Красная линия (фанфик Сумерки)

«Вот так, малыш», – выдохнула я, расправляя одеяло на его груди, не прикасаясь к его забинтованной стороне, «Теперь спи. Пусть тебе снятся только хорошие сны. Завтра я постараюсь украдкой пронести тебе вишневый коктейль. Думаю, ты заслужил его».

В этот момент пациент за занавеской начал кашлять. Моя голова закружилась.

Кашель. Дым в дыхательных путях?

Надеюсь, нет. Не в этой же самой палате. Боже, это безумие.

Сделав два шага, я была у занавески и остановилась… дрожа. И потом я резко отодвинула её одним движением руки.

Может там Джеймс? Сэр Кевин? И что делать, если это кто-то из них?

Маленький старичок подскочил и уставился на меня. Я смотрела на него, сжав занавеску в кулак. Он снова закашлял, укрытый парой толстых одеял.

«Извините», – сказала я, когда он прикрыл рот рукой, «Вы в порядке?»

Господи, у меня паранойя. Хотя у меня есть на это причины.

Он кивнул, и я заметила кувшин с водой рядом с его кроватью и несколько пластиковых стаканов.

Я налила воды и протянула ему стакан. В этом тусклом свете он мог подумать, что я мед.сестра. Я медленно задвинула штору, пока он пил воду.

«Просто, чтобы убедиться, что ты в безопасности», – сказала я Эдварду, быстро вернувшись к нему, «Мы же партнеры, помнишь?»

Я осторожно опустилась на самый краешек его кровати, чтобы не причинить ему боль и не потревожить его.

Я провела пальцами по его руке, стараясь сдержать слезы. Я не хотела, чтобы он слышал, как я плачу, после всего, что мы сделали, чтобы дожить до этого момента.

Я сняла кольцо дружбы со своей руки и надела его на мизинец Эдварда, оно могло налезть только на этот палец.

«Эдвард Каллен, ты женишься на мне?» – прошептала я, улыбаясь, позволив слезам катиться вниз по моему лицу.

Он только еще сильнее надул губы, словно бы обижался на что-то. Его дыхание было глубоким и спокойным… и это успокаивало меня.

«Я знаю, это твоя работа спрашивать меня, ты ведь мужчина, да?» – подразнила я.

Я вздохнула и сказала, «Нам многое нужно сделать. Многому научиться. Многое сказать… Я знаю. Я хочу, чтобы всё было хорошо. Чтобы мы были счастливы. Я хочу этого… навсегда. Нам нужно будет приложить много усилий. Но я буду стараться. Я сделаю всё что угодно. Ради тебя. Теперь ты моя жизнь. Моя жизнь навсегда».

Надеюсь, он чувствует ко мне то же самое сейчас. Надеюсь, он не думает, что избавился от одной убийцы и теперь перешел к другой. Надеюсь, он всё еще думает, что я не такая, как все женщины, которых он знал. Я хочу быть не такой.

Через несколько секунд доктор заглянул в палату, и я встала, чтобы он не подумал, что я многое себе позволяю, учитывая то, что он украдкой провел меня сюда.

«Уже иду», – сказала я и еще раз наклонилась к своему спящему принцу.

«Я скоро вернусь, Самец», – улыбнулась я и, поцеловал небольшую ямочку на его подбородке, силой оторвала себя от него, добавив, «Веди себя хорошо».

Мне потребовалась вся моя сила воли, чтобы уйти от него, но я справилась… только так я могу вернуться в зал ожидания и ждать новостей про отца. Доктор Эдварда сказал, что попытается узнать, что происходит с Чарли, но это было несколько часов назад.

Розали и Элис смотрели The View по телевизору, а я уставилась на свои туфли, на мне всё еще было платье Рейвен. Жаль, что у меня нет с собой комфортных спортивных штанов и майки… и теплых носков.

Телефон Эммета зазвонил и, отложив в сторону Сникерс, он ответил.

«Джаз!» – чуть ли не заорал он, нахмурившись, «Где ты был, чёрт возьми?»

Дальше последовала серия «да» и «ага» от Эммета, и потом он вздохнул и сказал, «Я знаю».

Потом он сказал, что с Эдвардом всё в порядке, ему чейчас переливают кровь, и что мы до сих пор не знаем о Чарли.

«Да, она здесь», – сказал Эммет, «Подожди».

Он передал мне телефон, и, казалось, Элис расстроилась, что сначала он хотел поговорить со мной, а не с ней. Но она смотрела на меня и внимательно слушала.

«Джаспер?» – спросила я.

«Белла, привет», – сказал он, «Я в полицейском участке. Я бы позвонил раньше, но мне многое нужно было рассказать этим парням».

«Я знаю», – сказала я, испугавшись, что полиция узнает, что я убила Викторию.

«Ну так когда они арестуют меня?» – спросила я, наполовину в шутку.

«Зачем им арестовывать тебя?» – спросил Джаспер, «Сэр Кевин убил Викторию».

Я прищурилась и спросила, «Что?» Недостаток сна и постоянный стресс мешали мне думать.

«Сэр Кевин и Виктория ввязались в драку из-за Эдварда», – заявил Джаспер, словно это был факт, и он пересказывал на память, «Свеча упала, и они оба загорелись. Сэр Кевин тоже не выжил. Он был облит алкоголем, так что он сразу вспыхнул».

Я выдохнула и прошептала, «Спасибо, Джаспер».

Я представляла, как Эдвард очнется и узнает, что меня посадили в тюрьму за убийство. У моего отца не было денег на гениального адвоката, и я бы не хотела втягивать их в годовой судебный процесс.

Эдварду нужно будет вернуться к дочери, как можно быстрее. Я бы не хотела, чтобы он постоянно сидел за мной в первом ряду, пока я бы сидела за столом подсудимого в своей оранжевой форме. Я знала, он бы так и поступил, но я бы ненавидела каждый божий день этого процесса.

Это бы убило нас обоих.

Не говоря уже о том, что Эдвард бы проходил как свидетель, он бы врал, чтобы спасти меня, рассказывая бесконечные истории о том, что с ним делали Сэр Кевин и Виктория. И потом какое нечеловеческое унижение испытал бы Эдвард, когда прокурор разорвал бы его на части, назвав его добровольной шлюхой и парнем Виктории, который играл роль раба. Они сделают так, чтобы он выглядел как отвратительный злодей, а не жертва. Мне не нравилось думать о нем ни то, ни другое, но он выглядел бы именно так, после выслушивания сторон.

Это было бы во всех новостях. Бен и Анджела узнали бы. И Кэти. Эдвард был бы на первых страницах всех газет, каждый день ему в лицо пихали бы микрофоны, когда он пытался покинуть зал суда, отвечая, «Без комментариев».

Одноклассники Кэти дразнили бы её за это. Это бы разрушило всех нас. Это бы разрушило нашу любовь.

Это бы разрушило МЕНЯ.

И в конце, меня бы всё равно осудили. Потому что я сделала это. И мне никогда не будет жаль. Я бы не смогла тихо сидеть там и выслушивать всё это, я бы подскочила на ноги и гордо призналась бы во всем.