Красноглазый вампир

Они наполнили нефритовые кубки приятным на вкус пенящимся напитком. Едва Хакстон и проводник сели в портшез, как их тут же сморил глубокий сон.

Они проснулись в разгар дня, когда колонна входила в густой туман, окружавший высокую гору. Внутри небольших носилок, которые носильщики резво тащили на плечах, было холодно. Через занавес из алого шелка просунулась рука с чашками горячего чая для Хакстона и его спутника.

— Сэр, — прошептал проводник, — вы видели эту руку?

— Что в ней такого особенного? — спросил удивленный доктор.

— На ней был отпечаток волка!

— Я не знаю, как он выглядит, — признался Хакстон.

— Три точки, образующие заглавную V, — тихим голосом объяснил Нитикин.

Хакстон пожал плечами, но проводник схватил доктора за руку и взял из нее чашку, которую тот уже поднес к губам.

— Нельзя ничего принимать от дондо, — с испугом произнес он.

— В таком случае царь Анкиран собирается причинить нам зло?

— Не говорите так, — испугался проводник, — его величество есть воплощенная лояльность, и я не понимаю, как дондо сумел затесаться в эскорт.

Он выглянул из носилок и увидел начальника каравана, который на низком китайском скакуне проехал мимо них.

— Шаман! — почтительным тоном обратился он к нему. — Мой хозяин, доктор, хотел бы поблагодарить того, кто передал нам чай из-за занавеса.

Глава каравана, мужчина со строгим лицом, удивленно глянул на проводника.

— У нас нет чая, — сказал он, — и никто не мог подойти к портшезу, поскольку я сам охраняю его. Полагаю, какой-то злой дух горы наслал на вас дурной сон.

Нитикин жестом подозвал его и протянул ему чашку из красного фарфора, наполненную ароматным напитком.

Едва Шаман увидел ее, как его взгляд помрачнел.

— Надеюсь, его величество не отпило из нее? — озабоченно спросил он.

— Нет, шаман, я помешал, а рука, подавшая чашку, имела знак дондо.

Видите сами, вмешались злые духи, — сказал начальник каравана, — эта рука не связана ни с каким телом… Но вы поступили правильно.

Разговор велся на якутском языке, который доктор Хакстон понимал плохо, однако смысл его до него дошел.

Но объяснение шамана его не удовлетворило. Он отодвинул красный занавес и оглядел окрестности.

Они шли по узкой долине. Портшез едва не касался зарослей карликовых хвойных деревьев. В месте, где появилась рука, портшез, по-видимому, коснулся сосенок и лиственниц.

Он глянул на носильщиков: четверку крупных парней с невозмутимыми лицами — настоящие буйволы, переставлявшие ноги, словно автоматы.

Хакстон откинулся назад на тонкие кожаные подушки и сказал себе, что начались тайны запретного царства.

Они уже поднялись на большую высоту. Даль скрывала густая завеса тумана и облаков. Ни равнины, ни реки не было видно. Людей окружало белое гало. В бездонно-голубом небе парил орел. Он словно висел в воздухе на невидимой нити.

Внезапно послышался протяжный звук гонга, затем вроде заверещал сверчок.

Что это? — спросил Хакстон Нитикина. — Кого-то зовут?

Напротив, — с дрожью пробормотал проводник, — мы двигаемся вдоль кладбища шаманов, и гирритам дают знак освободить дорогу.

Сгорая от любопытства, Хакстон наклонился к шелковому занавесу, но Нитикин придержал его.

Лучше их не видеть, сэр, — умоляюще сказал он. Доктор смирился, откинулся на подушки и задумался.

После короткой стоянки караван вновь пошел вперед в гору. Дорога становилась всё труднее.

Гонг и сверчок стихли, но нарастал другой звук — металлический перезвон, сопровождаемый странным постукиванием, как если бы звучал далекий ксилофон.

Мы идем вдоль кладбища, — прошептал Нитикин, — это место абсолютно запретно для чужаков и даже для Шаманов, у которых нет специального разрешения.

Ветер колыхал занавес, иногда открывая щели, иХакстон мог видеть куски местности.

Можно было подумать, что они находятся в карликовом саду, засаженном крохотными перекрученными деревьями с короткими ветками, на которых висели сухие кожаные бурдюки.

Нитикин тоже заметил их и вполголоса разъяснил:

— Это могилы шаманов… не забывайте, сэр, что эти колдуны не верят в смерть, по крайней мере, так, как мы. Когда им покажется нужным, они поднимают из праха тех, у кого меньшие заслуги и кто еще должен послужить живым.

— Гирриты?

— Да… Но не говорите так громко. Их имя опасно произносить. Они слышат издалека и прибегают на зов.

Шум уменьшился. Около полудня караван внезапно остановился, и его начальник обратился к путешественникам с вежливой просьбой выйти из портшеза.

Хакстон увидел удлиненное плато. С одной стороны высилась каменная стена, а с другой — пропасть. На плато стояло около пятидесяти кожаных палаток, а на дальнем краю высилась самая большая палатка, увенчанная золотым знаменем.

Начальник каравана поклонился.

— Его величество царь Анкиран лично прибыл встретить гостей, — произнес он. — Окажите честь последовать за мной.

Он подвел их к большой палатке. Не дойдя несколько шагов, он остановился и принял позу почтительности и страха.

— Впустите доктора Хакстона, — послышался низкий голос, говоривший на английском языке.

Внутри палатки царил полумрак. Ее едва освещали невысокие желтые всполохи огня, разведенного в медном очаге. Но когда глаза доктора свыклись с полумраком, он увидел уютную обстановку, привычную для хорошего кемпинга, европейского или американского. На складном стуле из грубого полотна восседал джентльмен, одетый в белоснежный кафтан, и любезно смотрел на него.

— Очень рад вас видеть, доктор Хакстон, — произнес он, протягивая гостю белую холеную руку. — Я — царь Анкиран.

— Величество… — начал слегка ошарашенный доктор.

Я путешествовал по Англии, где меня величали сэром, — с улыбкой перебил гостя царь, — доставьте мне удовольствие, обращаясь ко мне так же.

Хакстон с удивлением обратил внимание на то, что его августейший собеседник мало походил на азиата. Лицо его было загорелым, как у белого человека, долго пребывавшего в тропиках. Нос напоминал нос Бурбонов, а глаза были широкими и смеющимися.