Красноармеец

Медлить я не стал, ещё стихали шаги двух конвоиров, а я уже действовал. Ночь только началась, время десять вечера было, успею свалить. Понятно, что весь город поднят, но преступника поймали, должны успокаиваться. Одно радует, меня не опознали как Одинцова, и кровь на лице помогла. Прежде чем выйти к немцам, я вернул в хранилище маскхалат, всё ценное с меня, и сейчас достал наручные часы ромбового и застегнул на кисти. Пару кило я оставил запаса, этого хватило. Чуть подвёл часы, пока в хранилище были, те стояли, но где-то полчаса прошло с той минуты, как вышел со склада с поднятыми руками и оказался в этой камере. Вот и поправил. Примерно конечно, но хоть так время знаю. Убрав кусок двери, вернув на пол, я вышел, держа в руке «Глок», другого оружия с глушителем, кроме «Вала», у меня не было, «Вальтер» у старшины Дёмина остался, и направился к выходу. Пришлось подождать, конвоиры за дверями в коридоре стояли. Что-то обсуждали, но вот разошлись и я так покидая изолятор, смог выйти наружу. Офигеть, даже часового не было. Снова маскировочную накидку на себя, и направился к вокзалу, там вроде технику разгружали, и танки были. Действительно обнаружил три «четвёрки». Ключ от люка у меня был, сохранил с того дня, как «четвёрку» угнал, и тут танки того же типа, видимо новые, с завода, на пополнение частей. Часового у танков я снял выстрелом, глушитель приглушил хлопок, и чтобы замаскировать его, я громко закашлял. Кашель не так внимание привлекает, как непонятные хлопки, похожие на выстрелы. Я так уже делал.

Запустив двигатель, хм, а он тёплый, их прогревают, топлива полбака где-то, я рванул с места и погнал к выезду. А хорошо, что эта бронемашина попалась, я тут хоть знаю управление неплохо. Проехав по мосту, раздавив будку с часовым, по мне не стреляли, видать считали, что свой, пьяный может, тревога в городе ещё не поднялась, там дальше полевая дорога и гнал по ней, встречную колонну грузовиков пропустил, хотя подумывал таранить и давить, но опасался повредить свой транспорт. Оно мне надо? Чем позже брошу, тем меньше на своих двоих топать. Выбор пал в сторону целой техники. Снег так и шёл, хорошо маскировал меня. Чуть позже снег прекратился, да и в последнее время мелкий и колючий шёл, температура явно понижалась. В одном месте вдруг удар по танку, как будто гигантской рукой его притормозили, впереди вспышку рассмотрел, второй удар, но тот двигался, хотя меня серьёзно оглушило, из пушки бьют, видать предупредили что угнан танк и поступил приказ остановить. Поэтому я свернул с дороги, передок поднялся, забираясь на сугроб, тут дорогу чистили, наскребли, и перевалившись через него, погнал дальше. По снегу это не то что по дороге, вслед били, но попаданий не было, хотя видел в приборы, как встают разрывы перед танком, я крутился, зигзаги делал. Скорость от этого упала километров до пятнадцати, может двадцати километров в час, чуть дальше снег был почти сметён с поля, сдуло, тут резвее пошёл. Впереди виднелся лес, но не доехал, ещё один удар, как пинка дали, и движок смолк. Потянуло гарью. Открыв люк, я выбрался, и побежал к лесу, а потом упал и пополз. Стреляют. А танк полыхал, зараза, подсвечивал меня. Ничего, накидка на мне, так что активно полз. До деревьев метров двести было, быстро преодолел, там уйдя за деревья, лыжи на ноги и побежал дальше. Нужно валить, а то как бы район не оцепили. Убийцу трёх генералов будут искать всеми силами.

А уйти я всё же смог. Километров двадцать отмахал, да как-то вошёл в ритм, и без остановок вперёд, только трижды останавливался, чай пил, чуть подслащённый, по кружке за раз выпивал. К моменту, когда рассвело, я уже определился где нахожусь, вот и направлялся к позициям своей дивизии, там к своим выйду. Тут километров сорок от силы по прямой. И это если та на том же месте стоит, а не двинула вперёд, как фронт выровнялся. Канонаду почти не слышно, далеко ещё, звуки разрывов слушал, но это наша авиация работала, что пока большая редкость. Так вот, углубившись в лес, я так и двигался по нему, пока не вышел на противоположную опушку. Мороз такой, что деревья трещали, как выстрелы вокруг, стволы лопались. Я не знаю есть ли за мной погоня, но сам я уже в ватник переоделся, в ватные штаны, так что проблем с морозом не испытывал. Маска на лице, так я до носа ещё шарф замотал, тот уже инеем покрылся, на руках меховые рукавицы из беличьего меха. Такие лётчикам шьют. Прислали труженики тыла подарки фронтовикам, и вот мне перчатки достались. Как раз мой размер, очень понравились. Вот так встав на опушке, я задумался, прислонившись к дереву. Поле открытое, если двинуть вперёд, даже в маскхалате буду виден издалека, горизонт серый, почти синий. На его фоне я буду выделяться. А можно остановится и передневать. Честно говоря, вымотался, но в том и проблема, возможная погоня на хвосте. Немцы упорные, если встанут на след, не отстанут, а сокращать расстояние между нами, мне бы не хотелось. Стоит глянуть с помощью дрона, но ему такой мороз вполне себе помеха. Я же говорю, дорогой брал, всепогодный, но всё же рисковать им не хотелось. В инструкции чётко указано, что температура, максимальная, не ниже минус тридцати пяти. А тут поди знай, могло и до сорока упасть. Вон как деревья трещат. Дрон мой хлеб, с помощью него я работу получаю в штабе, не будет его, меня оттуда мигом пинками на передовую погонят. Некоторый авторитет я там наработал и не хотелось бы его терять.

