Красные дни. Роман-хроника в двух книгах. Книга вторая

Полевой штаб армии был вынесен на высокий курган, почти над самой линией фронта. Без помощи бинокля великолепно просматривалась вся окружающая равнинная местность. Солнце поднималось, видно было, как от Марьинского шли подкрепления к белым, рысила конница — как видно, последние сотни...

Вызвали к телефону.

Звонил лично начальник штаба фронта Иван Христианович Паука, спокойный, вяловатый военспец.

— Командующий фронтом просил передать, что противник с утра бешено атакует каховский плацдарм па левом берегу, следует ожидать прорыва вновь на фланге 6-й армии. Поэтому просим обратить особое внимание на Грушевку и теснее связаться с флангом Авксентьевского... Самые решительные действия конармии могут спасти положение! Бригаду Саблина, по-видимому, следует вывести в резерв на стыке, армий!..

«Даже Паука поднял голос! Видимо, под Каховкой и в самом деле горячая обстановка...»

— Передайте командующему фронтом товарищу Фрунзе, что его указания приняты к решительному исполнению, товарищ начальник штаба, — сказал Миронов. — У меня все.

— А как... вообще, Филипп Кузьмич? — помедлив, спросил Паука.

— Ничего, Иван Христианович, — сказал Миронов. — Бешено атакуют, но это, думаю, их последние атаки. Сейчас начинаю главную свою операцию с участием резерва.

— А у вас есть еще и резерв? — в трубке послышался невеселый смешок и вздох.

— Да. Имеем... на крайний случай, Иван Христианович...

— Ну, с богом, как говорят, Филипп Кузьмич...

Дали отбой связи.

Миронов дал команду вывести на исходные рубежи, к двум невысоким холмам впереди, резервные бригады Блиновской.

— Позвать комбригов!

За шумом и гвалтом ближнего боя, взрывами снарядов, пулеметной трескотней и за десять шагов никто бы не расслышал тех указаний, какие давал командарм своим резервным бригадам. Что касается штабных и адъютантов, то они немало удивлены были, что комбриги, до того бывшие в мрачно-сосредоточенном настроении, вдруг заулыбались, закивали папахами, а Никифор Медведев, комбриг-1, даже гулко захохотал, откинувшись в седле. И с места бросил жеребца в карьер, к своей непобедимой казачьей братве.

Командарм и штаб взяли к глазам бинокли. Но и было ж на что посмотреть впереди!

Пока третья бригада из Блиновской в шальном намете полетела на помощь Лысенко, первая и вторая начали вдруг странные занятия по конной маршировке и перестроениям вокруг ближних курганов. Любо было видеть этот парадный марш эскадронов, распущенных взводными колоннами на дистанции, с красными знаменами и даже оркестром. Каждая бригада шла почему-то на самую вершину холма (по-видимому, лишь для того, чтобы командиры могли хорошенько рассмотреть впереди поле сражения) и на быстрой рыси спускалась на той стороне. Но, затерявшись в кустах, у подножия, эскадроны незаметно возвращались по окружности холма в исходное место и возобновляли новый марш к вершине...

— Что они делают? — спросил Полуян, глянув на Макошина.

Макошин едва заметно пожал плечом и усмехнулся:

— Какая-то карусель вокруг кургашков... Дайте закурить.

— Да, веселая минута! Закрутили донцы-молодцы, как в песне... — вновь усмехнулся Макошин. — А между тем уловка неплохая, Дмитрий Васильевич. Вы только представьте, какая картина открывается теперь с той стороны, от Днепра. Ведь противник видит эти курганы и непрерывное течение конницы, лавы за лавой... А?

На вершины холмов вслед за четырьмя эскадронами вылетели еще четыре. Спустя несколько минут — снова, эскадрон за эскадроном, несчетно. С широкими флагами, с эскадронными значками на пиках, вовсе без пик и флажков, но с медными трубами оркестра впереди... Если смотреть с низины, от Днепра, то этим конным массам и вправду не было конца!

