Красивые и проклятые

— Ничего страшного, Айви. — Низкий, звучный голос миссис Эймс нельзя было не узнать. Так могут говорить только директора школ.

Она показалась в дверях кабинета.

— У меня есть пять минут. Заходи, Алексис.

В более, скажем так, буйный период своей жизни я сидела на старом, жестком диване в директорском кабинете примерно раз в неделю. Теперь мой статус повысился, и я могла занимать кресло для посетителей. Осмотрев комнату, я заметила в углу горшок с каким-то новым (возможно, искусственным) цветком, а на стене — диплом магистра.

— Давно получили степень? — спросила я.

— В июне, — ответила она, надевая очки. — Спасибо, что обратила внимание.

— Не за что, — отозвалась я. Наступила тишина. Мы молча сидели и смотрели друг на друга. Видимо, кроме моего плохого поведения и его последствий, нам было нечего обсуждать.

Заговорили мы одновременно.

— Я вспоминала о тебе сегодня утром, — сказала директор.

— Я не могу ходить на кружок фотографии, — выпалила я в то же мгновение.

Директор откинулась на спинку стула.

— Почему это?

Так спокойно, как только могла, я стала перечислять ей причины, по которым возненавидела этот кружок. Я начала с того, что мы вообще не работали в фотолаборатории, потому что все, кроме меня, снимают на цифровые фотоаппараты. А под конец эмоционально и в подробностях раскритиковала кирпичную стену. Миссис Эймс то и дело кивала. Складывалось впечатление, что она была рада вислушать все жалобы, которые я только могла припомнить.

— Если бы там рос мох или хоть что-нибудь, было бы еще ничего, — объясняла я. — Но я честно вам говорю. Это обычные кирпичи.

Наконец у меня закончились аргументы. Я сжала ручки кресла, ожидая реакции миссис Эймс.

Она сложила руки в замок и вздохнула. Потом наклонила голову сначала в одну сторону, потом в другую, мельком взглянув на стол.

— Согласно школьным правилам, — начала она, — мы не имеем права исключить ученика из кружка, если только речь не идет о чрезвычайных обстоятельствах. Взгляды учащегося на эстетическую ценность строительных материалов таковыми обычно не считаются.

Я судорожно вздохнула и мгновенно выпалила:

— Но, миссис Эймс, то, что мы делаем в этом кружке, гораздо ниже моего уровня. Мне правда кажется, что, если вы заставите меня туда ходить, я буду с каждым днем снимать только хуже!

Она подняла руку, останавливая меня.

— Ладно, Алексис. Успокойся.

— Пожалуйста, — протянула я. — Я с самого начала не хотела туда ходить. Это папа узнал о нем и доставал меня, пока я не…

— Хватит. — Миссис Эймс строго посмотрела на меня. — Остановись, пока не наговорила лишнего. Твоя речь нравилась мне больше, пока ты не начала винить других людей.

Я замолчала. Но ненадолго.

— Значит, нет совсем никакой возможности?

Миссис Эймс опять начала изучать что-то на своем столе.

— Это судьба, что ты заглянула ко мне именно сегодня утром, — проговорила она, как будто мы закрыли тему и перешли к новой.

— Почему? — спросила я с нехорошим предчувствием.

Она протянула мне листок бумаги.

МЫ ИЩЕМ НОВОЕ ПОКОЛЕНИЕ ВЫСОКОКЛАССНЫХ ФОТОГРАФОВ, — гласил заголовок. — ОБЪЯВЛЯЕТСЯ ПЕРВЫЙ ЕЖЕГОДНЫЙ КОНКУРС «ЮНЫЕ ТВОРЦЫ».

Это конкурс для фотографов, — пояснила миссис Эймс. — Главный приз — стипендия и оплачиваемая летняя практика.

— А, — пробормотала я, пытаясь вернуть ей листовку. — Спасибо, что подумали обо мне.

Но она бумажку не взяла.

— Даже не подумаешь над этим предложением?

— Я в любом случае не выиграю.

— Почему?

Потому что не стану подавать заявку. Потому что найду себе занятие поинтереснее, чем участие в глупом конкурсе. Потому что не хочу соревноваться с зазнайками, которые спят и видят, как бы поступить в крутой колледж.

Миссис Эймс начала сосредоточенно перебирать ручки в органайзере рядом с телефоном.

— Суть этого конкурса не в том, чтобы отправить свои работы, а потом сидеть и ждать, победишь ты или проиграешь. Здесь несколько этапов. Участники проходят собеседования и официальные приемы… Но последний день приема заявок — завтра.

— Я не очень интересуюсь конкурсами, — проговорила я и потянулась за рюкзаком.

— На мой взгляд, это не особенно убедительный аргумент, — она повернулась к компьютеру, и ее стул громко скрипнул. — Но я знаю тебя, Алексис. И понимаю, что тебя ни за какие деньги не заставить делать то, что тебе не нравится.

— Постойте, — перебила ее я. — Сколько обещают денег?

Она довольно ухмыльнулась, но попыталась придать лицу серьезное выражение, прежде чем развернуться обратно ко мне.

— Насколько я поняла, стипендия составляет пять тысяч долларов. А оплата за практику, скорее всего, будет размером в минимальный оклад.

— Ого, — проговорила я. А потом еще раз: — Ого.

Подождите, не спешите говорить, что я продалась. Дело вот в чем:

У моих родителей хорошая работа. Но даже с учетом медицинской страховки, я подозревала, что им пришлось выложить целую кучу денег, чтобы поместить Кейси в клинику «Хармони Вэлли» вместо обычной городской больницы. Я не беспокоилась насчет учебы, так как не сомневалась, что смогу подработать летом и накопить денег, чтобы поступить в какой-нибудь местный университет.

Еще я надеялась, что мои старания оценят и, может даже, предложат мне небольшую стипендию.

Но была одна маленькая загвоздка.

Я хотела машину.

Поймите: я очень-очень хотела машину. Ужасно сильно.

И если бы я получила хорошую стипендию, возможно, мама с папой наскребли бы пару долларов из денег, отложенных на мое обучение. И купили бы на них что-нибудь симпатичное с четырьмя колесами и бензобаком.

Миссис Эймс наблюдала за мной.

Я окинула взглядом свои ногти.

— Единственная проблема в том, что… боюсь, у меня не хватит времени на все это, — протянула я. — У меня ведь столько времени уходит на кружок фотографии…

Я попыталась придать лицу одновременно ангельское и виноватое выражение. Потом сложила листовку пополам и положила на стол миссис Эймс.

— Какая жалость, — тихо проговорила она.

Мы посмотрели друг другу в глаза.

— Мне бы очень не хотелось, чтобы дополнительные занятия мешали твоей самореализации.

— Полностью согласна, — еле слышно прошептала я.