Красные и белые. На краю океана

•Строд безнадежно думал о том, что лошадиного мяса осталось на пару дней, и нет дров, и нечем сменить подстилку для раненых. Если сегодня пепеляевцы пойдут в очередную атаку, то конец их обороне. Он всю ночь слышал какое-то движение в стане противника, Вишневский то ли получил подкрепление, то ли готовится к наступлению.

Но шли часы, атаки не было. Метель улеглась, опали снежные вихри, в тайге возникла торжественная тишина, та самая, что иногда называется безмолвием Севера. И вот это безмолвие лопнуло-от далекого, круглого, плотного звука, он прокатился над сопками — неумолимый, властный, беспощадный. Что-то тяжело ахнуло, земля содрогнулась, по тайге пронеслись тысячи угрожающих шорохов.

— Орудийный выстрел! Генерал Ракитин подходит к Лисьей Поляне. — Строд выбежал из юрты. Красноармейцы повернулись к нему, ожидая последнего приказа.

— Сейчас начнется атака. Мы взорвем их и себя, когда они окажутся здесь,— сказал Строд.

Орудийная канонада продолжалась весь день, но пепеляевцы так и не пошли в свою решающую атаку.

Это было непонятно и поразительно.

Строд опасался какого-то подвоха и все чего-то ждал, взглядывая на пробитое пулями знамя, что развертывалось и пылало на вечернем ветру. Сумерки смешались. Из них вылетело четверо всадников. Они покрутились на опушке и в карьер поскакали к окопам. Строд поднял бинокль.

Всадники ворвались на площадку перед юртой — неожиданные вестники освобождения.

— Байкалов захватил Амгу, Пепеляев отступает на Аян, генерал Вишневский снял осаду Лисьей Поляны, Ракитин бежал в Охотск! — поспешно, словно торопясь избавиться от новостей, выкрикивали они.

...В небе, просторном, раскованном, словно отлитом из перламутра, играло пять солнц, одно настоящее и четыре ложных, косяки негреющего света наполняли, просторную избу; Строд наслаждался и светом, и запахом пихтовых лап, и чистой одеждой, в которую переоделся после бани.

В избу с чемоданом вошел Карл Байкалов. Строд отметил новые глубокие морщины на его лице: «Видно, не сладко пришлось ему в эти дни».

— Как себя чувствуешь? — спросил Байкалов.

Будто новорожденный, легко и бездумно,— рассмеялся Строд.

— Легко — верю, бездумно — сомневаюсь. — Байкалов поставил под лавку чемодан. — Это, брат ты мой, «канцелярия губернатора Якутской провинции» Куликовского. А куда делся сам губернатор? Среди убитых нет.

— А что с Пепеляевым, с Вишневским?

— Пепеляев с Вишневским отступают на реку Милю. Я отдал приказ преследовать пепеляевцев, надеюсь отрезать путь на Аян. Надеюсь, но и боюсь: красноармейцы измучены переходами, многие обморозились. Вы совершили невозможное на Сасыл-Сасы, назвал Байкалов Лисью Поляну по-якутски, этим подчеркивая ее уже историческое значение.— Вы приняли на себя всю тяжесть осады и не пропустили генералов в Якутск.

Дверь кто-то дернул, в избу вошли охотник и дрожащий от холода старик.

Вот привел к тебе. Обещался заплатить золотом, если отвезу к Пепеляеву, но я привел к тебе,— сказал охотник.

— Что за человек? — спросил Байкалов.

— Перед вами несчастный ^Куликовский,— озираясь, прошептал старик.— Замерз, ужас какая была ночь!

— Где же вы прятались, господин губернатор?

— В стоге сена. Боже мой, что за ужасная ночь! Я промерз до самых костей и голоден...

— Вас накормят и согреют. Выспитесь, и мы поговорим, а сейчас один только вопрос: вы царский политкаторжанин?

— Это было давно. Я не отдаю себе отчета в происходя-

— Я тоже политкаторжанин. Не странно ли, как разошлись пути царских ссыльных?

— Да, да, вы правы.

Куликовского увели в лазарет, Байкалов раскрыл чемодан вынул бело-зеленое шелковое знамя, пачки этикеток для винных бутылок,.сверток бумаг, псалтырь, несколько шприцев визитные карточки. ’

— Даже позолота с карточек стерлась. Вот она, пыль тще-

пем В “з Я ябяяно! е д НуЛСЯ Ст Р„ од - - Бывший революционер с псалтырем. .забавно! А для какой цели винные этикетки?

г ~ РаСПЛаЧИВаЛСЯ ” ми с мес ™ыми жителями вместо денег Смотри, на хересе цена-двадцать пять рублей, на портвей-'

Н Ш ЛГ Ь - Даже «имеют хождение наравне со всеми денежными знаками» написано. — Байкалов развязал бумаги в них оказались письма, незаконченные деловые записи.

В изоу с испуганным лицом вошел фельдшер.

24 А. Алдан-Семенов

— Куликовский морфием отравился.

1 Где он взял -морфий? — спросил Байкалов.

У него был пузырек с морфием, а при обыске сумел припрятать... г

Жалкая смерть! Схожу в лазарет, проведаю раненых,— сказал Строд. Каждый, кто пережил осаду Лисьей Поляны мне стал роднее брата...

Байкалов начал писать рапорт о разгроме добровольческой дружины, но писал без особого удовольствия. Хотя Пепеляев и разбит, но не побежден, и пусть панически отступает, у красных нет сил преследовать его.

Генерал Пепеляев раньше красных вышел на старый тракт и беспрепятственно устремился к Аяну.

Вместе с ним уходил и Андрей Донауров.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

«Где вы, что с вами? Где вы, что -с вами? «Ставрополь», ваши координаты? Сообщаем пункты Охотского побережья, в которых расположены отряды пепеляевцев...»

Василий Козин записал обрывки случайно пойманной радиотелеграммы и не знал, что делать с нею. Доложить генералу Ракитину о появлении каких-то таинственных кораблей или же скрыть? Но долго скрывать такую важную новость рискованно.

Козин спрятал радиограмму в карман и вышел из радиостанции. Снег, еще вчера белый и плотный, стал синим и рыхлым; от тальников, покрытых красноватым пушком, тянуло горьковатым запахом. Стайка синичек с щебетанием пронеслась над Козиным, щебет их весело предупреждал о весне.

Между радиостанцией и Охотском было меньше версты, но на коротком пути Козин увидел лисицу, легкую и бесшумную, как оранжевый шар дыма, черного ворона, дремавшего на лиственнице. Козин прошмыгнул мимо штаба генерала Ракитина постучался в двери Феоны.

Что произошло? испугалась Феона. — По глазам вижу: Происшествие какое-то...

— Чрезвычайной важности новость. Вот отрывок из телеграммы. В Охотск идут чьи-то корабли, но только чьи, не знаю. Наши, или белые, или японцы?

— Какие же японцы, если пароход называется «Ставрополем»? г