Вот так я хотел было дёрнуть дальше, да замер, так как боковым зрением засёк движение. Неужели немцы? Я же по прямой не шёл, если бы это так было, те бы перебросили силы вперёд и перегородили дорогу. Примерный маршрут те знают, но я петлял, то влево, то вправо, поди слови. Наверняка посты на высотках выставили, но я и их избегал. Тут никаких сил не хватит перехватить, тем более, когда их оборона трещит и те обступают. Однако не немцы, иногда проваливаясь в снег, шагало трое, в унтах, утеплённых комбинезонах, в шлемофонах. Руки, как и у меня, в рукавицах. Опустив бинокль, я цыкнул языком. Это лётчики, причём наши. Метрах в двухстах от меня, совсем рядом. Если бы поднял дрон, увидел бы. Убрав бинокль обратно, я сунул два пальца в рот и громко зашипел. Блин, когда научусь свистеть? Сколько уже пытался. Ну ладно, не получилось и не получилось. А вдруг смог бы? После этого, сделав губы дудочкой, содрав шарф и маску, и засвистел. Вот это услышали, присели, один залёг. Помахав рукой, я поправил маску и шарф, и отталкиваясь палками направился к ним. Те тревожно головами крутили, маскировочная накидка обезличивала меня, поди пойми кто, но если так нагло прёт и один, значит свой. Вот так подкатив, один из летчиков встал, и я козырнул, представившись первым:

– Старший лейтенант Одинцов, разведка Двести Девяностой стрелковой дивизии.

– Старший лейтенант Губарев, командир звена, Шестьдесят Первая смешанная авиадивизия.

– О, так вас же отвели с передовой на пополнение и комплектацию?
– пожимая тому руку, сказал я.

– Вернули как наступление началось. А про вашу дивизию слышал, хорошо наступаете.

– Это да.

– Вы тут значит проведите разведку?

– Нет, до моей дивизии далеко. Я из плена сбежал. Идём в лес, думаю минут десять у нас есть, чаю попьём, поедим, а то проголодался, - поручковался я с остальными. Был штурман-бомбардир и стрелок-радист. Их «СБ» ещё вчера сбили. Почти сутки в тылу у немцев.

– Ты не пустой?

– Нет, я всегда с носом в табаке и губами в варенье, - усмехнувшись, ответил я.

– Да, хорошо живёшь.

Мы вернулись в лес, так я дал стрелку топорик, лапник нарубить, сам отбежал, и вскоре вернулся с медвежьей шкурой и сидором, в котором немецкие саморазогревающиеся банки. В руке нёс парящий котелок. Внутри чай. Пока те жадно чай пили, по очереди, через край, я показал, как протыкать банки, да сам и сделал, чтобы разогревались, и пока четыре банки так разогревались, шипя и паря, нарезал буханку хлеба, на четыре крупных куска, и вот так поели консервированного мяса. С голодухи нормально, сделали вывод лётчики.

– Трофеи - это хорошо, - сказал я, пряча ложку, с лётчиками пришлось поделится приборами, их заинтересовала моя, та была в комплекте складного ножа.

Не из будущего, местная поделка, трофей с ромбового, в его карманах нашёл. Вот так пока поели, особо не общались. Дальше те описали как их сбили, а я стал описывать как меня похитили. Точнее, с момента как очнулся. Только свои способности не выдавал, рассказывал, как сам немцев облапошивал, убивал конвоиров и бежал. Причём, дважды. В самолёте так повезло, из прорехи мешка торчала рукоятка пистолета, причём нашего «ТТ», видать кто-то из экипажа перевозил трофеи, там кусок меховой шубы торчал из дыры, проверил незаметно, заряжен, и начал стрелять, благо не связали. Фарт, он такой фарт. С парашютом прыгнул. Потом как выследил Гудериана в Мценске, и застрелил его, с ещё двумя генералами.

– Думаю вы теперь понимаете, какая за мной погоня, - закончил я рассказ. О том, как меня в танке подбили, и как из разгорающейся бронемашины вылезал, тоже рассказал.

– Слышал я про этого генерала, - сказал старлей.
– Неужели так разозлились?

– Представим ситуацию, товарища Сталина убили, и вот след убийцы, вы рванёте по следам убийцы? А немцы своего Гудериана обожали не меньше. Знаете, как меня били, когда я сдался на блокированном складе? Если бы не мешали друг другу и не плотная зимняя одежда, убили бы.