— Теперь смотрите в бинокль, Дмитрий Васильевич, — сказал Полуяну смеющийся Макошин. — Боюсь, что с белыми вам сегодня встретиться лицом к лицу не придется. Хотя и готовились мы с вами к настоящей рубке!

— Да. По-моему, там какое-то смущение, — не очень уверенно проговорил Полуян и стал проворачивать меж трубок бинокля регулятор четкости.

Миронов подозвал начальника политотдела армии и сказал, протягивая заготовленную здесь же телеграмму:

— Товарищ Попок, прошу вас лично доставить эту телеграмму на узел связи для командующего фронтом. Очень важно. И срочно. Прочтите текст здесь же на всякий случай...

В телеграмме говорилось:

Вторая Конная выполняет смой революционный долг и ждет дальнейших приказаний Республики. Есть уверенность и надежда выбросить противника на левый берег Днепра. Бой продолжается.

Миронов. Макошин. Поилуян.

Начальник политотдела с конвоем выехал к ближнему селению. Миронов же потребовал коня и с резервным Заамурским полком пошел сам в конную атаку.

Белые бежали. В долине раздался вопль: «1-я Конная пришла! Разворачивается для атаки!» и начался панический отход по всему фронту. Три вражеских кавдивиаии стоптали и повернули за собою две пехотных. Пошла неудержимая и ужасающая рубка бегущего противника. Артиллерия между тем била шрапнелью с хорошим упреждением, доставая даже тех, кто уже скрывался в плавнях, в густоте камышей.

ДОКУМЕНТЫ

Донесение в РВС Южного фронта

14 октября 1920 в.

Правый берег Днепра и Каховский плацдарм спасены. Корпус генерала Барбовича, поддерживаемый 6-й и 7-й пехотными дивизиями, разгромлен. После семичасового упорного боя на линии сел Марьинское — Грушовка — Покровское противник в беспорядке бежал к переправе у села Бабина... Пока сведений не имею, но убежден, что только жалкие остатки ушли на левую сторону.

Жду указаний. Миронов [53]

Ходатайство РВС 2-й Конной в РВС Южфронта

Прошу срочного разрешения украсить грудь доблестного начдива 2-й кавалерийской т. Рожкова орденом Красного Знамени и ходатайствую о награждении начдива 21-й т. Лысенко, как имеющего таковой, — золотым портсигаром за боевые подвиги 13 — 14 октября.

Командарм 2-й Конной Миронов

Член РВС Макошин [54] .

53

Душенькин В. Вторая конная. — С. 151.

54

Военно-исторический журнал.— М., 1980.— № 7.— С. 64.

Фрунзе мучила старая язва желудка, обострявшаяся в дни, подобные нынешним, когда все силы были на пределе, не было ни сна, ни отдыха. Запаздывали эшелоны с пополнением, боезапасом, провизией для бойцов, плавсредствами для форсирования Днепра... Затяжные, с переменным успехом бои в течение целой недели могли истомить и здорового человека. Под Каховкой лезли на Блюхера новые, несокрушимые, окрашенные в рыжий «колониальный» цвет английские танки. 13-я Уборевича никак не могла взять инициативу, разбегалась под ударами вражьей конницы, либо погибала с мужеством и проклятьями, на Миронова ударили с двух концов вдвое и втрое превосходящие силы. Казалось, что фронт Южный будет смят, ждали на подмогу 1-ю Конную. Но вот что-то случилось на позициях решающее, пришел наконец-таки успех! Миронов сумел все же выйти из тяжелого положения, смял неприятеля. Гонит в плавни, в болото! Отбил у них всю артиллерию!

Боли, мучившие комфронтом в эти дни, держали его в штабе, не мог выехать в Апостолово, к конникам. По вечерам с ним по обычаю засиживался Гусев, вспоминали прошлое, каторгу и ссылку.

В этот раз, после составления подробного доклада в ЦК, Ленину, Гусев просмотрел бегло представления из армейских штабов о наградах особо отличившимся и посмотрел на Фрунзе:

— Начдива Рожкова, как просит штарм-2, наградим и комбрига Журавлева из 6-й, разумеется, тоже наградим. Но ведь надо и самих командармов не забыть, полагаю?