Красноармеец

Вскрыв танк, а у третьей машины, это была «четвёрка», люки прикрыты, а не заперты, как у остальных. Немца усадил на место стрелка. Сидя рядом руки связал за спиной, хорошо, в районе локтей тоже. Потом кляп в рот, и дальше подсвечивая фонариком, тут тревога и поднялась, видать часового пропавшего искали, а он у меня в хранилище. Это чтобы время выиграть, и запустив движок, ого, баки полные, отлично, стронув тяжёлую машину с места, разгоняясь, погнал по улице. Две легковушки раздавил. Тут случайно, с управлением разбирался. Вырвавшись на дорогу, погнал дальше. Немного в скоростях путался, но потом разобрался. Километров тридцать держал скорость, тут конечно не трасса укатанная, полевая дорога, да ещё разбитая, подмороженная грязь, но такую скорость держать в состоянии. Поглядывая на генерала, у того голова покачивалась, достал фуражку из хранилища, и надел на голову, чтобы не мёрзла. Так и катил, стараясь держать высокую скорость, через час остановился, как раз немец подавать признаки жизни стал, а то я уже беспокоился, видать слабой голова у немца оказалась, долго в себя не приходил. Поднявшись на башню, танк урчал мотором, я поднял дрона в небо, погода позволяла, и осмотрелся. Понятно, все части в округе подняли по тревоге. Я чуть не вляпался, впереди, в пяти километрах, дорогу перегораживали, пушки стояли. Погоня сзади, километров на восемь отставала, быстро они собрались. Поискав объездные пути, нашёл даже несколько. Пусть частью по полям, пару оврагов пересечь, две речки, глянув карты что у генерала были, нашёл броды, но думаю справлюсь. Вот так пока дрон возвращался в автоматическом режиме, достал убитого часового, обыскал, прибрав с него всё ценное и сбросил тело на дорогу. Дальше убрал дрона, вернулся на место мехвода, встретив внимательный взгляд генерала, тот при свете приборов рассмотрел меня, в глазах мелькнуло отчаянье, я только шире улыбнулся, и погнал дальше, сворачивая в чистое поле. Скорость сразу упала, километров до пятнадцати от силы, но пёр себе спокойно. Каждые пятнадцать минут останавливался, изучал вокруг дроном, и дальше. Уйти от попыток немцев устроить засаду и перехватить нас, я смог, более того, ушёл за Тулу, обойдя оборонительные укрепления, что там строили, стороной. Это всё что успел до рассвета.

Загнав хорошо потрудившуюся бронемашину в кустарник, подальше от дороги, выбравшись первым наружу, первым делом достал довольно большую маскировочную сеть, сам делал, и накрыл танк. На весь не хватило, но у меня две накидки, второй закончил маскировку сверху. Заправлять машину не стал, опасно, её могли по следам найти, так что увёл немца подальше, в овраге устроились. Я дал ему возможность облегчится, видно что давно терпел, чуть не напрудил в штаны, таким убийственным взглядом на меня смотрел. И покормил. Сам, с ложечки. Чаем напоил. Дальше расстелил спальник на подстилке, трофейный, немецкий. Стянул сапоги и шинель снял, пришлось развязать, потом снова связать, и уложил, показав знаками чтобы спал. Ну и сам рядом устроился. А так тот не видел откуда я всё приношу, за поворот оврага уходил, там доставал. Если танк найдут, жаль конечно, но ладно, на мотоцикле доедем. Тут до Подольска по прямой километров сто двадцать будет. Если не найдут, а когда через брод переезжал на скорости, вслед стреляли из винтовок, была оборона, и они знали о прорвавшемся танке, знали, то гляну сначала, заправлю и дальше поеду. Будет неплохо передать майору с генералом и танк, чтобы утёрся, скотина.

День прошёл не сказать, что хорошо. Нет, нас не нашли, вообще не слышал шума, пришлось просыпаться, натягивать полог тента, натянув стропы от склонов оврага. Мокрый снег пошёл, первый в этом месяце. Так ещё потеплело, слякоть вокруг, снег растаял. Блин, вот погода. В такую погоду нужно дома сидеть, край в землянке, а не находится под открытым небом. Я и поэтому работу разведчика сильно не любил.

