КРАУЛЕР

– Утром ехал в метро. Хотел встретиться с друзьями. Вышел на станции, потом услышал из тоннеля смех. Думал там ребенок, ну и полюбопытствовал. Дальше не помню. Теперь вот чалюсь тут с тобой, мокрый, как дельфин.

– Мокрый?

– Эй, это не то, что ты думаешь! Наверное, нас тащили по воде. Не знаю.

– Почему сразу не заговорил?

– Нафига? Чем ты мне поможешь?

– Ты видел того, кто это сделал?

– Сказал же – нет! – разозлился тот, ударив ногой по прутьям. – Я вообще ничего не вижу! Сижу здесь уже целый день.

– Откуда ты знаешь?

– Жрать охота, – простонал Василий и громко рыгнул. – Слышал, как он принес тебя. Положил в камеру к этому нытику, а сам ушел. У него тут неподалеку берлога.

– Ты его видел?

– Да, – тяжелый голос внезапно дрогнул. – Видел, что он сделал с тем мужиком. Черт, это просто херня какая-то. Видал я садистов, но этот…

– С каким еще мужиком?

– Не знаю. Мент какой-то.

– Как ты его увидел в темноте?

– Этот псих зажег свечи на столе. Там столько кровищи и мяса. – Василий поперхнулся слюной и стал тонко покашливать. – В общем, он положил тело. Голова у мужика болталась за плечами, как будто ее повернули несколько раз. Я отсюда почти ничего не видел, только тесак, которым он кромсал труп. Просто рубил в капусту. Как миксер. Куски так и сыпались.

– Достаточно. Я тебя понял.

Костя заскулил. Он внимательно слушал, но боялся вставить слово. Невидимый грубиян пугал его не меньше убийцы. К тому же он по-прежнему был зол на Диму, а еще у него болел позвоночник.

– Что же с нами будет?

Со стороны клетки Василия донесся прерывистый стон. Дима резко повернул голову, чуть не убившись о выступавший из стены нарост.

– Кто там с тобой?

– Дед какой-то. Сказал, что его зовут Игорь Денисович, и вырубился.

– Что ж ты мне сразу не сказал?

– Ты не спрашивал.

– Ерунда какая-то. Сколько здесь людей? Сейчас я спрашиваю.

– Четверо…

Из клетки донеслось шуршание мокрой одежды и грубые толчки. Кто-то протяжно замычал.

– Считай, что уже трое, – спокойно сообщил Василий.

– То есть?

– Дед – покойник. Он вот-вот концы отдаст. Когда я оклемался, старик едва мог говорить. Теперь считай помер.

– И ты ему не помог?

– Не-е, ну ты в натуре дерзкий. Кем себя возомнил? Рэмбо? С какой стати я вообще должен ему помогать. Мы в таком дерьме, что сами себе помочь не можем. Будешь заботиться о других – долго не проживешь.

Дима промолчал. С людьми вроде Василия он сталкивался на ночных улицах. Мышление его было предельно четким. Настоящий пацан, который уважает пиво по вечерам, коришей по району, баб по стоимости и родных… по случаю. Если такой «герой» и поможет, то только из принципа.

– Я пробовал ломать эти прутья, – продолжал Василий, – но ничего не вышло. Единственный способ покинуть этот сортир – люк, но он, похоже, закрыт.

– Ну и что? Предположим, ты сбежал. Что дальше? – спросил Дима на случай, если сокамернику действительно удастся вырваться.

– Дальше? Уберусь подальше! – огрызнулся верзила. – Я слышу шум. Это водопад. Мы, наверное, в лесу. Может на Лосином острове. Там полно всякого мусора и маньяков тоже хватает.

– А может в ботаническом саду МГУ? – незлобиво добавил Дима. – Где ты в Москве видел водопады?

– Ну, например…

– Мы под землей, – сжалился над мыслителем Дима, – скорее всего, еще глубже, чем раньше. Под Москвой есть пещеры. О них мало что известно, поэтому в ближайшие лет сто никто к нам точно не спустится. Если решишь сбежать, не забудь о нас.

– А мне никто не нужен, особенно этот нытик. Пришлось дать ему затрещину, чтоб заткнулся.

– Нашел на ком злость срывать! Если руки чешутся, мог бы прутья выбить. В такой ситуации любой имеет право поплакать, – произнес Дима под усиливающиеся всхлипы Костика, которому было стыдно, что его жалеют.

– Ага, друг. Ты прав, – вкрадчивым голосом молвил Василий. – Открою тебе один секрет. Я тоже плакал… пять минут. Но не час же подряд! Это бесит. Не мужик, а баба какая-то! Ты только послушай, этот лох и сейчас ревет.

– Не называй его лохом. Моя вина, что он здесь. Парень многое пережил. Ты его не знаешь. Раньше он вообще из дома не выходил.

Василий аж присвистнул. Дима попытался успокоить товарища, но Костя от этого разревелся еще громче.

– Елки-палки, ты кого сюда привел? Наверняка еще и девственник, – зычно загоготал верзила.

– Замолчи или мы не возьмем тебя с собой.

Угроза сработала. Василий угомонился.

– Только заткни его, пожалуйста. Из-за этого нытья у меня голова раскалывается.

– Мне тебя пожалеть?

– Ага, если нетрудно. Ты ведь у нас такой правильный.

Дима уселся рядом с Костей и задумался. Глядя в пустоту, он стал поэтапно восстанавливать события. Концентрация на проблеме зачастую способствует ее решению. Он прожил двадцать лет не для того, чтобы умереть в этой выгребной яме. Если в пещеру можно попасть, то и выбраться тоже можно. Главное сохранить присутствие духа.

Василий между тем стал бубнить какую-то песенку:

Сотню за сотней, полк за полком Русские витязи рубят мечом В бешенстве хан не может понять Русских дружинников дух не сломать

Опустив руки на скошенные плечи, Дима попытался утешить товарища.

– Я все равно тебя ненавижу, – раздался дрожащий голосок.

– Мда, классный у тебя друг, – послышалось из соседней клетки. – Был бы у меня такой, я б ему давно морду набил.

Дима печально вздохнул. Ну и компанию он себе нашел. Ему и так паршиво, а тут еще Костян бойкот объявил. Домашний мальчик видимо до конца не понял, в какую беду они угодили. Размышляя над тем, как вернуть доверие товарища, Дима совсем забыл об опасности.

Он опомнился, когда размеренное шипение воды нарушила тяжелая поступь. Кто-то прошел совсем близко от клетки, где сидел Василий. Постепенно шаги стали удаляться, пока не исчезли совсем.

– Это он. Он вернулся! – прозвучал громкий шепот. – Долго его не было.

В дальнем конце пещеры замерцало желтоватое сияние. Кто-то зажег свечу или факел. В тусклом свечении стали прорисовываться очертания арочного отверстия. Что-то заскрежетало. Послышалось тихое позвякивание и шипение. Похоже, точили нож. Дима почувствовал неприятную дрожь в теле и крепче обнял паренька. Костя тоже дрожал. Он мог только догадываться, что в эту минуту делает Василий, но, судя по прерывистому дыханию, остатки выдержки тот растерял.