Краснодарские лета

Во-вторых – всегдашняя стая подростков с гитарами, тоже, конечно же, неформальных и авангардных.

Вот с этим-то невразумительным контингентом и общался Саша Э. – «оператор ЭВМ» по образованию (окончил ПТУ) и рокер по влечению души. Сначала он работал почти по специальности – менял лампочки в гостинице «Интурист», потом стал жить на неверный доход от выступлений местных рок-групп, подвизаясь в полудюжине из них в качестве гитариста и певца; какое-то время даже писал детские песенки для Краснодарского кукольного театра. Принимал участие во всевозможных «акциях» и «проектах». Ещё занимался «продюсированием», т.е. отлавливал в краснодарских подворотнях пьяных подростков с гитарами и приводил их к своим приятелям в студию звукозаписи, чтобы дать ребятам шанс создать и записать какую-нибудь «нетленку», да и чтобы пили они в нормальных условиях, хотя бы за столом. Кто-то из корешей Саши после его гибели наивно писал в некрологе на интернет-форуме: «На улице Красной часто можно было встретить этого большого, весёлого и доброго человека, который говорил нам: – Ну что вы такие смурные! Лучше пойдёмте мадеры выпьем!..»

Я не очень хорошо знал Сашу: мы часто встречались в одних и тех же компаниях в начале 90-х, но мне, студенту консерватории (а потом Литературного института) и артисту Камерного хора Краснодарской филармонии, в голову не приходило воспринимать всерьёз местных рокеров. Они меня, конечно же, тоже всерьёз не воспринимали – я был явным чужаком, не способным, по их мнению, оценить всю глубину и гениальность их музыки и текстов. Но в Краснодаре тех лет немного было мест, где можно было хоть как-нибудь развлечься, поэтому мы сталкивались то на местном Арбате (отрезок улицы Чапаева между Красной и Красноармейской), то в «стекляшке» на углу Красной и Северной, то в кафе «Берёзка» у главного корпуса Политехнического института. Студенты, вчерашние студенты, абитуриенты, «олдовые мены», друзья приятелей и приятели друзей, случайные собутыльники – обычная молодёжная тусовка, где все знают всех, но никто никого толком. Наша литературная группа не дистанцировалась специально от других; Валера Симанович, например, охотно общался с рокерами, художниками, заводил знакомства и даже приятельские отношения со многими из них. О Марианне Панфиловой и говорить нечего: ей только дай поговорить, неважно с кем, где и когда.

Летом 1993 года Валера пригласил меня на какую-то рокерскую тусовку в ДК на улице Володарского, рядом с телецентром. Я пошёл с ним за компанию, делать всё равно было нечего. Валера познакомил меня с «музыкантами» – друзьями Саши Э., я обменялся с ними ничего не значащими фразами. Устав от воплей, рёва и сивушного перегара, сдобренного густым запахом анаши, я ушёл с тусовки рано и о новых знакомых позабыл. Через неделю вечером в мою калитку постучали. Я очень удивился, увидев Колю и Ваню – случайных знакомых из ДК.

– Олег, привет! А мы тут случайно мимо проходили, нам Валерка сказал, что ты здесь живёшь! – обрадовали меня нежданные гости. – Слышь, Олег, у тебя что-нибудь бухнуть есть?

Коля жил на Фестивальном, Ваня в районе рубероидного завода. Вот уж действительно – случайно! Но долг гостеприимства… Я пожал плечами и пригласил визитёров на веранду. Летом я проводил там практически всё свободное время, держал пишущую машинку, книги, туалетные принадлежности. В мансарде только спал, и то не всегда. Объяснил гостям, что из «бухнуть» у меня только бутылка домашнего вина, ещё могу предложить чай. Гости поморщились, но согласились и на то, и на другое. Вино выпили сразу, проигнорировав поставленные на стол рюмки и попросив разлить его в чайные кружки.

– У тебя точно больше бухнуть нечего? – с надеждой спросил Коля.

– Точно, точно. А чайник сейчас вскипячу…

И я пошёл в летнюю кухню.

Через полторы минуты вернулся на веранду. Коля довольно щурился и вытирал губы тыльной стороной ладони. Ваня часто дышал и моргал, сгоняя с глаз слёзы. Продышавшись, сказал мне укоризненно:

– Олег, что же ты корешей обманываешь?..

– В смысле?

– Ну, говорил, что у тебя бухнуть нечего!

– Так и есть.