Когда выспался, да и генерал ворочался, я покормил его, сводил за поворот оврага, прибрав все вещи, потом пока тот на складном стуле сидел, изучал документы и карты, что при нём были. Бешенства пленного не передать, так и сверлил глазами. Языка немецкого я не знал, особо и не учил, но разобраться в его удостоверении смог. Командир Восемнадцатой танковой дивизии тот, генерал-майор получается, некто Вальтер Неринг. А интересные документы и карты, их срочно нужно отправить в Москву, в Генштаб. Причём, документы в основном другого генерала, он был старше званием. Начальник Неринга, командир Сорок Седьмого моторизованного корпуса. Некто, генерал танковых войск Лемельзен. Я на удачу спросил у Неринга, зачем к нему приезжал командир корпуса, и о счастье, английский тот знал. Не очень хорошо, но знал. Правда, отвечать на вопросы отказался, но хоть по бытовым вопросам разрешились проблемы. Как стемнело, я сбегал и глянул, танк стоит, рядом никого. Привёл генерала, усадив его на место стрелка, запустил движок, а схватился тот не сразу. Холодный, но схватился. После этого выбрался, и пока мотор прогревался, вроде трубки охлаждения не полопались, если они вообще есть, днём оттепель была, и вот так из бочки самотёком и стал заправлять баки. Две трети бочки ушло, решил, что пока хватит, убрал всё, маскировку тоже, и проведя дроном разведку, а я батареи зарядил, пока генерал курил на стульчике, за поворотом тарахтел генератор. Немецкий бензин ему вполне подходил. Я иногда поднимался на склон и поглядывал вокруг, но было тихо. От места стоянки танка до дороги километра два, там всё чисто, похоже никто танк не искал. Дальше, определив где посты, как объехать, так и покатил. Дрон здорово помогал. А гнал на предельной скорости, и успел за два часа до рассвета добраться до Подольска, укрыв танк в лесу на окраине города. Снова маскировкой накрыл, генерала заминировал гранатой-пустышкой, чтобы не дёргался. Тот с неё глаз не сводил, по виску капли пота потекли. Как бы Кондратий не хватил. Сам переоделся в свою комсоставскую форму, шинель сверху, и рванул к хозяйке квартиры.

Еле достучался, крепко спала. Забрал оба тазика с холодцом, два раза бегал за ними, делал вид что в машину внизу спускаю, поблагодарил, чмокнув в щёку, и убежал. Кстати, у меня новенький патефон, у генералов взял, и запас пластинок изрядный, тут и разные заграничные исполнители, французские. Вот так вернувшись, достав красное полотнище, древко закрепил, и как рассвело, прождав часа два, да ранее освободив генерала от гранаты, запустив движок, нагло покатил в город. Пост на въезде проехал спокойно, там таращились на меня. Нет, попытки остановить были , но я не обратил внимания. Чем они остановят его? Пушки не имелось. На приказы и знаки я не обращал внимания, так и подъехал к зданию где штаб разместился, по времени уже должен начать работать. И работал, все высыпали на улицу. Уф-ф, я опасался, что отбыли на фронт. Тут и гражданские собирались, смотри и мои бойцы прибежали. Старшина мелькнул в толпе. Так что заглушив двигатель, ловко выбрался, стараясь не испачкаться, танк весь в грязи был, и сказал комполка:

– Товарищ майор, вы просили вражеского генерала, генерал есть, командир Восемнадцатой танковой дивизии генерал Неринг. Принимайте.

Первым подскочил особист, помог связанного генерала вытащить, дальше его приняли, толпа загудела, рассматривая того, бумаги и портфели, что в танке были, особист лично принимал, да и саму машину. Всё это срочно в штаб. Вскоре приехало двое в высоких чинах из Политуправления и как мне удалось подслушать, комполка действовал не по своей инициативе. Ладно бы тот, когда полк на передовой был, подначивал, отправил за генералом, а когда полк в глубоком тылу, как бы он это провернул? Это вне его компетенции. Я так думаю те просто использовали травлю и вот застали его так сделать. А может и нет, я только обрывок разговора подслушал, остальное нафантазировал. Однако все были довольны, получилось. Меня даже чуть дезертиром не объявили, сбежал, бумаги не оформил. А поди знай куда я пропал, может к себе в тыл сбежал? По краешку прошёл. Пока те с переводчиком разбирались в том, что я добыл, сам я писал рапорт, при этом устно докладывая, как добыл вражеского офицера. Документы второго генерала тоже сдал, но только их. Причём тут всё решал особист, тот висел на телефонном проводе, и нас срочно дёрнули. Нас - это меня, комполка, особиста, генерала, обоих чинов из Политуправления фронта, и двух бойцов охраны, посадили на мотодрезину, и в Москву. Дрезина на трамвай похожа внешним видом, но бегала шустро.

Куда после прибытия подевались остальные, не знаю, а меня встретили сотрудники НКВД, особист легко им меня сдал, и в здание на Лубянку, а там знакомое лицо, капитан, что автоматом «Вал» интересовался. А вот ромба не было.

