Красная линия (фанфик Сумерки)

Моё время вышло.

Тогда я видел Таню в последний раз.

«Эдвард…» – раздался шепот, и я подскочил. Белла… Я обнимал её, но не мог заснуть. Я проигрывал в голове нашу последнюю ночь с Таней, снова и снова.

Я больной. Я хотел сжечь себя. Я не хотел этого несколько лет. Нет, не здесь. Если Белла увидит это, или услышит… она сразу же вышвырнет меня отсюда, когда поймёт насколько я ужасен. Она может передать меня. note 24 . Она ДОЛЖНА. Но тогда я не смогу зарабатывать. Так что это не выход. note 25

Note 24

Другому психиатру?? Не пойму совсем о чем он!! She could have me committed. Или в тюрьму сдать?.. или похоронить?!

Note 25

хз ваще…

Я не чувствовал боли уже пять дней. Вот что со мной не так. Белла слишком добра ко мне, а моё тело не привыкло к этому. Оно снова хочет наказаний. Оно словно… страстно желает их. Две недели – это недостаточно долго, чтобы Белла поняла, какой я на самом деле псих.

Она по природе своей – целитель, кто-то, кто хочет исправить и закрепить то, что неправильно и плохо. Это её чувственное и любящее сердце, и я знаю, из-за этого она меня и выбрала. Я её новая сломанная игрушка. Я повреждён. Если бы я не был, я бы не был здесь, не сидел бы на её полке в ожидании её лекарства.

Виктория видела, как я обжёг себя однажды, после того как мне приснилась Таня. Каждый раз, когда я думал об этой ночи, о боли, причиной которой я был для неё и моей Кэти, моя боль была нереальна, чтобы выдержать. Я начал понимать, что сжигая себя так же, как они обжигались, будет моим наказанием, и болью, и правосудием. Это заставляло меня чувствовать себя… немного лучше… достаточно, чтобы я снова мог дышать. Но это не излечит меня… ничто не излечит.

Я бы предпочёл просто умереть, но у меня не было такой роскошной возможности. Я нужен Кэти… или мои деньги нужны ей, всё равно, и я не мог бросить её.

Так что, однажды ночью я встал посреди ночи с кровати Виктории и пошел в её кухню.

Повернул ручку на газовой плите, голубые языки пламени ожили с легким свистом, и я сделал средний огонь.

Я решил сжечь свою ладонь, потому что, кому есть дело до моей ладони, да и кто заметит её в Огне? Мне нельзя повредить тело, Виктория сдерёт с меня шкуру.

И в полной тишине я держал свою руку над тонкими язычками пламени. Они быстро начали кусаться, и я зажмурил глаза, сцепив зубы… принимая это, сотрясаясь всем телом, но я не кричал… и не отходил… и не плакал.

После того, что казалось вечностью, я не мог больше выдерживать это и отдернул руку, выключая газ другой. Повернувшись, я прошел к раковине и включил холодную воду сильным напором, подставив злой, безобразный ожёг на коже, и почувствовал приступ новой боли. Я дёрнулся всем телом и запрокинул голову назад, только тихий рык вырвался сквозь мои сжатые зубы.

Виктория была сзади меня через секунды, обнимала меня, целовала мою спину и говорила, что восхищается моей силой, и что это возбуждает её, видеть, как я делаю это с собой. А еще, что у неё есть целый список людей, с которыми она хочет познакомит меня теперь. Она сказала, что я буду прекрасным рабом боли note 26 . И что на следующий день она начнёт подготавливать меня к этим клиентам, которые платят больше всех.

Note 26

неловко, но единственное, что я выдумала из pain slave

На следующее утро, на рассвете, я был представлен темнице Виктории, которая была похоронена глубоко под Огнем. И я начал изучать боль. Я никогда не сопротивлялся и не боролся с ней. Это почти успокаивало меня, страдать за мои преступления… кричать и быть наказанным за то, что я бросил людей, которых любил. Я принимал всё, что Виктория делала со мной.

«Эдвард…» – снова позвал голос Беллы, и я наклонил голову, глядя на неё, преклоняясь перед её красотой, пока она спала так глубоко. Мои пальцы двигались по её бровям, по её маленькому симпатичному носу, и с обожанием очертили контур её губ.

«Да, Белла?» – прошептал я. Последний раз, когда она говорила во сне, у нас был небольшой сексуальный разговор… и мне понравилось это. Здесь не было сложных вопросов… не было грязных, жестоких признаний… не было её глаз, смотрящих на меня, пока она узнавала насколько я омерзителен на самом деле…Во сне я мог говорить с её сердцем… с её душой. Её великолепное сознание сейчас отдыхало… так что оно не вторгнется сюда.

Она слегка дёргалась под одеялом, словно что-то беспокоило её. Я приподнял бровь, удивляясь, что не так.

«Дай мне руку… Эдвард… пожалуйста… дотянись…» – мягко хныкала она, «Я просто хочу помочь тебе… нет… нет…»

«Шшш, моё маленькое милое сердце…» – шептал я ей в ухо, целуя и обнимая её крепче, «Я здесь… я в порядке… я ТВОЙ».

Она так сильно хочет спасти меня. Жаль, что меня нельзя спасти.

Она немного успокоилась и вздохнула. На её губах играла тень улыбки, и я закрыл глаза и опустил щёку на её обнаженное плечо, зависимый от её нежной мягкой кожи.

«Я твой, Белла», – прошептал я, «Навсегда. Я люблю тебя».

Мои собственные слова вызвали боль внутри. Я не мог отрицать, что это правда, но я также знал, что никогда не смогу сказать ей этого, и она никогда не сможет любить меня в ответ. А даже если смогла, мы никогда не могли бы быть вместе.

Любовь – злая сука. Хуже, чем Виктория, Рэйвин, и все остальные вместе взятые. Я ненавижу любовь. Она бьёт меня каждый день, и её цепи горячие и острые. И это боль… к которой я никогда не привыкну… не выдержу.

И теперь она пришла за Беллой… она хочет ранить и избить её чистое, нетронутое тело и сердце, используя меня.

Даже сейчас, когда я обнимаю Беллу, я думаю о завтрашнем дне. Я должен сняться в этом фильме для взрослых в полдень, и потом Огонь. Интересно, Белла всё еще хочет пойти туда, чтобы «понаблюдать» за мной.

Нет, я не могу просить её об этом. Но она говорила, что хотела посмотреть, как я работаю. Во всяком случае, на эту работу она могла прийти и посидеть за камерами, как мой гость. Я решил рассказать ей об этом и позволить ей выбрать. Думаю, это добавило бы интересную главу в её работу. Как часто девушка вроде Беллы попадает в закулисье порно-фильма?

Пусть пойдёт. Она увидит, что я есть на самом деле, и выберется из этой мерзости. И её чувства не будут расти по отношению ко мне. Она сохранит себя и выберется.

Я скривился при мысли о том, чтобы спросить её пойти. Теперь мне нужно вести себя, будто я ни о чем не догадываюсь, не показывать ей, что я вижу грусть в её глазах. Я был этим парнем пару дней назад, когда спросил её за столиком ресторана, сосала ли она когда-нибудь член. Тогда это было так просто, и я совсем не стыдился себя. Теперь спустя такое короткое время мне было… противно от самого себя.