Краски вне линий (фанфик Сумерки)

Кевин закричал и дернул ногой, пытаясь выбраться. Осколки были разбросаны повсюду, …и трещины стали образовываться вокруг папиных ног, словно злые змеи в поисках крови.

– ПАПА, ОСТОРОЖНО! – заверещала я, – У тебя под ногами ломается стекло!

Глаза у папы немного выпучились, словно он услышал, что это происходит, и он опустился на колени, немного соскользнув влево, чтобы больше не давить всем весом на слабое стекло.

Но Кевин продолжал вести себя как дурак, он дергал ногой и пытался сломать стекло, чтобы освободиться, …он плохо понимал, что ломает все стекло вокруг нас.

– ПОМОГИ МНЕ, маленькая СУЧКА, или мы ОБА упадем! – крикнул мне Кевин, и я вонзила свои ногти ему в шею сзади и всем весом потянула его назад за горло.

– КЭТИ! – я услышала, что папа выкрикнул мое имя.

– Ты ЗАСЛУЖИВАЕШЬ упасть! – крикнула я Кевину. Мой папа был прав. Порой ты должен драться с плохими людьми. Не важно, как.

И вот тогда я увидела, что револьвер наполовину высунулся спереди из джинсов Кевина. Я потянулась из-за Кевина и схватила его за рукоятку, выдернула и швырнула своему папе, не подумав хорошенько.

– Папа, НА! – крикнула я, словно мы уже почти победили.

Как только я его бросила, я поняла, что поступила неправильно. Револьвер мог выстрелить и ранить папу. Он мог упасть и выстрелить в папу. Он мог приземлиться на стекло и сломать его.

Но мне повезло, потому что ничего из этого не случилось. Он полетел в его направлении, влево от нас на несколько футов. И я увидела, что он ощупывает револьвер своими руками, … так что я поняла, что он догадался, что это такое.

– Как мило… дочки-матери! – Кевин все еще пытался надоедать моему папе, – Да, давай, выстрели в меня. Даже для слепого раба это не должно быть слишком трудно! Убей меня прямо на глазах у своей дочери, …и пусть эти воспоминания останутся с ней до конца жизни! Она станет такой же ебанутой, как и МЫ! Давай.

Папа секунду целился на него, словно собирался сделать это. Но затем его челюсть напряглась, слезы потекли из глаз, и он покачал головой, …а хватка на револьвере ослабла. Он не сказал ничего, …положил револьвер на пол рядом с собой и сжал голову руками, словно ему было очень больно. Я услышала, что он плачет, и мне было ненавистно это видеть. Мне хотелось обнять его и сказать ему, что он все равно самый классный. Он всегда будет таким… для меня.

– Ты по-прежнему слаб, – усмехнулся Кевин и добавил:

– И по-прежнему раб.

Мой папа ничего не сказал, но вцепился в свои волосы. Я ненавидела Кевина и хотела сделать ему больно. Мой папа никакой не раб.

Я увидела несколько деревянных палок на полу рядом с собой и подняла одну. Я вспомнила, как Питер говорил о том, что можно сделать человеку больно, уколов его сосок на груди. Я мысленно слышала слова Питера: «Не пытайся вести себя как леди. Здесь вопрос жизни и смерти, а не собрание в церкви».

Он был прав.

Это было легко сделать. Я приложила палку к его соску, поверх рубашки, и просто вогнала палку в огромную шишку из кожи. Он закричал по-настоящему громко, и я надавила сильнее, чуть не касаясь его кожи своими пальцами! Я стояла позади него и почувствовала, как стекло трескается под моими ногами, …поэтому осторожно отодвинулась вправо, по-прежнему прижимая его левую руку у него за спиной своей рукой.

– КЭТИ! – я услышала, что папа прокричал мое имя, наверно, интересуясь – что же происходит, напуганный криком Кевина. Я была по-настоящему горда собой из-за того, что помогла избить Кевина, …но затем Кевин ухитрился схватить меня за ту руку, которой я колола его.

Я не видела, как это произошло – все было внезапно, но Кевин начал душить меня обеими руками, действительно сильно. Я не могла дышать и слышала, как из моего горла рвутся сдавленные звуки, а ноги брыкаются. Я пыталась вцепиться ногтями в его пальцы, но он даже не поморщился, …и даже улыбнулся мне, когда сдавил сильнее.

– Умри, принцесса, – выдохнул он, и я видела над собой только его зубы, пока задыхалась и пыталась вырваться.

Но в ту секунду, когда Кевин сказал эти два слова, словно взрывы, прогремели два или три выстрела.

Я увидела, что у Кевина сильно течет кровь. Выстрелы попали ему в грудь, и его черная футболка стала совсем мокрой и прилипла к телу. Красного цвета крови на футболке видно не было, и я была рада этому.

Хватка Кевина на моем горле чуть-чуть ослабла и тогда я смогла вдохнуть немного воздуха, …я еще задыхалась и немного кашляла, но когда я оттолкнула руки Кевина, они отодвинулись, …и, наконец, убрались от меня.

Глаза Кевина были такими большими и круглыми, когда он задрожал и приложил руки к дыркам на своей груди. И он повернул голову, чтобы посмотреть на папу. Мой папа по-прежнему направлял револьвер на Кевина, и его руки немного дрожали, он ждал, когда раздадутся еще какие-нибудь звуки, чтобы понять – нужно ли еще стрелять. Но все, что он услышал, был голос Кевина, который прошептал:

– Я ЛЮБЛЮ тебя…, – выдохнул Кевин папе и был готов сказать что-то еще, но затем остановился и просто сказал:

– Эдвард. Спасибо.

И потом Кевин прекратил дышать, издал последний ужасный хрип и на этом все. Он опустился на спину осторожно, почти нежно, словно собирался поспать перед последним вдохом. И потом он умер.

Единственное, чего я хотела, чтобы у меня было немного времени, чтобы сказать моему папе не подходить слишком близко. Но он оказался возле меня через две секунды, плача и вытаскивая меня из хватки Кевина.

– Малышка, ты в порядке? – он плакал и весь дрожал, пока прикасался ко мне, ощупывая мою шею, – Больно? Где-нибудь болит?

– Папа, НЕТ! – наконец, выдохнула я, – СТЕКЛО!

Следующее, что я поняла – это то, что пол подо мной кончился, и я повисла, держась только за наручник на моем запястье!

Я закричала, потому что испугалась, что пол далеко внизу,… и потому, что наручник больно врезался в кость на запястье. Я приготовилась и стала ждать, когда я упаду.

– КЭТИ! – закричал папа, ощупывая руками разбитое стекло рядом со мной, – КЭТИ!

– Я здесь! – крикнула я, – Но не надо! Ты упадешь! Стекло совсем разбилось!

– Мне все равно! – он двигался на мой голос, и ощупывал зазубренную дыру, в которую я провалилась, лежа на животе сбоку от дыры, протягивая мне обе руки, пытаясь определить, где я.

– Давай, …двигайся ко мне, Кэти, – осторожно инструктировал он, – Карабкайся.

– Папа…, – я заплакала, – Я прикована наручником к Кевину! Не надо! Стекло снова ломается!

Сейчас глаза у моего папы были по-настоящему напуганными.

– Где твоя рука? – спросил он, пытаясь оставаться спокойным, когда нашел руку Кевина, …и он двигался вниз по ней, пока не нащупал наручник и почти прорыдал: