Красная Шапочка выходит на охоту

— Ноги у меня ниже, мадемуазель MJV, — мягко напомнил Лагар.

— Всё в порядке, можете одеться, — разрешила я, отворачиваясь и краснея до ушей.

Но раны на графе не было — ни шрама, ни царапины. А значит, я стреляла точно не в Лагара.

— Вы так добры, — поблагодарил он, и теперь в его голосе слышался явный сарказм.

— Совсем не добра, — ответила я, стараясь говорить сурово и поскорее изгнать из мыслей воспоминание о мужчине, который только что раздевался передо мной до гола. — Итак, вы — оборотень. Это приобретенное или врожденное?

— Врожденное, — граф оказался за моей спиной. — И надеюсь, теперь вы верите, что я не причастен к убийствам?

Он находился рядом, и я про себя назвала эту близость опасной. Но совсем не потому, что повернулась спиной к оборотню. А поворачиваться не следовало, даже если я была убеждена, что Анну-Ми убил кто-то другой. Но рядом с графом я чувствовала себя, будто проиграла схватку самому страшному врагу. И проигрыш одновременно ужасал и… радовал. Но разве такое возможно?

— Медхен? — повторил Лагар медовым шепотом, и мне захотелось закрыть глаза и откинуть голову, чтобы прислониться затылком к крепкому мужскому плечу. Почувствовать его силу, почувствовать его ещё ближе…

Но вместо этого я произнесла раздельно и громко:

— Двенадцать лет назад всех моих родных убили оборотни. Мои родители держали гостиный дом на тракте. Однажды вечером туда пришли двое, взяли комнату, расплатившись золотом. В ту ночь было полнолуние, и наши постояльцы превратились в волков. Спастись удалось только мне. Я выпрыгнула в окно и бросилась в реку. Меня отнесло течением, я чудом выбралась на берег, залезла на дерево и сидела там до утра. Я слышала, как эти твари расправились с другими постояльцами и моей семьей, а потом рыскали по округе — искали меня. Но вода сбила след, а утром пришли Красные Шапероны. Они прикончили оборотней, нашли меня и забрали с собой. С той самой ночи, месье граф, я усвоила первое правило Красных Шаперонов — ни одному оборотню верить нельзя.

Я вздрогнула, когда граф коснулся моей щеки кончиками пальцев:

— Бедная девочка, — пробормотал он, уткнувшись лицом в мои волосы. — А что насчет второго правила Шаперонов?

— Второе правило — каждый оборотень должен быть убит, — сказала я и повернулась к нему, встав к лицу лицом.

Лагар не оделся, и его нагота пугала меня больше, чем если бы стая волков окружила меня, клацая зубами при полной луне. Я смотрела графу в глаза, потому что боялась опустить взгляд и… проиграть окончательно.

— Тогда чего ждешь? — спросил оборотень с чуть заметной усмешкой. — Я перед тобой, безоружный, в человеческом обличии, у тебя серебряный клинок, но ты почему-то не убиваешь меня.

Он смеялся надо мной. Смеялся над моей нерешительностью. А я злилась и не могла понять, почему так трудно было нанести удар, когда граф сидел в кресле, и почему так трудно ударить теперь…

Я медленно подняла руку, сжимая трость-клинок.

— Почему вы так долго не женились? — спросила я, хотя было совершенно неважно, почему граф не обзавелся семьей.

К чему эти вопросы, Мари?! Неужели ты умышленно тянешь время, надеясь, что граф сбежит или выбьет у тебя оружие? Или ты надеешься… на что ты надеешься?!.

— Потому что дурная кровь Лагаров неизменно проявилась бы в моих детях, — ответил граф, не сводя с меня пристального взгляда. — Зачем передавать проклятие Лагаров дальше? Пусть лучше умрет вместе со мной. Но вы всё-таки не убиваете меня, грозный Шаперон? — и он усмехнулся уже открыто, не делая попытки защититься, хотя острие клинка находилось на расстоянии двух дюймов от его шеи.

Несколько мгновений длилась борьба взглядов, и я не выдержала первая.

— Проклятье! — я опустила клинок и отшатнулась, уставившись в стену. — Да оденьтесь вы, в конце концов! Вам что — нравится щеголять перед девушками в голом виде?

Я услышала шорох, досчитала до десяти и обернулась. Граф натягивал верхние штаны и застегивал поясной ремень.

— Не получается убить? — спросил он вежливо, но в глазах плясали лукавые искры.

— Рубашку, — велела я. — Наденьте рубашку, и идём к вашей сестре.

— К Саломее? — мгновенно насторожился он. — Вы же не всерьез…

— Только когда своими глазами увижу, что на ней нет раны от моего арбалета, — отчеканила я, — только тогда с вашей сестры будут сняты все подозрения.

— А вам не кажется, что Шапероны превышают должностные полномочия? — поинтересовался он сквозь зубы, но поднял рубашку и надел.

— Когда кажется — я крещусь, — ответила я ему в тон и указала на дверь: — Вперёд.

Мы вышли из спальной комнаты графа, спустились на этаж ниже, и подошли к спальне Саломеи. Лагар постучал и позвал сестру по имени, но нам никто не ответил.

— Саломея? — позвал он встревожено и громко, и открыл дверь.

Но тревоги были напрасны — девушка спала в постели, прекрасная и невинная, как ангел. Только эта ангельская красота меня совсем не тронула.

— Будите её, — сказала я.

Граф потемнел лицом, но подошел к постели и коснулся плеча сестры.

— Саломея, проснись, — он легонько встряхнул её, и девушка заворчала, натягивая одеяло на голову. — Проснись.

Он тормошил её, пока Саломея не села в постели, раздраженно протирая глаза и поглядывая на меня и на графа.

— Что случилось, Рауль? — спросила она недовольно, зевая на каждом слове. — Я приняла снотворные капли, и хочу спать. Если ничего срочного…

— Разденься, — коротко сказал он.

— Что?! — возмутилась Саломея. — Ты с ума сошел?

— Не спорь, пожалуйста, — сказал граф твердо и взял сестру за руку, повыше локтя. — Вставай.

Саломея попыталась его оттолкнуть, он вздернул ее на ноги, она заметила меня и потеряла дар речи, указав в мою сторону пальцем.

— Девица оказалась непростой, — пояснил граф, — она из Красных Шаперонов.

— Только этого нам не хватало, — еле слышно произнесла Саломея, но больше не сопротивлялась.

Смерив меня презрительным взглядом, она вырвалась от графа, встряхнула распущенными волосами, а потом демонстративно дернула завязки на ночной рубашке и сбросила ее на пол быстрее, чем я успела сказать, что достаточно приподнять подол.

Сложена она была под стать брату — как идеальная статуя. Богиня любви и красоты из королевского сада, изваянная в мраморе. И, разумеется, никаких ран и ожогов от серебра. Только синяк на ребрах, слева.