Край без Короля или Могу копать, могу не копать
Шрифт:
— Королевский род Артедайна и вправду в родстве с Элрондом, — помедлив, ответил Нарт, — что же до того, зачем мне нужно в Ривенделл, то об этом я обещаю рассказать тебе в конце похода, ибо это опасное знание.
— Давай дальше про меч, — попросил Герн.
— Прежде Туора, моего предка, — продолжил Нарт, — мечом владел сам король Тургон, но он спрятал его. Только посланник Владыки Вод мог раздобыть этот меч и доспехи Тургона, и Туор был этим посланником. С Гламдрингом в руке он пришёл в тайный город Гондолин, с Гламдрингом в руке он сражался с воинством Моргота, когда Гондолин пал. А после того меч достался
— Здорово, — сказал Фритигерн, — а что второй меч, Оркорез?
— Оркрист изготовили те же гондолинские кузнецы, что прежде отковали Гламдринг. Я не знаю, кто вынес его из Гондолина, но он вместе с Гламдрингом оказался в королевской оружейне Нуменора, а оттуда уже попал в королевскую оружейню Арнора. Потом его носили рудаурские наместники, а потом — рудаурские короли.
— А потом он, верно, просто переходил от вождя к вождю, — предположил Ветер, — пока не вернулся к законному владельцу.
— Оркоубийца и Врагобоец, доблестные клинки, — нараспев произнёс Нарт, словно вспоминая что-то, — время настанет выпасть обоим вам из людской руки... Не из моей ли?
— А ты расскажешь нам ещё про Туора и про Гондолин? — попросил Ветер. — Очень уж сказка хороша.
— А что ж, расскажу, — откликнулся Нарт .— Вы, по- ловинцы — последняя гвардия Артедайна, вам только знамени со скипетром и башней не хватает, было бы у меня, сейчас бы вам пожаловал. Вы имеете право знать, за что сражаетесь.
Рассказ затянулся до глубокой ночи.
Утром Ветера разбудили голоса возвращающихся из разведки Хидеульфа Головы-Шишки и Тиудемера Крупня. Они шли, выставив перед собой копья, а впереди них вприпрыжку двигался самый странный большец, какого Ветер до сих пор видывал.
Маленький — едва ли на голову выше Фритигерна — востроносенький седой старичок был одет в странное одеяние, сделанное из перьев лесных птиц. Длинные седые волосы старичка были заплетены в косу и тоже украшены перьями, а совершенно белая борода обрамляла его смуглое лицо, словно пух однодневнего цыплёнка. Старичок вертел во все стороны головой, глядя вокруг пытливыми тёмными глазами. Казалось, что ему очень любопытно и обступивших его риворов с копьями он совсем не боится, а руки у него связаны за спиной просто так, ради шутки.
— Тюрлю-тю-тю! — присвистнул старичок при виде Ветера.
— Кого это вы привели? — спросил хоббит, подходя поближе.
— Лазутчика! — отвечал Хидеульф, указывая на старичка острием копья, — Идём мы, а он сидит, мерзавец, на суку, на небо глазеет и что-то непонятное свистит. Ну мы его с дерева-то сняли и сюда привели. Только он ничего не говорит, свистит да чирикает.
— Фирли-фить! — словно в подтверждение, чирикнул лазутчик. — Фир-ти-ти-ти-фир!
Ветер побледнел и стиснул кулаки.
— Развязать. Быстро, — прорычал он. — Вы что, совсем рехнулись?
— А что мы сделали-то, Ветер? — недоумевающе спросил Тиудемер, ковыряя узел, стягивающий запястья пленника.
— Что сделали, что сделали, — проворчал Ветер, —
вы его хоть не били?— Да нет, — неуверенно ответил Крупень, — только с дерева стряхнули. А руки связать он сам дался. Да если бы мы его и стукнули пару раз...
— Я вот как сейчас позову Фритигерна Быккинса, — мечтательно произнёс Ветер, — да как расскажу ему, что вы дурачка бессловесного обидели, как самые распоследние ремтаги...
Голова-Шишка невольно втянул голову в плечи. О том, что приключилось с Книвой, слышали все, даже те, кто при жизни его не знал, и навлекать на себя гнев Фритигерна не желал никто.
— Я вот, я его уже развязал, — сказал он, опасливо озираясь, — мы пойдём, Ветер, а? Я ещё за хворостом собирался сходить...
— Идите, — велел Ветер, — и старайтесь до вечера не особо на глаза попадаться.
Старичок размял развязанные руки и немножко посвистел.
— Ты откуда? — спросил его Ветер без особой надежды на ответ, — ты здесь недалеко живёшь?
Пленник уставился на него умными тёмными глазами, наклонив седую голову вбок.
— Куда там недалеко, — продолжил Ветер, разговаривая скорее сам с собой, чем со старичком, — тут совсем никто в округе не живёт, хлеб у холмачей был чёрствый, самое меньшее трёхдневный. Или ты совсем один живёшь?
Он пригляделся к одежде пленника и восхищённо покачал головой. Тёмно-жёлтые, бурые, серые, пёстрые перья были не то сплетены, не то связаны вместе с необычайным искусством. Ветерих никогда раньше не слышал о таком способе изготавливать одежду.
Старичок тем временем с таким же, если не с большим, вниманием рассматривал Ветера — видно было, что хоббита он никогда раньше не видел.
Вокруг Ветера и оперённого старичка собрался небольшой круг следящих за происходящим риворов.
— Ветерих, — тронул воеводу за плечо Хисарна, — глянь.
Ветер обернулся и посмотрел туда, куда показывал старый паромщик.
Долину, где стояли риворы, окружали со всех сторон деревья, на которых зеленела первая листва. Но сейчас листвы не было видно совсем — так черно было в кронах.
Ветви деревьев прогибались от тяжести обсевших их безмолвных птиц. Здесь были серые с чёрным вороны, чёрные вороны, галки, отдельно от всех сидели стервятники. Ветер глянул на небо — там парило с полдюжины ястребов и как бы ещё не пара орлов. Птиц было очень много, неестественно много, и все они молчали, только изредка раздавалось шуршание крыльев, когда какая-нибудь галка перепархивала с места на место.
— Тирри-фью-фью! — доверительно чирикнул старичок.
Ветер облизал мгновенно пересохшие губы.
— Мы не понимаем речи птиц, почтенный, — обратился он к пленнику, — мы будем благодарны, если ты согласишься говорить с нами на языке людей Запада. Этим языком даже сам старик Оральд не брезгует и давеча со мной на нём разговаривал.
Старичок посмотрел на Ветера, склонив голову набок, прокашлялся и сказал скрипуче — был у старого Ветериха Пеплосыпа ручной говорящий ворон, говорил точно также.
— Что же ты сразу не сказал? Я и забыл.
— Ты не в обиде на нас, почтенный, не знаю уж, как тебя звать?