Те мгновенно оценили ситуацию.

– Так может пойдём уже?
– предложил старлей, тревожно осматриваясь. Да и остальные напряглись.

– Вот именно.

Отбегать я не стал, свёрнутую шкуру понёс стрелок, а сидор с консервами и котелком, уже штурман. Да, вторую буханку хлеба я нарезал на четыре части и каждый свой кусок сунул за пазуху, чтобы не замёрз, как если бы в сидоре был. Так и рванули по полю прямо днём, я иногда замирал и в бинокль изучал горизонт. Пока чисто. Так и двигались, тут поля, снег почти смело, солома торчала, в общем, лётчикам бежалось за мной вполне комфортно, хотя от тех уже пар шёл, это же я на лыжах мне легче. Километров семь отмахали, с двумя перерывами. Так-то два летуна ничего, темп держали, а штурман послабее, часто отдых младлею требовался. Вот так овраг попался, спустились в него, впереди дымы, но не бои, то ли деревня, то ли какая немецкая часть. До наших рано пока. Тут в овраге где по колено, где по бёдра провалились, наст крепкий, мороз сковал, но второй и третий ломали его унтами, и это по моим следам шли. Проще не друг за другом идти. Попробовали, и действительно так легче стало. Правда, дыхание всё равно сбили.

– Всё. Не могу больше, - выдохся штурман и осел на снег.

– Ждите здесь, я за машиной, там похоже немцы, угоню что, и подъеду. Тут и на грузовике по полю можно гонять. Увидим, что попадётся.

Так что рванул дальше по дну оврагу, он тянулся почти в нужную сторону, пусть в себя придут. А дальше у рощи действительно немцы стояли. Ремрота, как я понял, сам видел брызги сварки, потом и кувалдой работали. Как раз пробовали на ходу отремонтированную машину, отчего я вздохнул. Немцы любят комфорт, в такую холодину они вряд ли бы покинули тёплые дома деревушки что была рядом, но в том и дело что большая часть работ шла в огромном шатре, это не палатка, там внутри стояло насколько машин, дымила печка вроде буржуйки, вот в таких комфортных условиях те и работали. А снаружи старались быстро перебегать из одного тёплого помещения в другое. Только часовые маячили на охране, да и тех каждый час меняли. Что по восстановленной машине, то это был немецкий танк «четвёртой» модели, так что выбора что угонять, не стояло. Тем более танк подогнали к заправщику, и не соблюдая технику безопасности, не глуша, начали заправлять. Заправщик был в виде грузовика с бочками топлива в кузове. Причём к полю, где я укрылся, особого внимания не было, посты со стороны рощи, оттуда проще подобраться, а также было два пулемётных гнезда с круговым обзором. Вот они меня больше всего напрягали. А так я овраг уже покинул и медленно полз, лыжи сняты, я всё тёмное прибрал и вот так сближался. Тут вообще поле следами гусениц изрыто, видимо поле использовали как танкодром для проверки техники, и это хорошо, на равном снежном насте меня бы быстро заметили, а так ползу в колее гусеницы и нормально. Внимательно отслеживал, если что, замирал. Заправка закончилась, и когда танк проезжал мимо, я вскочил и запрыгнул на корму, чуть не сорвался под гусеницы. Прижавшись к башне, пополз к передку, и увидев открытый люк, там торчала голова водителя, увенчанная наушниками, выстрелил из «Глока». Танк так прямо и полз, удаляясь в поле. Водитель должен был свернуть и дальше к стоянке техники, но теперь уже всё. Перебравшись к нему, просто столкнул на пол, тут танк тряхнуло, на кочку наехал, сам чуть не свалился и не попал под него, и устроился на месте мехвода. Чёрт, маскхалат кровью испачкал, но повернул, ускоряясь, до тридцати километров в час разогнался, к своим. За мной похоже снег стеной, облаком, гнал как мог. А тревоги не было, похоже меня не увидели, сама машина в зимнем камуфляже, и то что «четвёрку» угнали, никто не понял.

Мне кажется, все решили, что водила просто дополнительный тест устроил машине, потому не обеспокоились. У того звание фельдфебеля, я рассмотрел на форме, когда документы нашарил в кармане. Выстрела не слышали, хлопок глушителя заглушил рёв движка, меня не заметили, я к броне прижимался со стороны поля. Да и народу снаружи очень мало. Это потом, когда столкнул водилу с места, меня мог кто-то видеть, но видимо никто и не смотрел. Даже когда я покинул импровизированный танкодром, удалился за его границы, дальше старых следов гусениц не было, тот всё равно тревоги не было. Свой же на машине катается, чего беспокоится? Честно скажу, я бы проехал мимо, если бы те не поднялись и не замахали руками, так что свернул и подкатил, остановившись на кромке оврага, те быстро подбежали к танку, я открыл люки, выдернули мёртвого немца, сбросив в овраг, выдал наушники, чтобы между собой можно было общаться, им эта система знакома была, и мы покатили дальше уже вместе.