Красивые и проклятые

— Я пытаюсь! — воскликнула я.

— Нет, не пытаешься, — возразила она. — Может быть, ты не осознаешь, что сопротивляешься, но, тем не менее, это так. Я знаю тебя, Лекси. Я вижу, что ты держишься за что-то. За свой страх.

И тут она запустила руку в шкатулку, даже не глядя на нее, и достала вторую сережку, которую она хотела найти. Она уронила ее мне на ладонь, и ее бездонные карие глаза засияли.

— Отпусти его, Леке. Тебе нужно просто-напросто отпустить свой страх.

Фуршет проходил в главном холле многоэтажки Фаррин. Я зашла внутрь — мама следовала за мной по пятам — и остановилась.

На дальней стене висела огромная фотография. Мой автопортрет с новым фотоаппаратом.

— Ох, Алексис! — выдохнула мама. — Вау!

Я немного смутилась, но в то же время мне было приятно. Мама с папой всегда говорили, что им нравятся мои фотографии, но такая непроизвольная реакция была ценна вдвойне — ее было не подделать.

— Алексис! — Я повернулась и увидела Фаррин. Она была в черном платье, складками ниспадавшем с плеч. Она наклонилась ко мне и по-светски, не касаясь губами кожи, поцеловала меня в обе щеки, как будто мы были двумя француженками, встретившимися в художественной галерее. — Дай посмотреть на тебя… классический стиль. Почти что греческий. Я так рада, что ты пришла.

Она пожала руку маме.

— Конкурсантов осталось всего пять, — улыбнулась Фаррин. — Хочешь познакомиться с соперниками?

Интересно, я могла ответить «нет»?

— Можно, — пробормотала я. — Мам, ничего если я?..

— Конечно, тут же сказала мама. — Я пока посмотрю, что тут и как.

В центре комнаты стояла небольшая группа людей. Они расступились, пропуская нас с Фаррин, и я узнала некоторых ребят, которых видела на интервью. Там были парень с ирокезом, мальчик, который тогда носил фиолетовый костюм, суперэлегантная девушка в платье-тельняшке и девчонка с синими волосами в платье, верх которого был перешит из комбинезона, а огромная юбка — из старых джинсов.

«Бестолковый наряд», — подумала я. И тут мне в голову пришла мысль, от которой я едва не подпрыгнула: если бы не Лидия и Кейси, я могла бы выглядеть так же.

— Ребята, знакомьтесь. Это Алексис Уоррен. Алексис, это…

И она назвала все имена. Джона. Бэйли. Бриана. Я задержала взгляд на мальчике, которого запомнила по фиолетовому костюму. Его звали Джаред. Сегодня на нем был зеленый.

Он заметил, что я смотрю на его костюм, и нахмурился.

— Пойду поздороваюсь с вашими милыми родителями. Советую вам пообщаться друг с другом. Не забывайте, что это вечеринка. — И Фаррин растворилась в толпе.

Мы впятером не двинулись с места. Общение на вечеринках не входило в список моих умений, но мне хватало знаний, чтобы понять, что никто из нас с заданием не справляется.

Я услышала свой голос как будто со стороны, еще не успев осознать, что собираюсь сказать.

— Пойду посмотрю фотографии. Извините меня.

— Я пойду с тобой, — сказала девочка в тельняшке — Бэйли — и вышла из круга.

Парень с ирокезом пошел за нами. Краем глаза я заметила, что Джаред и синеволосая девушка отвернулись друг от друга.

Мы начали осмотр с дальней стороны холла. Там висела увеличенная фотография скалы.

Я отошла на пару шагов и посмотрела на нее внимательнее, стараясь угомонить вихрь мыслей, бушевавший в голове. Для меня это был единственный способ оценить фотографию. Отпустить все, что находилось рядом со мной, и раствориться в безмятежности мгновения.

Отпусти, Алексис.

Я расслабилась и вдруг почувствовала, как внутри что-то вздрогнуло — как будто проснулось ото сна. Что-то, о существовании чего я и не догадывалась.

Я закрыла глаза, а когда открыла, у меня возникло ощущение, что я всю жизнь видела мир черно-белым и только сейчас научилась различать цвета. Я огляделась и подумала: «Я могу это сделать. Я знаю как».

Рядом со мной девушка в тельняшке склонила голову набок.

— Это… мило.

Скала на фотографии была потрясающей, но сам снимок выглядел как-то несбалансированно: автор нарушил пропорции.

В моей голове вспыхнул подходящий ответ.

— То, как на этом снимке контрастируют прохладные и теплые тона, выбивает зрителя из колеи.

— Это фотография одной из вас? — спросил парень с ирокезом.

Мы покачали головами.

— В таком случае, — проговорил он, — снимок скучный.

— Фух, значит, не мне одной так показалось! — Бэйли рассмеялась, и я присоединилась к ней, хотя раньше я бы не нашла ничего смешного в посредственной фотографии. — Пойдемте отсюда, пока у нас не появилось неудержимое желание купить брюки защитного цвета.

Мы направились к следующей фотографии. Бэйли подошла ко мне поближе и сказала:

— У тебя шикарное платье.

— Спасибо. У тебя тоже.

— Это винтаж. Купила в Сан-Франциско.

— Пуговицы просто чудесные.

«Пуговицы просто чудесные»? Неужели эти слова только что вылетели из моего собственного рта?

Бэйли широко улыбнулась мне, и я улыбнулась ей в ответ. Я почувствовала, что между нами образовалась какая-то связь. Искра, которую вряд ли можно было описать словом «дружба». Я бы сказала так: Бэйли заметила меня. Решила, что я из тех людей, которых стоит заметить.

Все оказалось так просто. Нужно было просто смотреть на мир так, как я смотрела на фотографии. Сесть на пассажирское сиденье и позволить инстинктам выбирать путь.

Я обернулась, пытаясь найти глазами маму. Вместо нее я увидела Бриану — синеволосую девочку. Она в одиночестве стояла на том же месте, где мы ее бросили. Она перевела взгляд на фотографию скалы, а потом на пол.

«Она точно нас не слышала», — сказала себе я. В холле была такая акустика, что с трудом можно было различить то, что говорили рядом с тобой.

Но она все это время наблюдала за нами.

Я ощутила, как в горле образуется крошечный комок. Я понимала, что если я задумаюсь об этом, то почувствую себя виноватой.

Так что я не стала задумываться. Мы подошли к следующей фотографии. Бэйли выпрямила спину, и я поняла, что это ее снимок.

На нем была кирпичная стена в сильно увеличенном масштабе.

Я не сводила с него взгляда секунд десять, пытаясь увидеть хоть какой-то смысл, который превратил бы кирпичи в нечто большее.