Край воронов, или Троянский цикл
Шрифт:
– Он уже согласился?
Догмар пожал плечами:
– Посмотрим…
– Ребенок не помешает?
– Отставить расизм! – он внезапно заговорил остротами, составленными из лозунгов, чем выдавал в себе личность демонстративную, но подавленную; слова были на его языке неживыми, неосознанными, и он повторял их, как мрачную скороговорку. – И у меня не акционерное собрание, поэтому обойдемся без имущественного ценза: какая разница, кто сколько насчитал лет этой бесполезной жизни?
– Должно быть, пессимист, – решил Ворконий.
Догмар явно устраивал смотрины, где все заинтригованные и замотивированные
– Это что за ведьмак? – удивился Догмар, приглядываясь к разноцветным Троевым глазам. Братки его размеренно пили пиво.
– Не надо делать сенсацию, – пробормотал Ворконий, отодвигая зрелище в сторону стула, – это генетическое заболевание.
– Мелочь пузатая! – отчетливо выразился один из стриженных под машинку – тот, что без ирокеза, отрываясь от кружки и обнажая румяное плотное лицо с не слишком умными глазами, но занимательным прищуром.
– В каком смысле? И в каком это месте? – возмутился оскорбленный в родственных чувствах Ворконий.
– Наболевшее с любой стороны видно, – изрек ирокез.
Вероятно, Ворконий сказал бы еще что-нибудь или Догмар украсил бы спор своими замечаниями, но в следующий момент прямо над гребешком ирокеза явилось новое лицо, и Догмар воспылал симпатией, которая лилась из глаз его и не скрывалась от глаз чужих…
Денису Азаренко минуло 18. Он был одним из многих, которые в разгар отпуска вдруг понимают, что ехали и дружили не с теми – в результате откалываются от прежних компаний и прибиваются к каким-то другим, оказываясь там при этом желанными и ожидаемыми! Денис был по-южному темен, задорен, в остальном имел внешность ординарную и выигрывал молодостью там, где проигрывал особой красотой. Он ловко вписался между Догмаром и Ворконием, не связанный с ними ничем, кроме внезапно вспыхнувшего интереса, подогреваемого жарой и замкнутым пространством.
– И как ты управляешься с ним? – тараторил он Данаеву – старшему, указывая на младшего. – Ты молодец!
– А чем тут особо управлять? – возражал слабо Ворконий.
– Ну не скажи! Я бы своего точно не повез никуда!
– А он у тебя с лихвой парень?
– Да вовсе нет! Он у меня за 12 лет столько книжек прочел и столько раз меня поучать брался, что я уже не могу уму запросто скомандовать: «Встал. Пошел».
– Да мой тоже читает. И пусть себе. Нас чем это унижает? А брата ты, кажется, унизил: бросил дома пацана, а сам на Сейшелах?
– А Ворконий как примерился к родительскому тону с первой брачной ночи, так и ходит молодцом. Слушай, старший брат ровесника твоего младшего брата тебе не сын! – сказал Догмар.
Все улыбнулись. А Денис вздохнул:
– «Чего не видел я на Сейшелах твоих?» – сказал мне он. И чего ради родители завели после нас каких-то отличников?..
– А я бы своему так сказал, – горячился Ворконий, – я мужчина, а ты, Трой, мальчик, и такую жену, как моя, тебе не видать, пока три раза вокруг женской планеты не обернешься до начала нового тысячелетия.
– Да она меня на свадьбе обнимала! – вставил брат.
–
Это она на родительские чувства нацеливается, – опять глубокомысленно заметил Догмар. Иногда и на семь бед один ответ.– А ты почему слушаешь взрослые разговоры? – ерзал Ворконий, словно уличенный в чем-то нехорошем.
– Да потому что у вас не акционерное общество! – ответил ему Трой Догмаровыми словами.
И тут братки раскрыли рты. Гоготали со стонами, наваливаясь друг на друга.
– Сейчас от смеха провалятся в Нирвану, – шепнул Догмар. – Отъехали в сторону лужи!
Они отсели из ресторана к бассейну – технично и с фруктами, пустили детей по кромке и вновь остались вдвоем.
– Хочешь прекратить знакомство? – спросил Ворконий про «амбалов».
– А чем они не цельная компания? – уклончиво ответил Догмар. – Знакомство я как раз хочу продолжить, а из былого иногда вырастаешь, – даже всегда! Логично вырастаешь. И былое станет былью. Никто не виноват.
– Ты был таким, как они? – осторожно спросил Данаев.
– Ведь это уже быль, – ответил Догмар твердо. – Никто не проверит, не поверит, не вспомнит. И они не вспомнят, я тебя уверяю. Случайно или специально забудут – нет пути назад. А только вперед.
И оба посмотрели перед собой, на Дениса с Троем, которые, скрестив руки, скользили по влажным синим плиткам…
– И как он тебе? – спросил Догмар.
– Ты с ним раньше встретился, тебе и спрашивать бы у него про меня, – удивился Ворконий.
– Но, как видишь, произошло иначе…
– Боишься, что он не дорос?
– Не боюсь. Хочу, чтоб дорос…
Грянула приятная музыка. Ворконий зажмурился на солнце. Ему еще была незнакома мода брать друзей на вырост. Чувствовалось в Догмаре нечто титаническое, величественное, торжественное, что вселяло уважение и требовало оставить себя в покое. «Знаем мы таких нежных ребят в громоподобном обличии, – запускал Ворконий струю цинизма в свое уважение, – все это веяние классического рока…»
«И что он нашел в нем?» – спрашивал Данаев себя, совершенно не раздумывая, а что собственно Догмар нашел в нем самом. Ответ, тем не менее, нашелся на второй, незаданный вопрос: «А меня он выбрал, потому что я вожусь с мальчишкой, умею обращаться с младшими…»
Три дня бродили они по-сентименталистски около воды из одного края курорта в другой. Песок разъезжался под ногами и принимал в себя их следы. На пляже царила вакханалия, люди нестройно, не в шахматном порядке рассиживались, разминались, раздевали детей – обычная нефотогеничная суетливая картина, на заднем плане которой мятые потные полотенца, шуршащие обертки и средства от переохлаждений и перегревов россыпью… Никакой выставочности, никакой красоты и попытки демонстрации оной, а с другой стороны – и ни стыда, ни задней мысли.
– Да и что красивого может быть в массе оголенных тел! – плескался Ворконий в фонтане своего фанатизма. – Говорят, естественное не безобразно, но вот это совсем не естественно, это нечто площадное… Разумеется, в своих постелях, рядом со своими супругами они смотрятся гораздо симпатичнее…
– Вах! – восклицал Догмар. – А я совсем не наблюдаю площадного секса!
– Конечно, эта девица с нагой грудью, кажется, крепко убедила себя, что она раздета не для секса, но я-то, я-то вовсе не убежден…