адъютанту «Трогай!", вновь погрузился в дрему. Большую часть пути ехали без остановки, если не считать обеда. Петр Григорьевич приказал адъютанту остановиться у обочины и достать сухпайки, свой и адъютанта, которые тот хранил в полевой сумке. Сергей был очень удивлен вкуснятиной, входящей в паек. Здесь были две банки тушенки, сыр, копченая колбаса, которую парень помнил с детства, когда дядька Миша привозил ее из Морозовской, приезжая к матери в гости. Он уплетал еду за обе щеки, не стесняясь, а Кулешов с улыбкой посматривал на него и по-отечески подкладывал ему колбасу, нарезанную адъютантом.