***

Вот уже третий день как идут довольно жёсткие допросы, спецсредства применяли, и в холодной держали, где по колено холодная вода, и дуболомы работали, но профи, следов избиения не было. Я их сам оставлял в карцере, о стену бился, синяками разукрасил лицо, капитан зол был. Если те так старались не оставлять следов, решил изгадить им малину. О нет, пленение генерала их не интересовало. Им нужен был автомат. Этот альтернативно одарённой капитан, покумекал и понял, что я их надурил. То, что я трофейщик, вон, даже гильзы не выкинул, известный факт. Выкинул бы я оружие, что мне так понравилось? Да нет конечно. Вот тот почувствовал себя ослом, рявкнул, ударил по столу - а я уже за генералом ушёл, и меня вернули, а дальше тот работал, выбивал из меня информацию и само оружие. Ага, хоть в котлету превратите, не отдам. Выкинул и всё тут. Правда, границ те не переходили, если бы я почувствовал, что инвалидом делают, просто уничтожил бы всё вокруг и сбежал, прорвался бы, но пока терпимо, хотя работать умеют, этого не отнять.

Вот так на третий день меня не в карцер, а в камеру. Я зашёл скособоченный, отработали серьёзно, на лице синяки, под глазом бланш, губа разбита, на скуле кровоподтёк, на подбородке синяк расплывался, ссадина на виске. На лице это моя работа, а вот остальное местных. Кстати, тем ничего из моих вещей не досталось, и сидор убрал, не только награды снял, но и документы в хранилище. Оформляли меня по справке от полкового особиста. Хрен я им что дам. Вот так пройдя в камеру, это не карцер где я две ночи провёл сидя на корточках на стуле, а те думали в ледяной воде. Убирал, когда конвоир открывал дверь. Спать хотелось жутко, мысли плавали, капитан этот знал своё дело. А камера с военными была, четверо нар, по две с двух сторон, всего шесть человек. Маловато. Интересно кого из них ко мне подводят? Это же классика жанра. Или все тут агенты местных? Сам я дрожал, обхватив себя руками, в одной форме был. Галифе закатаны до колен, сапоги-то сразу отобрали, как и шинель, так что дверь за мной захлопнулась и один из сидельцев воскликнул:

– Давай к нам парень, ложись тут, шинель я дам.

А вот и человек спецслужб, подходы ищет, доброту показывает. Впрочем, отказываться я не стал, в полы шинели ноги замотал, те в кровь разбиты, а походите по бетонному полу, запинаясь о ступеньки, также разобьёте. Вообще укутался, лежал и дрожал. Один из сидельцев, с разбитым лицом, в чёрных петлицах по два ромба, кажется инженер, тут явно не сам, дуболомы работали, прошепелявил вопрос:

– Кто работает?

– Гольцев.

– Ах этот, ну он дотошный.

– Враг он, оказывается. Я в плен лично немецкого генерала взял, командира танковой дивизии, а второго убил, не унести мне двух было. Немцев на своих агентов вышли, узнали кто генералов взял, одного убил, другого нашим передал, с кучей документов и карт, вот агенты и работают. Гольцеву видимо приказали от меня избавится, он и старается. У-у-у, вражина. Не стесняясь рассказал всё. Сказал, даже если в камере расскажу, не страшно, они все приговорённые.

– Да чего ты врёшь?!
– возмутился тот, что шинелью поделился, по петлицам капитан ВВС.
– Не было такого!

– А ты в кабинете был, пока меня избивали?!
– огрызнулся я.
– Или ты стукач местных? А ведь точно стукач, я таких тварей за версту чую. Сколько уже сдал пад*а?!

Остальные на него не хорошо посмотрели, видать и сами подозревали. Двое встали, так тот рванул к двери и заколотил в неё. Выпустили. А вскоре и за мной пришли. Ну, здравствуй родной карцер. Как звук шагов удалился, я достал стул, разложил, забрался за него, вытирая ноги полотенцем. Дальше телогрейку накинул, на ноги валенки, из котелка поел горячего куриного бульона с лапшой, а то уже носом шмыгаю и тело ломит, простудился, и стал дремать, хоть так вприсядку посплю. Опыт уже есть. Просыпался часто, от любого шума, поэтому, когда дверь открыли, часов пять прошло, я так и стоял в воде по колено, прислонившись к стене, и дремал. Делал вид.

– На выход, - с хмурым видом велел конвоир.

– Дверь закрой, холод выпускаешь, - схохмил я хриплым голосом, и меня тут же скрутил жуткий кашель.

Впрочем, тот ждать не стал, за ворот схватил, резко, что оторвал его, но смог вытащить, дальше поддерживая, повёл наверх. Оказалось, всё, выпускают, выдали всё что забрали, когда принимали и описывали всё что при мне было. А потом бланк о неразглашении пододвинули, и капитан, всё тот же Гольцев, велел:

– Подписывай.

– Прям разбежался.