Крайний срок

— Даже за тюремной решеткой, — мрачно изрекла Мегги.

Келли снова вздрогнула. А мне было наплевать. Если она мучилась угрызениями совести, то вполне их заслужила.

— Не думаю, — пролепетала она.

— Чепуха, — процедила сквозь зубы доктор Эбби. — Есть множество способов тестирования. Взять хотя бы Джо. Я ввела ему Келлис-Эмберли, когда он был щенком. Он заболел, но поправился, и у него развилось первое локализованное поражение. Я вновь подвергла Джо воздействию вируса, когда он достиг веса, при котором происходит бурная активация процесса. И он снова выздоровел. Тогда же у собаки возникло второе локализованное поражение. Я могла бы купать Джо в воде, зараженной вирусом, — активация была исключена. Временами появлялось незначительное обезвоживание, боль в груди, но симптомы быстро проходили. Эксперимент удался.

— Сколько щенков у вас было в самом начале? — осведомилась Келли.

Доктор Эбби даже смутилась.

— Джо был не первой подопытной собакой. Но результаты оказались самые успешные.

— Погодите секундочку, — вмешалась Бекс. — Это — правда?

— Вроде да, — хмыкнул я. — Получается, что человек с достаточно сильно развитым локализованным вирусным поражением способен вернуться из состояния зомби. А еще можно намеренно вызывать у маленьких детей эти поражения, чтобы у них выработался иммунитет в раннем возрасте. Но не забывайте: я — просто здоровенный тупой ирвин. — Я снова заехал кулаком по стеклу. — Джорджия была умницей. Жаль, погибла она, а не я.

— Двое из десяти тысяч, — повторила Келли как заклинание. — Вы бы нажали на курок, знай вы эти цифры? Смогли бы вы сделать такое, если бы были уверены, что есть крошечный шанс — и ваша сестра поправится?

Нет, — сказала Джорджия.

— Да, — заявил я не слишком уверенно. Похоже, все поняли: я соврал. Но не думаю, что кто-то имел право обвинять меня.

Келли покачала головой.

— Обществу пришел бы конец. Все сразу бы решили, что они особенные. Якобы только они, их родители или дети могут исцелиться. И каждый стал бы медлить в крайней ситуации.

— Сначала стреляй, вопросы будешь задавать потом, — пробормотала Бекс едва слышно. — Жутко не хочется признаваться, Шон, но она права. Вот тогда точно разлилось бы море крови. Началось бы нашествие зомби. Никто не пожелал бы рисковать, убивая того, кто мог бы выздороветь.

— А пока эти люди действительно больны, — заметила Келли. — Вирус в отношении их организма не милосерднее, чем был бы к вашему или моему. И они сохраняют способность заражать других до той поры, как заболевание не пойдет на убыль. Представляете? Покусать пару-тройку человек, потом поправиться и узнать о том, что вы убили и съели самых близких людей? А что произойдет, если ваше семейство не погибнет? Как только вы перестанете быть частью толпы зомби, ваши родственники разорвут вас на части. Мы одержали победу во время Пробуждения, потому что научились стрелять сразу — как только один зараженный бросался на нас. Иначе нам бы всем давно пришел конец.

— Прекрасная речь, док, но вы забыли кое-что упомянуть, — мягко произнес я.

— Что?

— Шеннон удалось создать у собаки локализованное поражение, — сказал я. — Так почему же нам не начать программу, в рамках которой эти поражения вызывались бы у людей? Почему мы просто сидим сложа руки… и не пытаемся что-то изменить?

— Спросите у нее, сколько щенков погибло в ходе экспериментов? — парировала Келли.

— О, черт, — вырвалось у Алариха. — Ребенок Рика.

— Ты о чем? — удивилась Бекс.

— У Рика был сын. И жена с локализованным вирусным поражением яичников. Он написал для нашего сайта статью — перед тем как стать вице-президентом. У их сына активация процесса произошла, как только он набрал критический вес. Он родился с живым вирусом в крови, и его организм не смог справиться. — Аларих перевел взгляд на Келли. — Вы это пытаетесь до нас донести?