– Да ладно, не гони! Вот же у тебя одеколошка была! – и Ваня показал мне свежеопорожнённый флакон туалетной воды с отломанным распылителем. – Да ты не жадись, мы тебе завтра новый купим, в универсаме, там «Ожён», тоже французский! Или послезавтра…

– Пошли на х… Оба.

– Да ты чё, в натуре! На корешей!

Я молча развернулся и направился к сараю. Вышел оттуда с монтировкой. «Кореша», опрокидывая стулья, вымелись на улицу, обиженно матерясь.

Пару раз после этого я встречал горе-музыкантов на Арбате. Они делали вид, что со мною не знакомы; я не стремился их разубеждать. Насчёт выпитой уродами «одеколошки»: это был герленовский «H'eritage». И после этого – меня называть снобом?!..

Валера приятельствовал с Сашей Э. и даже пустил его пожить в ведомственную квартиру, где сам жил в то время с женой, актрисой Молодёжного театра. Как-то я пришёл в гости к Валере, мы допоздна засиделись, Валера предложил мне заночевать у него – в комнате, которую он предоставил Саше.

Но тому не понравилось предложение Валеры, он долго спорил и возмущался: «почему это Виговский будет ночевать в моей комнате?» Саша смирился с неизбежным только после того, как выведенный из терпения Валера напомнил ему, кто хозяин в квартире, и сказал, что раз уж он приятеля пустил пожить, то старого друга тем более пустит переночевать, так что пусть Саша потеснится. Саша, разумеется, потеснился, хотя и с большой неохотой. Спали мы, кстати, оба на полу – как обычно спал сам Саша; просто в пустой комнате площадью десять квадратных метров на пол бросили второй матрац.

Приблизительно через полгода будущий «отец кубанского рока» устроился в ДК железнодорожников «руководителем ансамбля», т.е. всё той же рок-группы (одной из многих, где он успел отметиться). В его распоряжении была площадка – зал в ДК, и Валера Симанович попросил Сашу предоставить его нашей литературной группе для проведения поэтического вечера. Саша барственно дал согласие, но потом началось странное. За неделю до выступления мы сделали несколько десятков афишек, и я зашел к Саше домой для согласования последних деталей. В то время он снимал частный домишко на углу улиц Островского и Московской, рядом с трамвайной остановкой и в трёх минутах ходьбы от моего дома – поэтому, собственно, договариваться пошёл именно я, а не Валера, Вадим Яковлев или Марина Панфилова. У Саше было обычное разгуляево – компания приятелей, стол уставлен бутылками, в комнате не продохнуть от табачного дыма. Саша осмотрел наши афиши и тут же делано возмутился:

– А почему это вы не написали, что вечер проходит не просто в ДК ЖД, а в моём клубе «Яйца Пегаса»?

– Чьи яйца?!..

– Пегаса! Я так свой клуб назвал! ДК ЖД – само собой, а в нём ещё мой клуб! «Яйца Пегаса» называется!

– Саша! Во-первых, о твоём клубе я впервые слышу. Во-вторых: у нас серьёзное выступление с серьёзными стихами. Если на афише написать про яйца – хоть Пегаса, хоть Беллерофонта – публика придёт совсем не та, на которую мы рассчитываем! Придёт всякое быдло и малолетки, которым только бы постебаться!

– Это ваши проблемы! А я сказал: если на афишах не будет про «Яйца Пегаса», то и выступления вашего не будет!

На следующий день я встретился с Валерой и сообщил ему о требовании Саши. Валера поморщился и сказал:

– Олег, это, конечно, чистая подстава, но Маринка очень хочет выступить с новыми стихами, и Валя, и Егор. Мы уже всем сказали, что будет наш вечер в ДК ЖД, когда ещё в ближайшее время удастся найти площадку? И выступать нужно всем СИАМом, иначе нас не поймут! Делать нечего, придётся соглашаться…

Мы приклеили к афишам надпись «Яйца Пегаса» и в таком похабном виде развесили афиши по городу. Выступать совершенно не хотелось, но Валера был прав: не бросать же девчонок одних? Даже если Егор Кизим к ним присоединится, всё равно будет мало выступающих для серьёзного вечера – не так уж и много у каждого из нас достойных стихов, а читать всё подряд, лишь бы занять время – тоже не годится.

Вечер, на удивление, прошёл неплохо. Хотя публика пришла соответствующая, и половина ушла сразу, как только поняла, что никакой пошлятины не ожидается. Осталось около половины слушателей – вполне вменяемых и благодарных: аплодировали и даже кричали «браво!»