— Именно, — Конноли вздернула подбородок, пытаясь придать себе уверенный вид. Тем не менее все поняли, что она очень испугана. — Мы не можем начать программу вакцинации, не будучи уверенными в том, что превращаем каждого ребенка в бомбу с часовым механизмом. Наверное, кому-нибудь удастся перебороть инфекцию, и тогда у пациентов просто ухудшится зрение или начнутся сильные головные боли. Но есть вероятность, что они на всю жизнь останутся больными. Тогда в один ужасный день они бросятся на вас, пытаясь перегрызть вам глотку. Мы не слишком успешно держим вирус под контролем, чтобы позволить себе расслабиться. И мы не можем рассказать обо всем, потому что многое сразу изменится. — Келли бросила на меня умоляющий взгляд. — Ваша сестра страстно относилась к правде, Шон, но мир не всегда готов узнать и принять такую правду.

— Кто дал вам право об этом судить? — спросил я тихо.

— Никто. — Келли вздохнула. — Мы сами ни в чем не уверены.

— Ой-ой-ой, — язвительно произнесла доктор Эбби. — Вам еще надо подрасти. А мы пока ищем ответы. Мы бы с радостью получили доступ к вашему лабораторному оборудованию.

— Вы хотите сказать: «Пополняйте ряды сумасшедших ученых», — сердито бросила Келли. Ее чувство вины мгновенно сменилось гневом.

— Я ей — про одно, а она — про другое, — хмыкнула Шеннон.

Аларих вступил в разговор:

— Вы сказали, что доктор Шоджи покинул официальное медицинское сообщество после опытов по перекрестному инфицированию. А как насчет вас? Почему вы не сотрудничаете с ЦКЗ, не пытаетесь одолеть их изнутри?

— Университет имени Саймона Фрейзера, — произнесла доктор Эбби.

Келли вздрогнула, а потому опустилась на стул и закрыла лицо руками. Реакция Алариха была далеко не такой драматичной. Он просто сочувственно кивнул.

— Вот кого вы потеряли.

Шеннон молча посмотрела на мастифа Джо. Мегги гладила его уши, и пес, судя по всему, был на вершине блаженства.

— Да, моего мужа, — тихо произнесла Шеннон. Джозефа Эбби. Он был инженером-программистом. Я тогда еще работала в провинциальном филиале ЦКЗ и хотела найти решение проблемы через «безопасные» каналы. Я следовала протоколу, в моей лаборатории все соответствовало профессиональным стандартам, и я по глупости считала, что все делаю правильно.

Название университета показалось мне знакомым, но я никак не мог вспомнить, где я его уже слышал. А Джорджия безмолвствовала.

— Будьте так добры, просветите меня, — попросил я.

— Джо читал лекции по инженерному программированию. В администрации считали, что студентам полезны встречи с человеком, обладающим «реальным практическим опытом». Я полагала, что отчасти лекции Джо напоминают ребятам о том, что за пределами кампуса существует реальный мир. — Доктор Эбби внимательно посмотрела на меня. — Университет имени Саймона Фрейзера был закрытым учебным заведением. Ни один человек не покидал его стены в течение семестра. Ты приезжал чистым, оставался чистым и уезжал в том же безупречном состоянии. Практически единственный риск инфекции исходил от приходящих преподавателей и обслуги, но их постоянно обследовали. Джо часто рассказывал мне, что, прочитав лекцию, он на стул сесть не в состоянии.

Она оборвала речь на полуслове.

— Произошла вспышка инфекции, — догадался Аларих. — Почти все записи с камер наблюдения охраны уничтожили, но, судя по уцелевшим кадрам, все началось в спортивном зале. Наверное, кто-то перетренировался и получил инфаркт. Мы никогда не узнаем.

— О, черт, — выругался я.

— Точно, — согласилась доктор Эбби.

Вспышка инфекции — это всегда ужасно, а уж в кампусе закрытого учебного заведения и подавно. Здоровые люди оказываются в замкнутом пространстве вместе с зараженными. Остается лишь ждать, пока хоть кто-нибудь не придет и не выпустит их наружу. Последующая дезинфекция обычно занимает недели, если не месяцы. После вспышки такую организацию, конечно, закрывают на несколько лет — в ожидании, пока уровень опасности не спадет окончательно.